Беата забежала в дом и, стараясь не шуметь, прошла в кабинет. Она знала, что в коробке осталось одно письмо, и ей почему-то казалось, что разгадка именно в нем. Так и вышло, по крайней мере, одним вопросом в этой истории стало меньше. – Я не слышала, как вы вернулись, – Корнелия вошла в кабинет, – вас Агния просила, тотчас как приедете, зайти к ней в комнату. – Корнелия, вы же были мальчикам как мать? – спросила Беата вошедшую женщину, игнорируя ее слова. – Скажите, кто из них способен на такие злые шутки по отношению к своей приемной матери? – Ну, про мать вы сильно преувеличиваете, – хмыкнула Корнелия, и на ее лице промелькнуло подобие улыбки, – скорее всего, я вот уже тридцать лет как мать для Агнии. А когда мальчики начали появляться в доме великой актрисы, я была совсем еще девчонкой, мне было двадцать лет. – Ну, Мирону, насколько я помню, было шесть лет, когда его усыновила Агния, не мог же он без опеки. – Конечно, у него были няньки, – согласилась Корнелия, – тем более что в то время Агния очень много путешествовала. Мы практически не сидели с ней на месте. – Как же вы умудрились получить три образования? – поразилась Беата. – Ну, первое, медицинское, я получила очно, уже работая у великой актрисы, а два остальных получала уже заочно. Так вот, у каждого мальчика был свой воспитатель. Только у Миколы не было, потому как в четырнадцать лет Агния распустила этих нянек, да и сама осела в Москве. Когда они выросли, ей стало интересно с ними, все мальчики были как на подбор. Умные, добрые, и вот с того времени она стала чувствовать себя с ними семьей. – А вы как к ним относитесь? – спросила Беата. Корнелии этот вопрос, видимо, показался трудным, и она замялась. – Вы прожили с этими мальчишками более двадцати лет под одной крышей и не знаете, что ответить? – удивилась Беата. – Какая глупость, – сморщилась, словно укусила лимон, Корнелия, – до четырнадцати лет я, да и Агния видели мальчиков не более десяти раз в год. После мы жили все вместе до восемнадцати, то есть четыре года. Когда они ушли из дома, то встречи также стали редкими и непродолжительными. Поэтому я не скажу вам, что люблю их как братьев. – А как сыновей? – настойчиво спросила Беата. – А как сыновей тем более, не такая уж у нас большая разница в возрасте, чтоб у меня были к ним материнские чувства. Вы пойдете к Агнии или еще немного поразбираетесь в психологии нерожавших женщин? – Пойду, – просто сказала Беата, собирая на столе свои записи, – хотя эта тема меня очень занимает. – Вам на заметку: не каждая женщина хочет стать матерью и женой – это заезженное клише домашних клуш, которые только и мечтают посадить дома своего лысеющего короля и нарожать ему кучу сопливых детей. – Вы сейчас так отвратительно все описали, что даже мне стало противно, хотя раньше я сама была из таких клуш, – пыталась шутить Беата, обдумывая одновременно разговор с Агнией. – Не обольщайтесь, вы и сейчас недалеко от них ушли, – окинула ее презрительным взглядом Корнелия, но Беату эта попытка уколоть лишь рассмешила. – Идемте обрадуем великую актрису моим возвращением. Вы знаете, Корнелия, – рассуждала по дороге в спальню Агнии Беата, – мне кажется, она ко мне привязалась. Да-да, не смотрите на меня так, я вот на ее месте сделала бы то же самое. Представляете, она последние тридцать лет каждый день смотрит на ваше кислое лицо. Депрессия как минимум ей гарантирована, а я веселая, разговорчивая, понимающая шутки. Смотрите, выживу вас с теплого местечка у Агнии. – Не обольщайтесь, не такое уж оно и теплое, как вам кажется, – прошипела Корнелия, открывая дверь спальни, и Беате даже показалось, что это прошипела змея. Змея, которую пригрели на груди. Глава 26 Грустный вечер в гостиной Просто вечер, просто опустился, Быстро окунув в ночное небо. Ты со мною так легко простился, Словно все, что было, – это небыль. Виноват в том вечер или птицы, Что слетелись всей родней во двор, Но мне плохо так, что вновь влюбиться Хочется тебе наперекор. Знаю, это грустные вороны Нашептали гадость обо мне. Натянув поглубже капюшоны, Все разносят сплетни по земле. Но возможно, что большие птицы Зря у нас прослыли болтунами. Просто вечер повлиял на лица, Изуродовав полутонами. Просто вечер, просто опустился, Всех нас окунув в ночное небо. Видимо, ты так легко простился, Потому что суженым и не был. Елка монотонно мигала огнями, демонстрируя то