— Олег сказал не отвечать на вопросы. — Я скрестила руки на груди. — Бьюсь об заклад, тебя зачаровали не просто так, а за что-то конкретное, — не обиделся великан. — За упрямство, например. — Ее прокляли! — вскричал Весень, и взгляд его блеклых глаз вдруг зажегся каким-то странным неистовством. — Тебя же прокляли, так? — Не скажу. — Я попыталась отодвинуться, слишком уж пугающим было оживление на прежде бесстрастном лице. — Не в твоих интересах упираться, девочка. Чем больше мы будем знать, тем быстрее снимем чары. — Странный юноша начинал раздражаться. И я тоже. — У меня есть имя. И Олег запретил мне говорить что-то еще. — Так все упирается в Олега? — непонятно спросил Ратко. — Только представьте на секунду, что задача на самом деле в том, чтобы заставить ее говорить и при этом не попасться Олегу. — Мудришь, — коротко бросил Лель. И я выдохнула, потому что с меня хватило и одной порции салата, развязывающего язык. — Ладно, — Весень вдруг встал, — займусь более тщательной проверкой после. — После чего? — После пациентов, — пояснил Ратко. — Ну, малютка, хочешь с нами прогуляться? Конечно же я хотела! Может быть, эта троица забудется да и сболтнет при мне чего-нибудь лишнего. Северяне были не сильны в географических названиях. Калиновая улица, на которой стоял дом волшебников, находилась за Калиновым мостом, перекинутым через реку Калиновую. Вот по нему-то мы и шли в направлении центра города. И добрую половину перехода Весень бросал на меня сердитые взгляды, потому что я в своих нелепых валенках изрядно тормозила троих парней. — Если ты еще раз на меня так взглянешь, я попрошусь на ручки, — прокомментировала я после очередного взгляда. То, что из уст старушки воспринималось бы как легкое подтрунивание, в устах девочки прозвучало довольно злобно. — Ратко понесет — это он тебя позвал. — Весень отвернулся. — А и понесу! — откликнулся более легкий на характер богатырь. — Что мне такая былинка? На одном плече поместится — не заметишь. Худосочный целитель насупился еще больше. Сразу стало ясно, кто тут душа компании, а кто хмурый озабоченный подросток, разобиженный на весь мир. — Ратко, а Ратко, подсоби бабонькам! — словно в подтверждение моих мыслей крикнула нам с берега румяная молодка с закатанными по локоть рукавами (и как только не мерзнет?). Голос был игривый, глаза — черные, блестящие. — Хотели белье полоскать, а прорубь промерзла. Пока Игнатка с топором прибежит… — А что мне за это будет? — Ратко упер кулачищи в бока. — А мы тебе портки постираем! Хоть сейчас сымай! Над берегом понесся дружный бабий хохот, но богатырь даже глазом не моргнул. — Ты ко мне в комнату приходи за ними, тогда сниму. — Волшебник уже шел с моста к реке. Я сделала несколько шагов вслед за ним — интересно было, о какой помощи идет речь. Ратко спустился к самой воде, покрытой толстой коркой льда, присел, потрогал шершавую поверхность, а потом втянул в себя воздух и резко выдохнул. Сначала вокруг его ладони, а потом все дальше и дальше лед начал чернеть, трескаться, выпуская на свободу скованную реку. Скоро у той части берега, где стоял богатырь, образовалась огромная темная полынья, а над нею повалил белый пар. — Ну хватит, хватит, расстарался! — закричала женщина. — Ты нам сейчас здесь уху сваришь, мужикам незачем будет на рыбалку ходить! — Смотрите пальцы не поморозьте, хозяюшки, — добродушно улыбнулся Ратко. — Ой, спасибо! Спасибо, касатик! — хором заголосили восторженные бабы и поспешили к реке со своим бельем. Я лишь передернула плечами под тяжелой шубой: все этим северянам нипочем. — Ратко, а Ратко! — не успокаивалась резвая молодуха. — Пойдешь вечером на игрища? — А в честь чего это? Середина недели же. — Так Солнцеворот сегодня, неужто забыл? — Забыл. — Волшебник недоуменно почесал затылок, затем смачно хрустнул суставами пальцев. — Приду, как не прийти! Разомнусь! — Ты смотри, я ждать буду! — крикнула игривая стиральщица и унеслась к реке, вздымая белые хлопья снега. Я покосилась на Леля: что-то я рано записала нашего принца в главные сердцееды среди волшебников. Похоже, местное население было совсем другого мнения по этому поводу. Точеный красавец заметил мой пристальный взгляд и картинно закатил глаза, будто все это ему