— Сам! — Ну так, может, мне действительно пора уже тебя отпустить отсюда на все четыре стороны? — Вот и отпусти! — Хорошо. — Вольга задумчиво почесал подбородок. — Покажешь — отпущу. Он схватил воспитанника за локоть и потащил по дорожке к границе своих владений. Баронесса пошла следом, неся веретено, которое сейчас сослужит им еще одну службу. Но когда Буреслав, сжимавший в руке злополучный артефакт, увяз в барьере в третий раз, терпение Лукреции было исчерпано. — По-моему, трех попыток более чем достаточно, — сказала она. Старший волшебник снова высвободил ученика и снова спросил: — Так кто тебе помогал? — Никто, — упорствовал Буреслав. — У меня получалось! Я могу еще раз попробовать. — Хватит! Пойдемте в дом, — решила баронесса. — Вольга, проводите молодого человека в его комнату, а я к вам скоро присоединюсь. Баронесса открыла дверь, пропуская волшебницу вперед. Та вошла смело, ничего не подозревая, но, заметив в комнате понурившегося Буреслава, уперла руки в боки и строго спросила: — Опять что-то натворил? Увидев ее, мальчишка заметался сильнее, чем давеча на крыльце перед домом — того и гляди выскочит из собственной кожи. Наконец нервы его не выдержали. — Белочка, это не я! Я им про тебя ничего не рассказывал! Они сами догадались! Белоника даже не вздрогнула, перекинула косы за спину и оглянулась на баронессу: — Если кто тут и догадался, то разве что она. Лукреция ответила ей спокойным, слегка снисходительным взглядом и едва заметно наклонила голову. Девочка бравировала и отнюдь не была такой хладнокровной, какой хотела казаться. Иначе откуда вдруг появилась эта грубость, раньше ей несвойственная? — Зачем? — ошарашенно спросил Вольга. Он все еще не хотел верить, что виновницей всех пропаж из хранилища была самая рассудительная его воспитанница. Красавица сложила руки на груди и одарила хозяина дома презрительным взглядом. — Я расскажу, но только в присутствии господина проверяющего. — Это очень легко устроить. — Лукреция усмехнулась про себя и кивнула Буреславу: — Сходи позови. Заодно умойся. Мальчишка немного замешкался, но стоило Белонике перевести свое внимание на него, как тут же подобрался и выскочил за дверь. Баронесса покачала головой. — Стыдно было так использовать мальчика! Он ведь неплохой, и ты ему очень нравишься. — Это не мне должно быть стыдно, — упрямо возразила волшебница, прожигая Вольгу глазами. На воспитателя было жалко смотреть: он зажал виски руками, словно от разыгравшейся мигрени, и глядел на Белонику со смесью страха и удивления. — Разберемся, — умиротворяюще сказала пожилая дама. Она прошлась по комнате Буреслава и с удовольствием уселась на свободный стул, указав своему нанимателю на кровать. — Вольга, присядьте. Вам, может, так не кажется, но все самое страшное уже позади. Дальше не будет ничего, с чем не смог бы справиться позитивно настроенный ум. Баронесса держала себя так, как могла бы только очень породистая кошка, наевшаяся сметаны. Волшебник смотрел на нее некоторое время, словно пытаясь впитать настрой, затем отпустил свои многострадальные виски и уселся на кровать. Белоника усмехнулась и сказала Лукреции: — Даже без волшебства вы бы гораздо лучше справились с этим домом и всеми нами, чем… — Чем я? — с грустной иронией спросил Вольга. — Пожалуй, я всерьез подумаю над твоей идеей. Леди Лукреция, как вы смотрите на то, чтобы нести ответственность за кучку малолетних волшебников? — Увольте, — отмахнулась баронесса. — Меня наконец-то ждет тихая старость в моем замке. — Кого тут ждет тихая старость? — с шумом ввалился в дверь Чингис. За ним стоял, переминаясь с ноги на ногу, Буреслав. — Уж точно не тебя, — мрачно ответил Вольга. — Тогда ради чего меня позвали? — Вы должны передать совету, что Олег не может и дальше быть хозяином этого дома, — строго и чопорно сказала Белоника. — Эк круто загибает! Серьезная барышня! — восхищенно протянул мнимый проверяющий и, не скрываясь, подмигнул