– Про кого? – не поняла Беата. – Ну, Дженни – по-фински значит «бог добрый». Она и правда добрая была, чересчур добрая, вот и подпустила к себе убийцу. – Хорошо, – согласилась Беата, – духи были заняты более нужным делом и с тобой общаться не захотели. А дальше? – Когда я подъезжал, то поразился, почему перед крыльцом не горят все фонари, ведь я точно помню, что когда уезжал, то включал их. – Ну это как раз понятно: наш сценарист сделал это для большего эффекта, – вслух произнесла Беата. – А в следующую секунду елка вспыхнула, и никого возле нее не было, абсолютно точно никого. Потому как она ярко загорелась сразу вся, и освещение было хорошим. Ну, я поставил снегоход подальше, добежал, в сугроб ее перевернул и засыпал сверху снегом. Уже позже огляделся, вас с Миколой на первом этаже увидел, Эллу с Дуней на втором, и мужики на балконы вышли. Это у Миколы, так как их трое, комната без балкона, но зато самая большая с двумя огромными окнами и диваном, а у остальных маленькие, зато с возможностью подышать. – Ну и кто там был, на балконах? – уточнила Беата, пытаясь что-то записывать. – Ну, Макса видел. – Одет был? Жека удивился, но, подумав, ответил: – Да, одет вроде, нет, точно одет. Рядом, на соседнем балконе, стоял Мишель, вот тот был закутан в одеяло. – Все? – Нет, еще Марат стоял на балконе, он был в пижаме. – С чего ты взял, что это пижама? – А у меня у самого такая, она теплая и удобная, – пояснил Жека. – Значит, Славу и Мирона ты не видел? – уточнила она. – Так номера-то у них, как и у вас, на другую сторону. Они могли и не знать, сегодня-то никто не кричал. – Это ты прав, – сказала Беата, – никто не кричал. Откуда взялась свиная голова, как думаешь? – А что тут думать? Так из морозильной камеры в подсобке. Я эту голову купил, хотел холодец сварить на Новый год, а какая-то сволочь извела продукт. Все, остались без холодца. Не из курицы же его теперь делать? – резонно спросил Жека, словно Беата могла помочь ему в этом вопросе. – Это точно, – задумчиво сказала Беата, – из курицы холодец так себе. – Да вообще беспредел в доме происходит: елку испортили, голову стащили, бензин вылили, а сегодня еще заметил, что кто-то включил отопление в бане, будто деньги лишние. – Говоришь, отопление, – задумалась Беата, – а мне говорили, там холодно. – Так и было, но кто-то хозяйничает. – А сейчас главный вопрос: что тебе оставляет после смерти Агния? Учти, я все знаю, просто хочу услышать это от тебя в подтверждение твоей честности. Жека смутился, опустил глаза и промямлил: – «Берлогу». Хоть Беата и готовилась сыграть, типа, я все знала, но все равно не смогла: – В смысле «Берлогу»? – Ну, она всегда просила это не афишировать, – замялся Жека, не заметив ее промаха, – странно, что она тебе это рассказала. «Берлога» принадлежит великой актрисе Агнии Орловой. Я же здесь как управляющий. Когда ее здесь нет, она разрешает мне сдавать номера туристам, ну, естественно, кроме кабинета и ее спальни. Полученные деньги я, с ее разрешения, забираю себе, ну и пускаю на ремонт и поддержание базы в хорошем состоянии. После смерти по завещанию она переходит ко мне. – Горит, Жека, горит! – послышался крик Ритки из кухни, и Жека, не договорив, рванул спасать праздничный ужин. «Значит, ты тоже у нас подозреваемый, круглолицый, смешной Жека сорока лет от роду. Везде-то ты вовремя поспеваешь: и канистра твоя, и голову знал, где найти, и с собакой дружил», – подумала Беата и поняла, что ей нужно на воздух. Зимой рано темнеет, а в Карелии и вовсе дни короткие, и, хотя сейчас было всего два часа дня, сумерки уже начали накрывать своей пеленой землю. А у Беаты возникла идея, которую срочно