Демид Моя жизнь внезапно стала полноценным спектаклем. Сначала этот театр абсурда с Эллой и её папашей. А теперь я был вынужден весь вечер притворяться, будто вижу зеленоглазку впервые. Хотя, собственно, какого чёрта? А, ну да. Семейные тайны. И мои косяки. Я сразу заметил состояние Леси и решил не усугублять ситуацию. Играем, значит, играем. Этот её босс ещё. Непонятный тип. А тот пацан утренний? Его сын? И Олеся с ними? Кто она для Масленникова? Помощница с функциями любовницы? Весь ужин я демонстрировал отпускную расслабленность, внимательно следя за этой парочкой и сдерживаясь от вселенского раздражения по имени Элла. Эта сучка намеренно выставляла меня каким-то идиотом. Пыталась по крайней мере. Когда мне это вконец надоело, незаметно отправил ей сообщение: «Ты заебала». Жёнушка мгновенно ретировалась. Нет, Олеся с этим Масленниковым точно не спит. Хотя он был бы не против. Весь вечер поглядывал на свою «правую руку» так, будто хотел съесть целиком. А вот она… Сидела, как под высоким напряжением. Но так старательно держала лицо, отбивалась от Элькиных выходок, мило улыбалась и легко вертела нашей беседой, как волчком в казино. Одна тема, вторая, третья… А сама – словно на низком старте от ужаса. Только свистни – убежит. Олеся. На летнем ужине я так сильно сосредоточился на желании поиметь её, что вообще ничего не понял о ней самой. Иначе бы… А что иначе? Остался бы до утра? Позвонил бы тем же вечером? Наплевал на обстоятельства? Что бы я сделал? И зачем? Сидел злился. На себя. И на этого бизнесмена, жаждавшего удвоить свои активы за пару месяцев. Ага. Сейчас. Масленников рассчитывал на успех множественных краткосрочных сделок, чтобы наварить маржу на разнице в ценах на покупку и продажу ценных бумаг. А я этим не занимался. Я играл в долгую. И даже не играл, а математически рассчитывал, чтобы мои клиенты могли планировать свои финансы, а не навариваться одномоментно, рискуя уйти в дикий минус. Когда мы углубились в эти детали, Олеся совсем отключилась, уставилась в одну точку. И жилка на тонкой шее билась быстро-быстро. Неужели всё так плохо? И мне впервые в жизни вдруг нестерпимо захотелось встать и просто обнять её. Обнять женщину, по сути, почти незнакомую. Обиженную мной. Затюканную «хозяином». Не знаю зачем… Владимир извинился, ответил на звонок, снова извинился и вышел из ресторана. Олеся даже не заметила. Я думал, что бы ей такого сказать, но голова отказывалась варить в непривычном направлении. В итоге как всегда скатился к тупому сарказму и банальному наседанию. А хотел-то я совсем другого! Бедная, она сбежала, как только босс разрешил. Вопрос, от кого сильнее ей хотелось избавиться? От меня? Или от него? Или от обоих? Мы с ним проговорили ещё минут пятнадцать. Я из приличия (хотя кому оно нахрен сдалось?) не стал сразу рубить отказом. Решили утром подвести итоги, обдумав сегодняшний диалог. Из ресторана я спустился вниз, хотел сунуть администратору пятёрку, чтобы узнать, в каком номере жила Олеся. Но она сама, словно наивный мотылёк, мелькнула передо мной и скрылась в баре. Отлично. Я подождал минут пять-семь на случай, если у неё тут была назначена встреча. Но Масленников не показывался, и я пошёл в атаку. Заказал у бармена ещё бутылку вина и внаглую уселся перед Олесей, закрыв ей красивый ночной вид. – Что тебе нужно? – её хмельные глаза блестели в приглушённом свете бара. – За полчаса ничего не изменилось: я всё ещё хочу поговорить, – плеснул ледяной рислинг себе и подставил горлышко к её бокалу, пока она с деланной неприязнью разглядывала моё лицо. – Демид, как ещё понятнее я должна донести до тебя, чтобы ты отстал от меня? – А ты и не должна, – усмехнулся я в бокал. – Просто выслушай. Олеся цокнула языком, вздохнула и отпила вино, с удивлением заметив, что её бокал снова полон. Она так аккуратно держала его за тонкую ножку. Тремя изящными пальчиками. И ещё аккуратнее пила: на стекле не было ни отпечатка губ, ни пятен от пальцев. Как это возможно? Я зачем-то завис на этой мысли. Аккуратная, тонкая, хрупкая. Даже пьяная верна своим дурацким правилам этикета. – Может быть, начнёшь уже говорить? Я мысли читать не умею. – Колючка! – хохотнул я. – Думаешь, сострила и уделала меня? – Я устала и хочу вернуться в номер. – Сейчас поговорим и вернёмся. – Одна. А тебя вообще жена ждёт. Теперь и мне хмель ударил в голову. Что-то пошло не так. Ещё одно дурацкое желание возникло: пересесть к зеленоглазке