– Поэтому молитесь с наступлением темноты и до восхода солнца. Каким угодно богам, но молитесь! – Но!.. – Я не оставлю их души Дьяволу! – В голосе Велдона зазвенела сталь. Рой растерянно оглядывался. Он смотрел то на меня, то на Манрока, то на подошедшего Барамуда. – Мы остаемся, – сказал гном. – Мы остаемся, – осунувшийся орк кивнул. А я? Что мне сказать? – Мы остаемся, Акан, – произнес я. Внутри похолодело. Очень-очень нехорошее предчувствие вонзило в сердце когти. Глава 6 Проклятие голодных душ Стемнело. Ночная тьма накрыла Гнилой водопад. – Скоро начнется. – Акан Рой затянулся табачным дымом. Сегодня он курил особенно часто. – Что начнется? – спросил я. Вместе с толстяком мы стояли у выведенной на песке линии, которой отец Томас обозначил охранный круг, и смотрели на равнину, расстилавшуюся на месте исчезнувшего эльфийского города. К ночи тучи ушли, и лунный свет делал различимыми отдельные детали окрестностей футах в трехстах от нас. Были хорошо видны крупные валуны и деревья, поднимавшиеся над травой. Дальше ничего – равнина сливалась с черной полосой леса. Задумавшись, толстяк не отвечал. – Хотел бы я знать, чего нам ждать, – произнес он после недолгой паузы. – Никто не вернулся, чтобы рассказать об Аннон Гвендаре после заката. – Пока ничего страшного. – Я попытался отшутиться, но уж очень коряво. Рой даже не заметил, что я претендую на оригинальность. Из темноты раздался громкий вой. Мы у Гнилого водопада, поэтому протяжный крик мог доноситься только с близкого расстояния, в ста шагах от силы. По коже побежали мурашки, я непроизвольно схватился за рукоять сабли. – Волк? – Рой напряженно пялился в темноту, его ладонь тоже опустилась на клинок. – Он самый. – Раскуривая трубку, появился гном. – Обычно волки избегают людей, – пробормотал Рой. Он явно нервничал: толстые пальцы постукивали по навершию рукояти меча, взгляд стрелял по округе. – Но мы не в обычных обстоятельствах, – заметил гном. – Они не нападут. – Почему? Гном только пожал плечами и промолчал. Выглядел он очень спокойным. А мне вот по себе: – Если только там волки… Барамуд вопросительно уставился на меня. – Болг сгинул в водопаде, Кинхага мы тоже больше не видели. – Я назвал имя последнего из орков, кто под началом Гурдуна погнал лодки вверх по течению Черной речки. Кинхаг упырем не вернулся, как и Болг, однако павшие орки до сих пор преследовали отряд своего вождя, и ночь еще лишь вступает в свои права. Терзавшие меня опасения рвались наружу, но пока попридержу язык за зубами. Чтоб не накликать беду. Меня, кажется, поняли без слов. Гном и толстяк переглянулись и почти одновременно испустили табачный дым. Рой беспокойно заерзал, а гном опять пожал плечами. – Ваш инквизитор не с пустыми руками сюда пришел, – сказал он. – Это ж надо – Распятие остановило умруна! Думал, такое только в трактирных байках сказывают. – То не простое Распятие, – благоговейно произнес толстяк. Большинство горцев славились набожностью, и он не являл собой исключение. – Знаю, – скривился гном и даже закашлялся. Подобное демонстративное неуважение к священной Реликвии где-нибудь за Долгим хребтом дорого бы обошлось бородачу. Но мы в Запустении, я не поборник веры, да и Рою на гнома в общем-то плевать. Частица святого Креста. Это не единственное, что припас Томас Велдон. Я вспомнил про кольцо, которое инквизитор снял с пальца убитой тени. Алиса говорила, что магия кольца доступна только избранным. Но я хотел испытать его действие на себе, уж больно манили свойства колдовского кольца – невидимость, бесплотность и скорость в пути. Наш отряд продвинулся вглубь Запустения всего ничего, и такие потери! Не исключаю, что могу остаться один. Может быть, не окажется иного способа избежать гибели, как надеть кольцо. Может быть, я брошу компаньонов, чтобы не погибнуть бессмысленной смертью вместе со всеми. Отдавать жизнь ради кого-нибудь из них я не собирался, и это не предательство. Это не случай Герингена, потому как тот просто струсил, когда еще мог сражаться. Хотя, скорее всего, граф надумал свести счеты с лейтенантом, открыв его спину упырю. Раньше имперец частенько теребил свое укороченное ухо и зло косился на Тейвила. Но кольцо еще надо опробовать и для начала – выкрасть у инквизитора. Только где монах его хранит? Томас Велдон не поднимался с земли уже второй час. Упокоив упырей и орков осиновыми кольями и освященной водой из Черной, инквизитор принялся за молитву. Сначала в полный голос, потом утих – только беззвучно шевелил губами. В темноте чернела коленопреклоненная фигура с накинутым на голову капюшоном монашеской рясы. Зная Велдона, я не сомневался, что он действительно будет молиться до рассвета. – Зря не позволили Ричарду