порядком наскучило. — И кто у тебя сегодня первый на очереди? — полюбопытствовал Лель, когда река скрылась из виду. — Прокофий Белояров, чтоб его волки утащили, — с неожиданной злостью ответил Весень. — Еще с утра прислал к нам в дом мальчишку. — То-то ты так долго собирался, — одобрительно хмыкнул Ратко. — Не понимаю, как можно так ненавидеть людей и при этом их лечить? — не выдержала я. — Я их не ненавижу, я не испытываю к ним приязни. Ну а лечить… Тело же не виновато, что ему достался такой хозяин. Я недоуменно моргнула. — Настоящий лекарь сказал бы, что человек не виноват, что ему досталось такое тело. При этих словах Лель неожиданно вздрогнул и странно посмотрел на меня голубыми, как зимнее небо, глазами. — Сначала встреться с моим первым пациентом, а потом пеняй мне на мои слова, — парировал Весень. Я приготовилась строить речь в защиту всего рода человеческого, но потом увидела белокаменные палаты, к которым мы направлялись, и сразу приуныла. Жизненный опыт подсказывал, что сейчас лекарь продемонстрирует мне такой образчик человеческого существа, вставать на защиту которого не захочется. И опыт, как всегда, оказался прав. Человек из дворни провел нас по темной лестнице в комнатку с низкими потолками и узкими окошками. То, что снаружи смотрелось белоснежным дворцом, внутри оказалось близким родственником тюремных подземелий. В затхлом каземате, абсурдно заставленном дорогой мебелью и увешанном душными коврами, томилось нечто большое и тяжко вздыхавшее. На пороге нас встретила женщина, закутанная в непривычно темные для северянки одежды. — Что толпой-то? — неприязненно спросила она, почему-то обращаясь ко мне, будто эту толпу создавало именно мое тщедушное тельце. Но поскольку юные волшебники полностью проигнорировали ее недружелюбие, я подумала, что мне грех выделяться. — Кто там, Зимка? Целитель? Проводи! Помираю! — приказал только что тяжко вздыхавший голос. Женщина в темных одеждах схватила Весеня за рукав и потянула вглубь комнаты, где на огромной кровати, заваленной вышитыми подушками, возлежал толстяк невиданных размеров. Очертания его пуза наводили на мысли о беременной слонихе, которую мне однажды довелось видеть. Вот только вряд ли в этом доме ожидалось счастливое прибавление семейства. — Что с ним? — прошептала я. — Страдает после ночных утех, — пояснил Лель. — Что? — У боярина привычка к ночным пирам, — успел сообщить Ратко, пока я не начала додумывать. Весень подошел к человеку-горе и ощупал его огромный, каменный на вид живот ловкими пальцами. Пациент заохал. — Соблюдал ли ты режим, боярин? — сердито спросил целитель. — А не твоего ума дело, — так же сердито между охами ответил толстяк. — Я тебя не для нравоучений вызвал, а для облегчения. Волшебник смолчал, но явно надавил на какое-то очень чувствительное место, потому что владелец белокаменных палат взвыл так, что владения почти что затряслись. В моей стране врач никогда бы не причинил боль пациенту без необходимости, поэтому я тихо спросила: — И как часто вы сюда приходите? Снова ответил Ратко: — Да не меньше раза в неделю, иногда и чаще. Я мысленно признала, что необходимость жестоких мер уже явно назрела. — Так зачем он это терпит? — кивнула я на Весеня. — Пусть сделает так, чтобы лечение казалось гораздо хуже болезни. — Мягкий он. — Мне даже не пришлось отвечать, потому что Ратко тут же добавил: — Совсем не с теми, с кем надо. Я взглянула на Весеня — этот парень настоящий дичок. Разговорить такого непростая задача. А еще двое волшебников, постоянно околачивающихся рядом, отнюдь не облегчают мне работу. Если дело так пойдет и дальше, я проведу день в переходах от одного пациента к другому, периодически забиваясь в уголок, чтобы не путаться под ногами у целителя и его друзей. Ситуация требовала кардинальных мер! Присутствие здесь Леля и Ратко надо превратить из помехи в преимущество. Если я не могу понравиться Весеню, почему бы не попытаться понравиться этой неразлучной троице целиком. А кого уважают мальчишки? Конечно же дерзких девчонок! Девчонок, метко стреляющих из рогаток и способных покорить верхушку любого дуба. — Это надолго. Может, прогуляетесь пока? — обреченно сказал Весень, отвернувшись от своего страждущего пациента.