необходимо было проверить. Глава 15 Прогулки на воздухе иногда выглядят подозрительно – Что вы здесь делаете? – Корнелия, одетая в свою шикарную дубленку, больше похожую на тулуп, с возмущением смотрела, как Беата ковыряется в черном сугробе. Сгоревшую елку, видимо, вместе со свиной головой унесли с глаз долой. Только черный снег вокруг напоминал о том, что в этом доме творится что-то неладное. – А, Корнелия, – нарочито радостно сказала Беата, – вот я давно хотела вас спросить, – она встала с колен, перестав копаться в сугробе. Настроение испортилось: Беата не нашла то, что искала, а возможно, этого и не было, возможно, она ошиблась, – как вас звали в детстве? Кара? – Нет, – сухо ответила та, рассматривая место, где раскапывала снег Беата, – меня родители всегда звали полным именем. – Ну слава богу, – выдохнула Беата, – а я уже подумала, что ваши комплексы тянутся из детства, а они всего лишь приобретенные, значит, с ними вполне можно справиться. – Издеваетесь? – спокойно спросила правая рука великой актрисы. – Нисколько, – равнодушно ответила Беата, – а теперь вопросы посерьезней. Почему вчера вы не выбежали на пожар? Ни один мускул на лице Корнелии не дрогнул, и она спокойным голосом произнесла: – Моя комната выходит в другую сторону, впрочем, как и ваша. Пожар прошел тихо, Жека быстро, насколько я знаю, затушил елку. Никто не кричал и не звал на помощь. День был тяжелый, я же приняла снотворное и крепко спала. – Понятно, – легко согласилась Беата с ее ответом, – а давно вы знаете, что Агния тяжело больна? – Что? – резко спросила Корнелия, подняв испуганные глаза на нее. – Мне Агния рассказала, что неизлечимо больна, – пояснила свой вопрос Беата, отметив слишком эмоциональную реакцию старой девы, – поэтому я интересуюсь, давно ли вам это известно и кто ее консультировал. – Ну, – начала путано отвечать Корнелия, – как Агния узнала, так и мне известно стало. Ну а консультировал ее специалист какой-то хороший, Василий Олегович, по-моему. – Насколько я знаю, специалиста этого нашли вы, и не помните фамилию? – удивилась Беата. – Ну, по-моему, Муром, – неохотно сказала Корнелия, вся спесь с нее сошла, и она стояла, уткнувшись глазами в тропинку, носком валенка ковыряя примятый на дорожке снег. – Вы что-нибудь получаете по завещанию? – спросила Беата, настороженная реакцией женщины: либо она очень переживала, либо что-то скрывала. – Нет, – этот ответ уже дался ей легче, и она подняла глаза на Беату, но при этом по-прежнему продолжая ковырять под ногами снег, – после того как Мирон перенес болезнь, Агния, чтоб его не забрали в дурдом, сделала меня его опекуном после ее смерти. Я смогу тратить его долю наследства, но только на его нужды, отчитываясь за каждую копейку перед адвокатом. Я с Агнией вот уже тридцать лет, я люблю ее также, как мать, да что там, больше матери – та, не задумываясь, продала меня за свои долги. Поэтому я никогда бы не посмела сделать ей что-либо плохое. – Надо же, как вы все в нее влюблены, – засомневалась Беата. – Старуха, честно скажем, с дрянным характером и маниакальными наклонностями управлять всем миром просто не может вызывать столь светлые чувства. Ваша любовь к ней очень подозрительна. – А мне плевать, – вернувшись в свой обычный образ, сказала Корнелия жестко, – верите вы мне или нет, – и с силой пнула снег. Какой-то камень отлетел от ее фирменного валенка на тропинку. Беата наклонилась и подняла вещь, это было именно то, что она искала. «Ну конечно, – подумала про себя она, – елка-то стояла здесь, это уже потом Жека ее уронил в сугроб». Оттирая предмет от снега, она подняла глаза на Корнелию и увидела у той на лице испуг. – Вы