вплотную и выложить всю правду… Может, она ведьма? – Демид. Вслух. – Я не хотел тебя обидеть. Но в те дни на меня навалились внезапные проблемы. И я закрутился. Порывался тебе позвонить после первого ужина. Потом надеялся снова встретить в доме отца. – Враньё, – она ответила так тихо, но при этом железобетонно. – Ты переспал со мной, хотя собирался жениться на другой. Все остальные твои гипотетические порывы значения не имеют. «Да похер…» – А теперь, когда твоя молодая жена парой этажей выше ждёт тебя в номере, сидишь и снова пытаешься склонить меня к чему-то? Алкоголь всегда всем развязывает язык. Аксиома. И даже я не стал исключением. – Моя молодая жена парой этажей выше сейчас сношается со своим парнем. И у меня нет желания лезть в её личную жизнь. Так же, как и у неё – в мою. – Ч-что? – пушистые чёрные ресницы удивлённо взлетели вверх и неуверенно запорхали над пьяными зелёными глазами. Я долил нам обоим ещё вина. Теперь уже я был уверен в победе почти на все сто процентов: – Малышка. Это называется брак по расчёту. – П-по к-какому расчёту? – её голос звучал смазано, а на скулах вспыхнули красные пятна. – По принудительному, – из меня вырвался хмельной смех отчаяния. Да уж… Не думал, что всё это настолько меня удручало. Грёбаное вино. – Я не понимаю… – Тебе и не нужно. Пойдём, – я не глядя оставил на столе какую-то купюру, взял Олесю за руку и вывел из бара. Огромный холл ударил по моим глазам десятками источников света. Я болезненно прищурился и почти наугад двинулся в ту сторону, где должны были находиться лифты. – Куда мы? – Ты хотела вернуться в номер. – Я тебя к себе не пущу… Нажав на кнопку вызова, я резко обернулся и шагнул к Олесе. Она испуганно вздохнула и вжалась в стену. Я склонил голову: в нос ударила смесь запаха вина и лёгкого женского парфюма. И ещё чего-то. Чего-то до ужаса знакомого. Я втянул воздух, словно голодная ищейка. Шерсть. От Олеси пахло шерстью. Точнее – от её свитера. Где-то на задворках памяти мелькнули мутные образы из детства. И тут же померкли. Лифт позади меня жизнерадостно «дзынькнул», гостеприимно раскрыв двери. Я втащил Олесю внутрь: – Какой этаж? – Отвали… – ух… Её язык уже еле ворочался. Да, собственно, наверное, как и мой. Я никогда так резко не пьянел от вина. Будет забавно, если в этой дорогущей гостинице бармены втихушку толкают левый алкоголь. – Этаж. – Четвёртый… Пока мы телились, к нам успели заскочить ещё трое постояльцев с чемоданами. Я придвинул Олесю к себе, приобнял её за шею и довольно улыбнулся, прикрыв глаза. Она натянулась, как гитарная струна, но на людях не посмела устраивать сцену и сопротивляться. Этикет… «Четвёртый этаж…» – произнёс безжизненный женский голос из динамика. Мы вышли в безлюдный холл. – Номер? – Оставь меня в покое, – наконец-то отсутствие свидетелей придало зеленоглазке сил, и она скинула с себя мою руку. Но хрена с два я сдамся в шаге от цели. Я поймал её за запястье, второй рукой быстро пошарил по утянутым в джинсы аппетитным ягодицам и ловко выудил ключ-карту из заднего кармана. – Номер, малышка. Иначе я заберу это с собой. А ты будешь ночевать в коридоре, – я пьяно улыбнулся, уворачиваясь от её бесполезных попыток выхватить карту из моей руки. – Ты охренел?! Верни!!! – Тихо! Разбудишь всех. Тут тонкие стены… А то ещё и твой злобный боссяра выйдет и застукает нас… – вскинув брови, я рискнул напомнить ей о Масленникове и проверить реакцию. Да, я был прав. Олеся испуганно дёрнулась и зашипела злым шёпотом: – Хватит! Демид, отдай ключ! – Не отдам. Где-то чуть дальше щёлкнула дверь, и пьяный голодный кобель внутри меня сорвался с цепи. Я прижал Олесю к стене и впился ртом в её губы, уже зная, что она в присутствии посторонних не станет устраивать сцену. Какая непозволительно шикарная слабость её характера, которой ну просто невозможно пренебречь. Её мягкий винный язычок шарахался от меня как мог, но я был упорнее и жёстко охаживал его своим в грубом поцелуе. Мимо нас кто-то прошёл. И мне было абсолютно плевать, кто это был. Хоть Масленников, хоть Господь Бог. – Ненавижу тебя! – снова зло прошептала Олеся. – Ненавижу! – Врёшь, – я продолжал удерживать её, рискуя выхватить коленом в пах. – Ты течёшь, стоит мне посмотреть на тебя, – снова пригнулся в попытке её поцеловать. – И готова кончить, как только я прикасаюсь… – прижавшись к ней лбом и кончиком носа, пьяно выдохнул последние слова и протянул заветный кусок магнитного пластика.