умереть, – вдруг сказал гном. Я непонимающе посмотрел на Барамуда. – Вряд ли лейтенант выкарабкается, – пояснил он. Затем Барамуд направился к эльфу, точившему ножи у небольшого костерка, разожженного из хвороста и коряги, когда-то давно выброшенной на берег. Рой последовал за гномом. Томас Велдон тоже говорит, что лейтенант обречен. Но что, если и он, и гном ошибаются? Да, Тейвил так и не пришел в себя, но ведь и горячки нет. С виду кажется, что Ричард просто-напросто крепко спит. Манрок устроился на камне чуть в стороне. Вождь уселся там с начала обряда упокоения. Какое-то время он тоже молился; наверное, своим богам. Теперь молчит. Морок не похож на себя: смерть всех его воинов – и даже худшее, чем смерть, для некоторых из них – сломали что-то внутри орка. Я надеялся, что ненадолго. Между орком и эльфом сидит огсбургец, его руки заведены за спину и связаны, во рту кляп. Еще не решили, что с ним делать, точнее – как именно его прикончить. Генрих фон Геринген не жилец, и мы, то есть я, гном, эльф и Рой, отложили его казнь на завтра – негоже проливать кровь, когда звучит молитва. Правда, монаха мы не спросили, однако вряд ли Томас Велдон будет возражать, а если и станет, то судьба имперца все одно не изменится. Орк за полковника тоже не попросит. Когда Рой спросил Манрока, вождь отмахнулся и сказал, что ему все равно. Но правильно ли терять Дар Герингена? Я снова задался этим вопросом. Нет, верно рассудили, что доверять ему нельзя. Нельзя вернуть ему оружие, да и просто тащить за собой – тоже не вариант. Рано или поздно, но у имперца обязательно появится шанс свести с нами счеты, прежде всего со мной. Еды и питья полковнику не давали, и он прекрасно понимал, что это означает. Держится, негодяй, слабину не показывает. Сидит с видом, что так и надо – быть связанным. Молодец, горделивого презрения у него не отнять. Да шут с ним! Я один у границы, отделяющей наш поредевший отряд от мрака ночного Аннон Гвендаре. Все остальные позади, в семи шагах от борозды на песке. С приходом ночи похолодало, потянуло легким морозцем. Я глубоко втянул в себя свежий воздух и выдохнул паром. Порыв ветра проник до костей. Я поежился, кутаясь в плащ, и замер. Рядом как будто послышался голос. Не разобрать, что именно, но я точно услышал чью-то речь, и она звучала из темноты по ту сторону охранного круга. Помня, что ни в коем случае нельзя высовываться за черту, я подался вперед, к невидимой стене, вслушиваясь в темноту, и столкнулся с чужим лицом. Оно появилось прямо перед моими глазами. – Проклятье! Отшатнувшись, я выхватил бракемарт. У границы круга стоял призрак. Белая полупрозрачная фигура в растрепанных одеждах. Эльфийская девочка-подросток, ее ладонь скользит по незримой преграде, отделяющей наш круг от ночи и Аннон Гвендаре. Мое сердце бешено колотилось. Я оглянулся – все вскочили на ноги, даже отец Томас. Вновь громко зазвучала молитва Велдона: – Матерь Божья! К Тебе взываем, изгнанные чада из рая. Заступница наша!.. Я отступил на два шага; не нравится, что призрак может дотянуться до меня рукой. – Она не зайдет внутрь круга, – уверенно заявил гном. Почем ему знать? Я снова посмотрел на призрака. Он растворялся в темноте, теряя очертания прямо на глазах. Два удара сердца – и предо мной пустота. Призрака больше нет, а эльфийский город ожил. Со всех сторон послышались голоса на незнакомом языке – мужские, женские, детские; а еще смех и чьи-то гневные окрики. Жутко различать голоса умерших давным-давно, гомон мертвых голосов воспринимался очень гнетуще. Во мгле появлялись и исчезали призраки. Они спешили куда-то или просто стояли, что-то несли либо мастерили. Только белые фигуры, в руках нет утвари, а вокруг нет обстановки. Полупрозрачные фантомы показывали живым эпизоды из прошлого, возникая из воздуха на несколько мгновений. Где только позволяла видеть ночь – всюду они. Духи почти не обращали на нас внимания. Только те, кто оказывался у линии на песке, вдруг оборачивались и застывали, уставившись внутрь охранного круга. Муторно рядом с призраками; я вспоминал дьявола всякий раз, когда они оборачивали ко мне свои лица с пустыми глазницами. – Гард, – позвал гном, – лучше не дразнить голодные души. Давай к нам! – Дразнить? – Я последовал совету Барамуда и убрался от края. Гном кивнул. – В прежние времена, на войне, некоторые перворожденные накладывали проклятие на собственную бессмертную душу, – заговорил Барамуд. – Дабы не могла обрести покой, пока не отнимет жизнь у врага. Эльфы называли это черное колдовство Проклятием голодных душ. Я глянул на эльфа. Крик спрятал ножи и, вздернув подбородок, слушал хозяина. Бесстрастное лицо снова не выражало эмоций. – Не слыхал о таком, – фыркнул Рой.