ярко-желтый, то красный, то синий оттенок. Затем смешивала все в сумасшедшем моргании лампочек и вновь позволяла любоваться оттенками. Элла очень грустно пела, аккомпанировал ей Слава, вяло подыгрывая на гитаре. В гостиной у камина сидели все, кроме Агнии, она так и не вышла к ужину, передав через Корнелию, что плохо себя чувствует. Никто не веселился, даже весельчак Слава не подшучивал над странно спокойным Мироном, руки которого опять были в краске. Он сидел на полу рядом с Дуней, которой из-за отсутствия Агнии разрешили присутствовать со всеми в гостиной, и внимательно следил за ее игрой с елочными игрушками. Завтра Новый год, и к Тошке Беата уже не успевает, утром она поговорила с ним, как со взрослым, начистоту. Но, видимо, у нее растет настоящий мужик, потому как он, очень сильно стараясь скрыть слезы в голосе, начал успокаивать Беату: – Мама, ты только не переживай, ведь в этом нет ничего страшного, мы с тобой отметим вместе Рождество. Вот у нас воспитательница в садике говорила, что раньше люди отмечали именно его и совсем не отмечали Новый год. А если Дед Мороз принесет тебе подарок, то я сохраню его, не беспокойся. Беате при этих словах стало еще тоскливее, но, видимо, жалеть ее никто не собирался, потому что потом трубку взяла мама и настоятельно рекомендовала ей позвонить Степану и сказать, чтобы поздравил сына в Новый год. Нет, конечно, он не заменит мать, уверяла она, но ребенку, возможно, будет не так одиноко. Сначала Беата хотела ответить, как обычно, резко и безапелляционно, но позже вспомнила про слова Ваппу и тихо согласилась, настолько быстро, что даже мама не поверила в такую удачу и поинтересовалась, как чувствует себя дочь. А Беата чувствовала себя отвратительно. После разговора с Агнией червячок сомнения грыз ей душу, она отгоняла странные и ненужные мысли, а они по-прежнему точили ее изнутри. Хотя их разговор состоял из нескольких предложений, но была в нем какая-то недосказанность. – Ну, что сказала Ваппу? – спросила Агния, лишь только за Корнелией закрылась дубовая дверь спальни. – Что мой сын спасет мир, – пошутила Беата, пытаясь, как всегда, играть с великой актрисой. Но, видимо, у той на это не было сил, поэтому она резко сказала: – Мне не интересна судьба твоего ребенка. Что Ваппу просила передать мне? – Зря, конечно, вы так, мы с вами за эти дни уже перестали быть чужими людьми, я сегодня наконец узнала имя Грэя. Это было последнее письмо, и у меня возник вопрос: как мы будем заканчивать книгу? Что с ним произошло? Он спасся? Что с Александрой и ее ребенком? Вы нашли их? – Что сказала Ваппу? – ледяным тоном спросила Агния и даже приподнялась из своих подушек. Взгляд ее был затуманен, словно размыт, такой великую актрису Беата еще не видела никогда и немного испугалась. Она словно боролась сама с собой. – Ваппу просила передать, что мытарства ваши закончились, вы нашли то, что искали. Крупные слезы потекли по щекам Агнии, но она даже не подумала их выстирать. Великая актриса гордо села на кровать и, пытаясь держать лицо и осанку, сказала: – Нет, он не выжил, зять его тоже погиб в плену. По словам очевидцев, когда он собрал деньги для выкупа мужа Александры, то его бессовестно обманули – сосед, с которым он прожил двадцать лет бок о бок. Деньги забрал, а его убил. Александра тоже умерла при родах. Причем ее даже не довезли до больницы. Но ребеночек, говорят, выжил. Это был девяносто второй год – неразбериха, разруха, голод. Одна страна рухнула, другую еще не построили. Что же у нас, у русских, за привычка-то такая: сначала разрушить все до основания, а затем новый мир строить. Сколько же можно, в семнадцатом так, в девяностые повторение, что же нас жизнь-то не учит, дураков. Ведь можно без разрушения под основание, как другие, с помощью реформ. Но нет, нам так неинтересно, нам так слишком просто, слишком безболезненно. Ладно, иди отсюда, книгу заканчивай с открытым финалом, а мне срочно нужно позвонить. У Беаты было сто вопросов и столько же новостей, она не хотела уходить так просто. – А как же мое расследование? – только и спросила она обескураженно, ведь она так хотела блеснуть эрудицией и дедуктивным мышлением. – А это уже не важно, – улыбнулась Агния, – выйди. Она уже набрала номер и слушала гудки в трубке, но, как только Беата открыла рот для очередного вопроса, Агния жестом приказала ей выйти и произнесла: – Пашенька, ангел мой.