знаете, чья это вещь? – резко спросила ее Беата, надеясь на эффект неожиданности. Но первый шок у той, видимо, прошел, поэтому, откашлявшись, Корнелия отрицательно замотала головой и молча ушла в дом. – Знает что-то Корнелия, – сказала Беата вслух, словно совещалась с усиливающимся ветром, – знает и молчит, значит, тоже в черный список ее, – и, словно оправдываясь перед невидимым собеседником, сказала: – А что, сама виновата, надо было со мной дружить. Ветер на улице усиливался, все закручивая снежинки в метель. Пуховик Беаты оправдал название демисезонный и просто сдался в борьбе с холодом. Еще немного постояв на ветру, осмысливая сложившуюся ситуацию, она решила: в тепле думается легче. Тем более ей не было возможности все записать. Ручка, которую она всегда носила с собой в кармане, замерзла и отказывалась писать. Это был прием отца, которому он научил ее еще в детстве. «Всю информацию, – говорил он, – нужно записывать, неважно как, можно это делать хаотично, главное – всю. В эту секунду тебе кажется, что этот факт ты не забудешь никогда, но через пятнадцать минут уже будешь хмурить лоб, пытаясь вспомнить. Да и привести информацию к логическому выводу легче, когда она в написанном варианте. Зрительно охватить ее и выстроить уже в уме логическую цепочку проще, чем тратить силы мозга еще и на воспоминания, и на охват». На крыльце Беата столкнулась с Максом, он нес в дом елку. Новая лесная красавица была намного эффектнее и пушистее своей несчастливой сестры. – Откуда дровишки? – пошутила Беата, любуясь елкой. – Из лесу, вестимо, – ответил ей Макс, хохотнув. – Жека согрешил. Вот попросил меня занести и установить, там у него на кухне запарка. А что это сегодня всех гулять на улицу потянуло? Никак и вы попались на байку Жеки про свечение Ладоги и исполнение желаний, – засмеялся он. – Вот, пурга уже начинается, того и гляди заметет, и на метр будет ничего не видать. А в этих местах такое быстро происходит, и тогда в трех метрах от дома будешь стоять и не поймешь, куда идти. Вы бы в дом шли, не рисковали. Беата отметила, что Макс обращается к ней на вы, хотя еще два дня назад, в первый вечер их знакомства, он сразу перешел на ты, приглашая ее пойти в баню. Интересно, откуда такое изменение в поведении. – А кто еще сегодня вышел на охоту за Ладожским свечением? – спросила она, придерживая ему дверь, чтобы было сподручнее пронести елку в дом. – Да все кому не лень, – отвечал он ей, пытаясь протиснуться с наименьшими потерями и для елки, и для самого себя, – все гуляли. Корнелия потащила Мирона на Ладогу… Вот тоже, куда она его, убогого, все таскает. Ему бы дома сидеть, оставшиеся извилины беречь, а она все мучает парня, говорит, воздух ему нужен. Да ничего ему уже не нужно: поесть и поспать – вот и все его теперь потребности. Мишель у крыльца крутился, этот-то трус на Ладогу не пойдет, говорит, форму надо поддерживать, вот и нарезал круги возле дома. А какая у него форма? Хиляк. Вот у меня – форма, с такой и десятидневный перерыв, что мы здесь будем жить, не проблема. – А еще, – они уже стояли в большом коридоре, Макс раздевался, положив новогодний символ на пол, а Беата пыталась воскресить ручку, чтобы не забыть все записать, – Марат гулял. Но тот все Интернет искал, так как с утра с ним перебои, но здесь это нормально. То, что он последние три дня летал, вот это ненормально, а то, что его нет, это обычное состояние для «Берлоги». А Маратик наш без Интернета не может, чесотка у него сразу начинается. – Так, наверное, он не первый раз здесь, знает, куда идти, чтоб найти связь? – спросила Беата, наконец реанимировав ручку и на ходу записывая последнюю информацию.