Шарлотта прижала палец к губам Фэй, чтобы заставить ее замолчать. Они безмолвно наблюдали, как вдова нашла могилу своего мужа и положила цветы на землю. Некоторое время она стояла в тишине, прикрыв глаза рукой, ее тело содрогалось от рыданий. Фэй убрала палец Шарлотты от своих губ. – Это нехорошо. Подглядывать за горем вдовы. – Ее горе – только часть проблемы, – заявила она. – Не будьте такой жестокой. Это нормально, что люди плачут, когда их любимые умирают. – Да, мы плачем, мы скорбим, мы живем дальше. Но не она, не миссис Тич. О нет, она всегда должна добиваться своего, чего бы ей это ни стоило. Миссис Тич снова всхлипнула и высморкалась в белый платок. Фэй покраснела от стыда. Она хотела отвести взгляд, но не смогла. К счастью, Филомена поспешила обратно домой, утирая слезы с глаз. Фэй молчала, пока не убедилась, что та ушла. – Хотите сказать, что миссис Тич вернула своего Эрни из мертвых в виде пугала? – Никто не обладает подобной силой, – сказала Шарлотта, звуча так, словно была уверена в этом лишь наполовину. Она встала, и Фэй последовала за ней, пробираясь через камни к могиле Эрни, где лежали гортензии. Это было одно из множества надгробий, но слова на нем высекли совсем недавно, и боль от горя еще не утихла. На похороны Эрни пришли все жители деревни. – Тогда кто – или что – находилось внутри того пугала? – спросила Фэй. – Откуда взялся весь этот вороний народ? Фэй оглядела другие могильные камни, некоторые из которых насчитывали сотни лет, задумалась о тех, кто жил и умер здесь, и тут она увидела нечто такое, от чего волоски на ее шее зашевелились. – Мисс Шарлотта, – сказала она едва слышным шепотом. – Мисс Шарлотта, посмотрите. – Она поспешила к надгробию позади места погребения Эрни, потускневшему и покрытому мхом. Но слова на нем все еще можно было разобрать: Сюзанна Габриэль Родилась в 1868 году, умерла в 1890 году по Божьей милости. Наша Сьюки 23 Беспорядочные мысли Вороний народ танцевал, пока слоистые облака перекрывали солнце и воздух становился прохладным. Сьюки сидела одна, в стороне от веселья. Она не чувствовала холода, как раньше. Она вообще ничего не чувствовала. Старые мысли теснили ее разум. Чувствовала ли она когда-нибудь холод? Тепло объятий? Снова и снова в голове всплывал один и тот же вопрос. Она пыталась игнорировать его ради своего счастья и свободы, но он не исчезал, и она знала, что не в силах на него ответить. Существовало ли что-то до этого? Она спрашивала у птиц, но они не понимали. Сьюки не хотела выказывать неповиновение Тыквоголовому, но сегодня утром прилетели птицы, заговорили с ней, и она не могла не слушать. Они рассказали, как многие их сородичи плакали от страха прежде, чем упасть с неба и погибнуть над деревней; они поведали, как помогли девочке и мальчику, потерявшимся в лесу; они сказали Сьюки, что она красивая и как они рады, что она больше не стоит в поле. Сьюки не могла объяснить, как именно она понимает их щебетание. Их мысли просто приходили ей на ум, подобно песне с выученными наизусть словами. Птицы не стали задерживаться – боялись Тыквоголового, – но обещали вернуться, хотя так и не смогли ответить на ее вопросы. Она не хотела спрашивать своих сородичей. Некоторые играли на рожках и стучали палками, остальные водили хоровод. Большинство из них казались Сьюки неразумными или растерянными, словно только очнувшимися ото сна. Тыквоголовый возглавил танец, все быстрее и быстрее звеня своим колокольчиком. Темп нарастал, и танцоры закружились, точно падающие семена платана. Зигзагообразная улыбка Тыквоголового стала шире, когда танец превратился в своего рода безумие. Он поманил Сьюки присоединиться к ним. Она вежливо улыбнулась и покачала головой, сидя на руках. Танцы доставляли ей мало радости. Улыбка их предводителя слегка померкла. Он принялся кружиться в танце по направлению к ней. Сьюки не могла не радоваться тому, что вскоре он окажется рядом. У нее не билось сердце и не пробегали мурашки по коже, но где-то в глубине души она чувствовала прилив радости при мысли о том, что проведет время со своим Тыквоголовшеством. У танцоров установился собственный ритм, и они продолжали кружиться, когда их предводитель отбросил колокольчик и палку и сел рядом со Сьюки на старые каменные ступени. – Тебя что-то беспокоит, сестра моя? Почему бы тебе не присоединиться к танцам? – Я не в настроении танцевать, забавляться и тому подобное, – призналась Сьюки. – Мне достаточно, сидеть здесь и разбираться со своими беспорядочными мыслями. – И что это за беспорядочные мысли, сестра Сьюки? Он назвал ее по имени, и у нее возникло воспоминание о волнении и румянце. – Запутанные мысли. Детские размышления. Я лишь глупая болтушка и не стану тревожить тебя этим. – Но ты должна. – Тыквоголовый взял ее руку в