Крэддок боролся, пока пугала привязывали его к крестовине, но он был измотан и проигрывал борьбу. Тыквоголовый приблизился с браконьерским мешком и туго натянул его на голову пленника. Крики Крэддока стихли. Тыквоголовый положил руку ему на голову и произнес давно забытые слова заклинания. Браконьер замер. Его голова свесилась вперед. Крики Крэддока звучали так громко, что у Фэй заложило уши. Как это возможно? Ей это не снилось. Она была там. Наблюдала и слушала, оставаясь невидимой. На несколько мгновений прошлое и настоящее смешались, как молоко с чаем. Фэй тряхнула головой и посмотрела на Берти. Он настоящий, он здесь, рядом с ней. Ей хотелось взять его за руку, чтобы убедиться, но какой-то инстинкт подсказывал, что это может оказаться плохой идеей. Вместо этого Фэй перевела дыхание и потянулась за мешком. Она сжала его на мгновение, ужасаясь тому, что может найти под ним, а затем, стиснув зубы, сорвала мешок. И не обнаружила ничего, кроме соломы. Просто очередное пугало. – Фэй. – Голос Берти заглушал хлеставший вокруг них ветер. Солнце скрылось за облаками, и из птиц возле них остались только вороны. – Я не… не думаю, что мы найдем его, а ты? – Он зашаркал ногами, отступая подальше. Чего он испугался? Перед ними было просто пугало, набитое соломой. Видения закончились, и они остались одни. И тут Фэй осенило. Берти испугался ее. Совсем немного, но ее сердце ухнуло вниз, когда она поняла, что отец имел в виду, говоря, что ее мать была изгоем. – Пойдем, Берти, – стараясь сохранять дружелюбный тон, сказала Фэй, натягивая мешок на пугало. – Пойдем поставим чайник. Думаю, у нас еще осталось немного печенья. Берти вновь улыбнулся, и они направились обратно в деревню, оставив новое пугало висеть на крестовине. 18 Констеблю Малдуну все равно – Его пальто и второй ботинок. – Спустя несколько часов Фэй уже давала показания в «Зеленом Человеке» констеблю Малдуну, его карандаш царапал блокнот. Терренс ставил стулья на столы и подметал пол намного медленнее обычного. Фэй знала, что он затаился, дабы убедиться, что дочь не произнесет ничего чересчур странного. Ему не стоило волноваться. Испуганный взгляд Берти сегодня научил ее держать некоторые вещи при себе. Фэй не хотела рассказывать отцу или другу о странных видениях в амбаре, и уж точно не собиралась выкладывать это констеблю. У Малдуна от мужчины имелись только усы, и он не терпел глупостей. – Так на этом… – Констебль прочистил горло с бо́льшим усердием, чем было необходимо. – На этом… пугале вся одежда мистера Крэддока? – Кроме одного ботинка. Но разве это так важно? Человек пропал. – И очевидно голый, как новорожденный младенец. Забавно, никто не упомянул, что видел бродяг в раздетом виде. – Он поймал взгляд Терренса, и оба они захихикали. – Это не смешно, – отрезала Фэй. – Крэддок может быть мертв. – Говоря откровенно, мисс Брайт, позвольте заметить, если мистер Крэддок покинул этот мир, сомневаюсь, что здесь найдется много тех, кто будет его оплакивать. – Что? – При всем уважении к этому человеку, он был, если простите меня за жаргон, жалким старым козлом, обладавшим особым талантом задевать людей. – Хотите сказать, что он это заслужил? – Это не соответствовало бы моему положению представителя закона. Но да. – Констебль Малдун! – Тем не менее я опытный профессионал и проведу расследование в меру своих возможностей. Также хочу напомнить вам, что идет война. – Какое отношение это имеет к делу? – Военные обязанности требуют неусыпной бдительности, и мы должны сосредоточить наши ограниченные ресурсы на вполне реальной угрозе вторжения нацистов. – Это ваш способ сказать, что вы не собираетесь ничего делать? – Конечно нет. – А прозвучало именно так. Что именно вы предпримете? – Мы изучим улики и будем исходить из результатов. – Ох, очень обнадеживает, я об этом и не подумала. Констебль Малдун надулся из-за такого пренебрежительного отношения к его профессионализму. – Благодарю за ваше заявление, мисс Брайт, – сказал он, с хлопком закрывая блокнот. – Доброго вечера вам обоим. Пока Фэй стояла с раскрытым ртом, Терренс проводил Малдуна. – Доброй ночи, констебль. Она плюхнулась в кресло у камина. – Проявление заботы не входит в обязанности полиции, Фэй. Чего ты от него ждешь? – Чтобы он выполнял свою работу? Выяснил, что случилось с Крэддоком? – И он это сделает, со временем. То, что ты щелкаешь