другу. — Позвольте полюбопытствовать почему? Волшебницу немного задела такая реакция, но она все равно убежденно произнесла: — Потому что у него из хранилища пропадают артефакты, а он ничего не может предпринять. Потому что он не в состоянии справиться со своими воспитанниками и не занимается их обучением. — Так-так-так. — Чингис достал свой бутафорский блокнотик. — А как по-твоему, не является ли первое следствием второго? И кто же осмелился покуситься на наши общие семейные реликвии? Белоника не замешкалась ни на секунду: — Я. — …Почему? — Потому что… — она отчеканила каждое слово, глядя Вольге прямо в глаза, — человек, бросивший собственного ребенка, не должен воспитывать других. В комнате повисла тяжелая пауза, которую нарушил все тот же Чингис. — Друже, ты чего не сказал, что у тебя кроме тех четверых еще есть дети? — обратился он к Вольге с некоторой обидой в голосе. — Не ожидал… Где погулял-то? Вольга бросил в него подушкой с кровати, и Белоника ошарашенно моргнула: уж слишком на короткой ноге были эти двое. — Помолчи, не видишь, тут не до шуток! — Воспитатель повернулся к девушке. — Это правда: у меня были дети, но я ни одного не бросил, всех воспитал. — Я тому свидетель! — снова вклинился Чингис, не дав никому вставить и слова. — Когда жена его, Милонега, скончалась (пусть земля ей будет пуховой периной), мне пришлось силой подвенечный браслет снимать с этого женишка, а то бы так за ней и последовал. Детки у меня, говорит! А те детки уже давно бородатые отцы семейств! При этих словах баронесса как-то по-особенному встрепенулась, и на губах у нее заиграла довольная улыбка, по глазам же было видно, что новая информация запустила стремительную работу мысли. — Но я видела! — вскрикнула вдруг Белоника, потеряв все свое спокойствие. — Что ты видела, девочка? — устало спросил Вольга, которому очень не понравилось упоминание его жены. — Как ты к моей матери приходил! Денег ей предлагал! А она отказалась и со двора тебя прогнала! — Ах вот оно что, — вдруг улыбнулся хозяин дома. — Приходил и предлагал. Тебя тоже тогда еще с собой забрать пытался. — Меня потом соседка спросила: зачем отец мой приходил? Как после стольких лет не постеснялся показаться на глаза? — По лицу Белоники поползли злые слезы. — Иной раз добрые соседи хуже злых врагов, — усмехнулся Вольга. — Садись, поговорим. Что ж ты раньше-то не спросила? Столько времени молчала и обиду копила! Вот дети, сначала наломают дров, а разговаривать начинают, только когда к стенке приперли. — А взрослые начинают рассказывать, когда из этих дров поленницу уже можно складывать, — фыркнула Лукреция. Поднялась чуть слишком стремительно для своего почтенного возраста, подошла к Белонике и, обняв за плечи, попыталась посадить на стул. — Садись и успокойся немного. Белоника досадливо дернула плечами, но баронессу это не смутило. — Садись, упрямая, устанешь еще стоять, пока он оправдываться будет. Волшебница утерла слезы и вправду села. Пожилая дама замерла у нее за спиной, положив руки на спинку стула, словно взяв девушку под защиту. — Так-то лучше. Вольга… Волшебник вздохнул: — Чуть меньше сотни лет назад, использовав брачный артефакт из хранилища в этом доме, я отказался от своего волшебства и долголетия ради женщины, которую полюбил. К сожалению, она умерла раньше меня, и я получил свою силу обратно. Но у нас с ней было четверо сыновей… а уж от них потом пошло внуков, правнуков и того больше. Я старался, но за всеми разве уследишь? Хорошо, если ведут оседлый образ жизни. А если, как твой отец, перекати-поле — так вовсе беда. — Мой отец… — прошептала Белоника. — Ты мне не дочка. Не было у меня дочерей. Зато праправнучек хоть отбавляй, — усмехнулся Вольга. — Но волшебницей стала только одна. — Так соседка же тебя узнала! — взвилась вдруг Белоника — Лукреция еле ее удержала, посадила обратно. — Что соседка? Видел я своего правнука мельком — может, и похож на меня немного. — И… где он сейчас?