Степан осмотрел сережку в форме дубового листа. Она была в земле, но на застежке можно было разглядеть кусочек окровавленной кожи. Но на той же сережке Степан увидел и след от удара чем-то острым. — Похоже, лопатой зацепили… Когда выкапывали. — Я же говорил, женщина здесь была закопана. — Она имеет какое-то отношение к Рыбалову. — Люба? — Может, и Люба. — Степан пожал плечами. — У Любы не было таких сережек. — А у Каблуковой? — Думаешь, Рыбаловы ее здесь спрятали? — А теперь изображают благородство. — Ну да, Кувыкин не видел Каблукову в деревне. Никто не видел. Одна только Люба изображала… — Изображала. За нос тебя водила. — И не только за нос… Нет, я, конечно, не против… Я бы даже сказал, за… — А я против. Халатного отношения к службе. Степан вздохнул. Если бы он не поленился вчера копнуть здесь глубоко, то сегодня они располагали бы криминальным трупом. — Это ты о чем? — К Сафрону надо ехать. За жабры его брать. — Икру вытряхивать, — добавил Комов. Штрафника они оставили охранять захоронение — до прибытия экспертной группы. Возможно, в земле остались еще какие-то вещественные доказательства. Степан свернул с прямого пути, сделал небольшой крюк. И, как оказалось, не зря. — Смотри! Со двора недостроенного дома вышел какой-то парень с пакетом. Он воровато огляделся, закрыл калитку, подошел к мотоциклу, который стоял впритирку к забору. Степан остановил машину, выскочил из нее. Парень дернулся, глянул вперед по ходу движения мотоцикла, но понял, что ему не уйти. — Капитан Круча, уголовный розыск! Кто такой? — Да работаю я здесь. — Нет тут никого, никто сейчас не работает. — Да нас отпустили. До понедельника. — Кто отпустил? — Мастер наш… Егор Терентьевич. — А ты остался? — Нет, просто приехал… — Ты остался. Чтобы труп перезахоронить. — Какой труп? — Парень побледнел. — В лесу, за озером. У дороги к Стахановцу… — Не знаю ничего. — Он отвел в сторону глаза. — Зато мы все знаем. Только вот крайних у нас пока нет. — Уже есть, — сказал Федот, усмехнулся, взял парня за руку, снял с пояса браслеты. — Будешь крайним… Как тебя зовут? — Яша. — Какое совпадение! «Я» — последняя буква в алфавите. Крайняя. — Но я не знаю ничего! — заявил парень. Федот взял его за руку, защелкнул на запястье браслет, на этом пока и остановился. — Я же говорю, не надо ничего знать. Суд тебе все объяснит. — Какой суд? — Самый гуманный и справедливый… Не бойся, больше десяти лет не дадут. — Да я ничего не делал! — А кто делал? — И Антон ничего не делал. — Антон? — Он только видел. — Что видел? — Меня же убьют! — Яша в ужасе зажмурил глаза. — А мы ничего никому не скажем, — пообещал Степан. — Никто не узнает, что ты сдал Сафрона. — Сафрона?! — простонал парень. — Он же труп выкопал? — Нет, не выкопал… Антон сбежал. — Так Антон видел или сбежал? — Он сначала увидел, как труп выкапывают. А потом Сафрон повел его в лес. Там он сбежал. — Куда? — Я не могу сказать. — Значит, на тебя мы и будем ссылаться. Скажем Сафрону, что это ты про него рассказал. — Там, в Стахановце, баба одна есть, вдова. Антон у нее прописался. — Адрес? — Адреса я не знаю… Там дом на окраине… Мы туда в баню ездили… Хорошая банька. — Покажешь? — спросил Круча. — А куда он денется? — заявил Комов и пристегнул парня к себе наручниками. * * * Дом небольшой — пять стен, три оконца. Зато баня солидная. Такого же примерно размера, как и дом. Там опера Антона и застали. Он сидел в предбаннике в одном исподнем — чистый, напаренный. Рядом, положив ему голову на плечо, млела от удовольствия розовощекая толстуха в халате. Сидят, как голубки. Степан даже пожалел, что нарушил эту идиллию. Он зашел в предбанник, навис над парнем, контролируя каждое его движение. Следом переступил порог Федот.