перчатке в свою. – Мы – вороний народ, мы делимся своими мыслями и мечтами. Не стоит беспокоиться. Пожалуйста. Расскажи мне. Еще мгновение Сьюки наблюдала за танцующими братьями и сестрами. Голос в ее голове твердил ей, что поделиться проблемой – значит наполовину ее решить. Ее смущало, что такие мысли приходили ей в голову, словно эхо из другого места, от другой Сьюки. – Если нас действительно именуют вороньим народом, – начала она, – то почему мы не дружим с воронами и другими птицами? Почему мы их так боимся? – Мы их не боимся, Сьюки. – Тыквоголовый ощетинился от такого предположения. – Это они нас боятся. – Прости. – Она склонила голову. – Я ничего такого не имела в виду. – Нет, нет. Это хороший вопрос. – Тыквоголовый поднял взгляд к небу, высматривая птиц. – Было время, когда мы дружили с птицами, особенно с воронами и галками. Мы танцевали с ними, как сейчас танцуют твои братья и сестры. Пели песни, рассказывали истории и вместе присматривали за землей, будучи духами и хранителями. Затем пришли люди. Они выращивали урожай и хотели оставить все для себя. Они вбили клин между нами. Изменили нас. Изуродовали. Придали нам отвратительный вид, дабы отпугнуть наших старых друзей, и теперь они разлетаются при одном только нашем появлении. – Тыквоголовый снова повернулся к Сьюки. Она почувствовала на себе его взгляд. – Но не это беспокоит тебя, не так ли, сестра? – спросил он. – Поведай мне. Расскажи правду. – У меня в голове крутятся воспоминания, – призналась она, сжимая его руку. – Мысли о другом времени. Обо мне другой. Они далекие и легкие, точно облака в небе, но я все равно чувствую их присутствие, как обрывки сна. Что это значит, мое Тыквоголовшество? Тыквоголовый окинул взглядом танцующих братьев и сестер, затем снова обратился к Сьюки, понизив голос. – Ты не такая, как другие, – сказал он ей. – Твой ум быстр и хитер, точно у лисы. Мне это нравится. Что это значит? Это значит, я могу доверять тебе, и ты поможешь придать нашим жизням больше значения. – Как это сделать? Мы ничего не можем, кроме как танцевать весь день. Нам нужен дом, место для отдыха наших усталых костей – не то чтобы у нас имелись кости как таковые, – но все равно дом. Иначе какой в нас смысл? – У меня есть кое-какие идеи на сей счет, – сказал Тыквоголовый, жестом указывая на аббатство, а затем на лес вокруг него. – Это место все еще хранит в себе часть древней силы. – Ты имеешь в виду то, что сделало нас теми, кто мы есть. – Я говорю о магии. Сьюки сомневалась. – Я не очень-то верю в магию. – И все же мы здесь. – Тыквоголовый широко раскинул руки. – Какие еще доказательства тебе нужны? – Я верю в тебя, – призналась ему Сьюки. – Верю в нас, вороний народ, здесь и сейчас, и если ты считаешь, что это магия свела нас вместе, то да, тогда в нее я тоже верю. – Очень хорошо, сестра, очень хорошо. В этом мире почти не осталось магии, что придает ей еще больше ценности, и именно она помогает нам здравствовать и держаться вместе. Существует одна книга… – начал он, но остановился, будто сказал слишком много. – Что за книга? – спросила Сьюки. – Магическая? – Да, да. – Тыквоголовый наклонился ближе к ней, взволнованный, словно мальчишка, хранящий секрет. Сьюки еще не доводилось видеть его таким. – Книга заклинаний, сестра моя, со словами и картинками о магии, ритуалах и силе. Она где-то в деревне. Я чувствую ее даже отсюда. Если мы найдем книгу, то сможем воспользоваться ею. Только представь, как наши братья и сестры обращаются к магии, чтобы создать убежище. Собственное место, где нас никогда не потревожат. Ты ведь хочешь этого, правда, Сьюки? – Да. Да, хочу, – кивнула она. – У кого эта книга заклинаний? Где мы ее найдем? И откуда тебе известно, что она здесь? – Кто-то ею воспользовался, – сказал Тыквоголовый. – Ведьма, обладающая огромной силой, читала написанные там слова. Когда подобное происходит, книга поет для меня, сестра Сьюки, точно пташка в клетке, и я хочу освободить эту птаху и заставить ее взлететь ввысь. Я хочу, чтобы магия парила и творила для нас чудеса. – И мы снова сможем петь с птицами? – Да, да, если захочешь. – Тыквоголовый похлопал Сьюки по руке, поощряя ее заурядные мысли. – Но это только начало. Слишком долго люди и ведьмы ревностно охраняли секреты магии. Если мы отыщем эту книгу, то обретем свободу. – И помиримся с птицами? – Заключим мир. Да, Сьюки. Я так долго жаждал мира. – Тогда мы должны отправиться в деревню и попросить людей об этом. – Ты видела, как они на нас реагируют, – скорбно произнес Тыквоголовый. – Они даже не подозревают о силе, заключенной в книге. Если бы знали, то непременно уничтожили бы ее, а вместе с ней и все наши надежды на счастье. Думаю, мне не стоит говорить, что это будет означать для тебя, меня, наших братьев и сестер.