Тварь она! Как он давил ногами её айфон, какой хруст стоял! Это потом, когда уже убил её и убежал. Словно в отместку за то, что всё прошло не как он планировал. Но он это исправит. Всё можно обернуть себе на пользу. Всё. Жаль замысла! Как всё выстраивалось! Рахметовы в Майкопе. У них алиби. Вот пусть и разбирались бы менты в том, как Вика в квартиру попала. Типичный висячок. И Вика опозорена. Поделом сучке. Журналисты бы точно докопались. Кто-нибудь из ментов за бабки слил бы такую красоту: внучка генерала полиции умерла от передозировки. Бекир, кстати, орал на него, когда братья застали его в ванной с телом Вики. Дико орал. Сорвался. Иса его успокаивал. Иса всегда за него. Только они придумали, что тело в большой мусорный мешок засунут и вывезут куда-нибудь (не так, конечно, как задумывалось, но делать уже нечего было), как тут стук, крик, дверь вышибают: «Полиция! Никому ни с места!» Слава богу, около окна люлька строительная висела. Он через неё – повис на краю и спрыгнул, только ногу ушиб немного и лицо поцарапал. Рабочие его не выдадут. Они ничего не сообразили. И описать не опишут. Всё быстро очень произошло. Ну, скажут, какой-то псих из окна сиганул. Счастье, что люлька подвернулась. Иначе ноги бы переломал… Эх, Вика! Как счастливы мы могли бы быть с тобой, душа моя, не окажись ты чудовищем. Той, что стучала и врала каждый миг. Животным, обрекающем всех на муки. После того дня, внутри которого уместились её выпады в его адрес и долгие прощальные поцелуи, всё между ними сладилось. Виктор стал частью вольнодумного общества и, как он тогда считал, частью Вики; она для него стала всем тем, о чём он и не мечтал. Вика просила не афишировать их отношения, да он и не стремился. Когда они оставались вдвоём, не разговаривали ни о какой революции. Часто смотрели фильмы, Виктор вспоминал режиссёров, которыми раньше увлекался, и Вика ставила эти ленты. Техника в её квартире позволяла. Огромный экран-плазма. В химии она не разбиралась, но просила её просветить. Делала вид, что ей это занимательно. Он, кстати, с горечью замечал, что его прошлые увлечения ни разу не привели к чему-то конкретному, постоянному. Везде он дилетант. Ничего не доводил до конца. Сдавался. Но горечь быстро сглаживалась, когда размышлял о будущем. Вика дала всё, чего ему не хватало. С ней он превращался в кого-то другого, не в того Виктора Небратских, кем он назывался раньше. Он стремился проводить с ней всё больше времени. Она не возражала. Она вообще после того первого раза, когда брызнула на него злобой, ни в чём ему не перечила. Он поверил, что с ней его ждёт лучший мир. Мир, который они изменят. В сексе она доказала ему, что границ нет, что, если двое любят, можно заниматься чем угодно. Раньше он об этом только слышал. Слово «извращение» для трусов, любила она приговаривать. Однажды, когда она закрылась в ванной, он не справился с соблазном и заглянул в её ноутбук. Куча открытых вкладок. Телеграм-мессенджеры… Переписка… Сообщения. Донесения. Он читал спешно, боясь, что она его застукает. Но этого времени хватило, чтобы захотеть её убить. Это было выше его сил. Он так любил её. Эта страсть никуда не делась, просто перетекла в иное русло. Он покончит с ней. Нет, не из-за того, что у неё есть кто-то ещё. Переписка. Ласковые словечки. Намёки. Благодарности. «Было хорошо. Ты бог в сексе». Ему она, кстати, такого не говорила. Ник у адресата какой-то дебильный. Театральчик. Его подмывало записать номер. Но не стал, опасался, что не успеет. Вика обычно мылась недолго. Нашлось и другое. Из-за чего её нельзя оставлять жить. Вот что она писала о нём неведомому адресату, скорее всего, фээсбэшнику или менту. «Виктор Небратских вошёл в наш круг. Соня, кажется, чуть влюблена в него, но скрывает. Она грезит сделать из него своеобразного министра обороны нашего общества. Но он не особо опасен. По крайней мере, менее других, поскольку глуп да и вообще ничтожен. Слаб, истеричен, самодоволен. Буду проверять дальше». Ниже перечислялись все его контакты: почта, телефон, соцсети. Адрес проживания. Он не смог дальше прочесть. Экран замигал и затребовал пароль. Но ему было достаточно прочитанного. У него ушла уйма сил в дальнейшем, чтоб не показать ей свою осведомлённость. Он временами боролся с собой, уговаривал себя уехать, исчезнуть, всё забыть, но безуспешно. «Буду проверять дальше». Вот, значит, как она это называла. Он убьёт её с холодной головой. А потом Рахметовы уехали в Майкоп и, как обычно, оставили ему ключ. И ещё ключ от чёрного хода. Это вполне отвечало его замыслам. Идеально. Тем более Вика давно понуждала его заняться любовью в каком-нибудь другом месте. Не у неё и не у него. Так что заманить её туда проблем не составило. Заходили через парикмахерскую. Так безопаснее. Накануне он встречал её у библиотеки. Сам на сходку не успевал, напарник не сменил его вовремя. Убедился, что она ничего не подозревает. Они провели у Рахметовых целую ночь. Много пили. Много любили друг друга. Он знал, что это последний раз. Она – нет. С утра поехали прогуляться, бродили по Филевскому парку. Она говорила, что счастлива, а он всё боялся передумать. Но не передумал. Вернулись снова через парикмахерскую. Ей понравилось почему-то. Она даже цены спросила на стрижки и потом всё