пальцами, дочка, не значит, что весь мир должен прыгать. – Я никогда не говорила, что они должны, но пропал человек и… – Она закусила губу. – И что? – И я думаю, это из-за меня. – Что? Не говори глупостей. – Я назвала его имя, папа. Сказала это при пугалах, выдала его им, а они пошли и схватили его. – Ты этого не знаешь. Хватит пороть ерунду. Успокойся на минутку и послушай. – Терренс сел напротив нее и принялся набивать табак в трубку. – Позволь мне рассказать тебе кое-что о Крэддоке и твоей матери. Гнев Фэй на Малдуна мгновенно позабылся, и она наклонилась к отцу. – Мама и Крэддок? – поморщившись, спросила она. – Пожалуйста, не говори мне, что она когда-то встречалась с ним, потому что я этого не выдержу. – Господи, ничего подобного, – скривился Терренс. – Нет, у твоей матери был отменный вкус. Ведь она выбрала меня. – Он улыбнулся и погрузился в воспоминания, раскуривая трубку. – Пап? – Фэй склонила голову, дабы поймать его взгляд. – Папа? Очнись. Ты хотел что-то рассказать? – Да, да, дай мне минутку, чтобы привести мысли в порядок, – попросил Терренс, попыхивая трубкой. – Когда мы с твоей мамой только начали ходить на свидания, в город приехали какие-то мастера, и она отдала им те небольшие деньги, что у нее имелись, чтобы купить отрез клетчатой ткани. Она потратила большую часть недели на замеры, кройку и шитье, чтобы сшить себе платье. Получилось великолепно. Твоя мама надела его на летнюю ярмарку. И она… – Терренс на мгновение запнулся, и Фэй почувствовала, как у нее затрепетало сердце. Папа был человеком, редко показывающим свои чувства, и плакал только после пары стаканов бренди на Рождество. – Ах, посмотри на меня, я размяк словно тряпка. – Не останавливайся, – улыбнулась Фэй и взяла его за руку. – Мне нравится. – Та улыбка, – шмыгнул носом Терренс и, моргая, мыслями вернулся в комнату. – Я сразу понял, что она – та самая девушка для меня. Она могла скрасить самый мрачный день. Где я остановился? – Летняя ярмарка. – Итак, день ярмарки, светит солнце, мы, рука об руку, играем в «Выбей кокос», все чудесно, и я никогда не был так счастлив. Затем появляется Крэддок – тогда еще молодой человек, полный мощи и сил, изрядно выпивший сидра, – и он веселится со своими приятелями из крикетного клуба. Не поверишь, но он даже входил в основной состав деревенской команды. Ты знала об этом? В молодости Арчибальд был неплохим уикет-кипером[20]. Ничто не проходило мимо него. Однако роль бэтсмена[21] ему никак не давалась. Он никогда не мог… – Пап! – Я уже перехожу к делу, не горячись. Так вот, Крэддок и его банда толкают друг друга возле игры, где мы мило проводим время, держась за руки, а потом этот великий тупица пихается, крутится и проливает свою пинту на новое платье твоей мамы. – Нет. – Яблочный сидр расплывается в огромное оранжевое пятно. Похожее на карту Афганистана, которая висела на стене у моего старика. – Боже мой. И что ты сделал? Ударил его? – Фэй, когда это я был приверженцем насилия? – Ты держишь за барной стойкой чертовски увесистую дубинку с тяжелым набалдашником. – Только на экстренный случай, и мне никогда не приходилось ею пользоваться. – Буквально на прошлой неделе ты угрожал ею Финли Мотспуру. – Ты хочешь дослушать историю или нет? – Так ты ударил его или как? – Даже тогда он был вдвое больше меня. Думаю, ты представляешь, перед каким неловким выбором я стоял: защитить честь моей юной леди и получить затрещину от самого большого ублюдка в деревне или промолчать и убраться подальше. – Ну, ты остался цел, так что явно ничего не сказал. – О, маловерная. Я вздохнул и уже собирался сказать Крэддоку, что он достоин награды самого знатного олуха, когда между нами встала твоя мать. «Мальчики, – говорит она, – не создавайте проблем». Затем смотрит на меня и произносит: «Это случайность, Терренс, я уверена, молодой мастер Крэддок сожалеет». Потом с улыбкой поворачивается к нему. И знаешь, что он делает? Он осматривает ее с головы до ног, глядит на ее прекрасное лицо, на платье, которое она сшила своими руками, на яркую улыбку… и называет ее ведьмой и шлюхой… – Фэй почувствовала, как рука отца сжалась в ее ладони. – На глазах у всей деревни. Можешь себе это представить? Я готовился врезать ему, но твоя мама… – Это когда у него выпали все волосы? – спросил другой голос. Обернувшись, Фэй и Терренс увидели, что Берти замешкался в дверях паба.