дивилась, как дёшево. Он часто задавал себе вопрос: зачем она спала с ним? Стучала бы просто так. Значит, всё же он неплох в этом деле. Он задушил её легко и быстро, она вытянулась блаженно после соития, не сопротивлялась – не успела. Возможно, ничего и не поняла, хотя глаза всё же открыла. Это хорошо! Последнее, что она видела перед тем, как испустить дух, – это он. Перед смертью покричала немного. Ему даже показалось, что она кричала уже мёртвая. Он сам из-за этого немного покричал, чтобы она заткнулась. Она заткнулась. Уже мёртвая. Тварь, какая же она тварь! Он и сейчас не смирился, словно убийства не хватило на полное удовлетворение его ненависти. Хорошо, что он заранее забрал её телефон. От греха подальше. Она хватилась, искала, переживала, что дед разволнуется. Но Виктор успокоил: он даст ей позвонить со своего, телефон найдётся, никуда не денется – и начал раздевать её, ласкать. Она и не ведала, что никакого деда она больше не увидит. «Где же ему добыть оружие?» Деньги в квартире он нашёл. Память не подвела. Взял не всё. Пожалел мать. Чуть меньше половины оставил. Да, как же он забыл! Вот дурачок! Всё же так просто решалось. Не придётся никого специально искать. У них с Исой в армии был один дружок, Рахметов-старший как-то обмолвился, что, если нужна волына, тот всегда поможет. Он везунчик, Виктор Небратских. У него есть деньги и телефон того, кто ему продаст оружие. Он будет вооружён и очень опасен. * * * Ровно в четырнадцать ноль-ноль Елисеев спустился в холл отеля. До этого он всё утро размышлял над тремя вопросами, что вчера задала ему Лиля. Если в ходе расследования он действительно добрался до чего-то, заставившего некие силы организовать на него покушение, то до чего именно? Генерал Родионов с первых часов, как теперь ясно, контролировал их расследование. Что его заставило так поступить? Покойная Вика была его информатором. Он боялся, что это вскроется? Вряд ли. Вика мертва. А вербовка – обычный приём полицейской работы. Препятствовал тому, чтобы Крючков узнал о секретной деятельности внучки? А чем Крючков в этом случае мог ему навредить? Дальше… Для Родионова не являлось секретом, что Крючков начал свою игру и забрал подкинутые им стволы. Но при чём здесь он, Иван Елисеев? Тогда Крючкова надо ликвидировать. Что такого открылось только Елисееву, а не Шульману, Туманову, Крючкову? Ведь его, судя по всему, собирались заставить замолчать в первую очередь. Он восстановил в памяти их беседу. Бесы! Перечитай «Бесов». Так. В «Бесах» революционеры убили своего друга. Родионов вынуждал двигать расследование в этом направлении. Зачем? Если его задача – опорочить революционеров убийством, ему никак нельзя предавать огласке, что они убили его информатора. Но ведь убийца и правда из их кружка? Родионову это известно? Вряд ли. Он тогда заботливо спрашивал о здоровье отца. Так… А если Родионов шлёт отцу какой-то зловещий, уходящий в их прошлое знак? Нет. Это бред. Конан Дойл какой-то. Пока он не найдёт решения, не ответит на другие два вопроса: кто его сдал и какому событию он мог помешать? Также его волновало, отчего Лиля так рьяно бросилась ему помогать? И не страшно же ей! Хотя страшно, наверное. Лиля пила кофе в маленьком баре на первом этаже гостиницы. Иван разглядывал её. Она без полицейской формы. Успела заехать домой переодеться? Но ей же на работу возвращаться после обеденного перерыва? Лиля, похоже, прочитала его мысли. – Отпросилась у начальства ради тебя! – То есть сегодня ты свободна? – Можно и так сказать. – Она не удержалась от усмешки. Иван сел напротив, попросил у официанта воды. Лиля – его единственная связь с миром. От неё теперь зависит всё. От неё всегда всё зависело, на самом деле. Девушка между тем вытащила из лежащего на стуле рядом рюкзака небольшой нетбук, включила его, потом не спеша достала из сумочки флешку, вставила в боковую панель. – Я выполнила твою просьбу. Такое дело действительно есть. Расследовала его милиция Киевского района. Вениамин Шалимов, четырнадцати лет от роду, упал под электричку на платформе Фили. Дело возбудили, но вскоре закрыли. Квалифицировали как несчастный случай. Как ты полагаешь, кто тогда был начальником милиции в районе? Елисеев посмотрел на неё вопросительно. Он знал, что Лиля сейчас скажет. – Ныне генерал, тогда капитан Родионов. И кто бы ты думал, вёл дело? – Мой отец? – При чём тут твой отец? – Он тоже тогда служил в милиции Киевского района. – Нет. Про отца твоего в деле ничего нет. Следствие вёл старший лейтенант Крючков. Ныне начальник ГСУ и твой шеф. – Ты только на сегодня отпросилась? – Он глянул на неё чуть ли не жалобно. – Елисеев, – Лиля обречённо вздохнула, – ты всегда был конченым мужским шовинистом. По-твоему, я не в состоянии сообразить, что пригожусь тебе не только сегодня? – Это не совсем безопасно. – Спасибо, что предупредил. Вчера, конечно, было куда безопаснее. Я собрала всё, что у нас есть на Родионова. Слава богу, у нас всё теперь оцифровано. И поиск работает хорошо. – Можно я взгляну? – Иван начал поворачивать нетбук экраном к себе. – Прямо здесь? Ты, кстати, номер-то продлил? – Продлил. – И твоё имя засветилось в базе? – Нет. Мне сказали, что номер остаётся на тебе. А платил я наличными. – Ты гений переговоров. Ну что, пошли? Не здесь же сидеть.