Я перевожу взгляд на потолок и ничего не говорю, а он приподнимается, но его пальцы продолжают входить и выходить из меня. Трение его большого пальца на моем клиторе создает слишком приятное ощущение, и я теряю самообладание, не совсем понимая, что чувствую. – Вульф… – Арес! – его рука обхватывает сзади мою шею и тянет на себя. Он целует меня в шею, прямо под ухом, и я снова стону. Я держусь за его плечи, прижимаясь вплотную, когда незнакомое чувство накатывает и опустошает меня. Мои глаза закрываются сами по себе, и каждый мускул в теле напрягается. Я содрогаюсь, а ощущения продолжают накатывать, словно волны, пронизывая меня удовольствием, пока наконец не отступают. Я выдыхаю, ослабляю хватку и теряю ход мыслей. Что, черт возьми, это было? Он осторожно вынимает из меня пальцы и подносит их к своему рту, а я быстро моргаю, пытаясь сдержать эмоции. У меня дрожат колени, и кажется, что я до сих пор не могу собраться с мыслями. – Я дам тебе пенни, – говорит он, дочиста вылизывая свои пальцы. – За твои мысли. Я пожимаю плечами и отвожу взгляд, поправляя нижнее белье и одергивая юбку, но Арес все еще стоит у меня между ног. – Кора, – говорит он более мягким тоном. – Я чувствую, как ты отдаляешься. Ну да, потому что я не думала, что парень когда-либо будет обращаться со мной с таким вниманием. Еще никто не ставил мое удовольствие на первое место, не требуя ничего для себя. Но я не собираюсь говорить об этом вслух, тем более при нем. Тем не менее по моей коже бегут мурашки. – Кто-нибудь делал это с тобой раньше? – он смотрит на меня так пристально, будто заглядывает в душу. – Нет, – говорю я, стягивая маску с лица. Он тоже осторожно снимает свою маску и откладывает ее в сторону. Арес обхватывает мое лицо обеими руками, внезапно становясь серьезным. – Послушай меня, цветочек. Ты заслуживаешь всех оргазмов, с которыми можешь справиться, и если кто-то не дает тебе этого, то он не стоит твоего времени, – его глаза сужаются. – Черт, никто больше к тебе не прикоснется. – Не хотелось бы тебя огорчать, Вульф, – усмехаюсь я, – но какой-то сумасшедший мужик собирается продать меня. Не думаю, что это сопровождается пунктом о запрете прикосновений. Его взгляд затуманивается. – Не надо об этом. – Давай будем реалистами. – Нет уж, давай будем оптимистами, – возражает он. – Ты моя, наша, не знаю… В любом случае, просто замолчи и думай позитивно. – Вульф… – вздыхаю я. – Нет! – он подходит ближе, приподнимая мой подбородок. Этот наш поцелуй более медленный, но не менее страстный. Я чувствую, как Вульф вливает в меня свой жар и заботу, но также ощущаю привкус отчаяния, и целую его в ответ с такими же эмоциями, потому что они бьют из меня ключом, словно из источника. Я хочу, чтобы кто-нибудь хотел меня, хочу, чтобы кто-нибудь заботился обо мне. Ведь одиночество, которое живет в моем сердце, пробивает мою грудную клетку насквозь, но Вульф успокаивает мои страхи, особенно когда его руки обхватывают мое лицо, а большие пальцы скользят по щекам. – Ты можешь поверить в то, что все будет хорошо? Я не хочу, чтобы мое уродство повлияло на этот момент, так что мне приходится солгать. – Могу. Глава 17 Кора i_002.png Я избегаю музыкальной комнаты, потому что не хочу заражать это пространство своим мрачным настроением. Кроме того, игра на пианино снова и снова заставляет меня осознать, как сильно я скучаю по виолончели. Я хотела спросить своих родителей, смогу ли я забрать инструмент на каникулах в честь Дня благодарения, но, вероятно, моя поездка домой на День благодарения отменяется, а нам всем еще предстоит пережить остаток октября. Сразу за раздвижными стеклянными дверями, которые соединяет кухонную и гостиную зоны, находится широкий внутренний дворик и бассейн, а за ними – лужайка, спускающаяся вниз, в сады, которые кажутся такими же потусторонними, как и «Олимп». Дорожка на траве обрамлена полукруглыми изгородями и цветами, а каменная арка, которая является входом в сад, увита виноградной лозой. Но я бы не рискнула зайти дальше, потому что остальную часть сада окружают гигантские живые изгороди, обеспечивающие полное уединение от соседей. Гостиная, которую, кажется, никто из парней не использует по назначению, имеет антикварный вид. В ней есть французские стеклянные двери и панорамные окна, простирающиеся от пола до потолка. На стенах кремового цвета красуется лепнина в виде корон. Мебель в этой комнате кажется новой, особенно диван кремового цвета с накинутым на спинку оранжево-коричневым пледом и ковер с ромбами тех же цветов. Поскольку на мне надеты спортивные штаны и мешковатая толстовка Вульфа, меня не пугает холод, когда я выхожу наружу через боковую дверь. Я прохожу по каменной дорожке и выдыхаю, когда мои ноги касаются холодной травы. Она действует как будильник, хотя я и так чувствую себя бодрой. Холод просачивается сквозь кожу, и у меня немеют пальцы на ногах. Сейчас час ночи. Осень принесла с собой заморозки, и даже воздух пахнет холодом. Держу пари, сегодня снова будет мороз. Я делаю глубокий вдох, позволяя холодному воздуху наполнить мои легкие. – Наслаждаешься тем, что отмораживаешь свою задницу? Я улыбаюсь, хотя Джейс не может видеть меня. Это быстро стало нашей фишкой. Сегодня вечером что-то не дает мне покоя. Возможно, я заразилась темнотой «Олимпа», будто он проскользнул мне под кожу и вонзил в мое сердце свои когти. Насилие, горечь людей, прячущихся за масками. Арес – Вульф – сказал, что, надевая маски, люди становятся более честными к самим себе, но как раз в этом и заключается проблема. Вместе с этими масками люди избавляются от своих моральных принципов. Неужели мы настолько их лишены? Джейс подходит ближе и набрасывает мне на плечи свою куртку. Я просовываю руки в рукава, а затем смотрю на него и замечаю, что он стоит на камнях в одних носках. Серые спортивные штаны, низко сидящие на его бедрах, вообще должны быть запрещены для таких парней, как он. Кора, прекрати. Вопреки здравому смыслу, он начинает мне нравиться. Я закутываюсь сильнее в куртку, которая пахнет Джейсом: неизвестной мне пряностью и еще чем-то сладким. – Ты закончила гулять? Я хмурюсь и поднимаю голову, чтобы посмотреть на звезды. Сегодня ночью сияет бессчетное количество звезд, а небо кристально чистое, в отличие от моей головы. Мне нужно избавиться от тревоги, наводнившей ее. – Я… – у меня перехватывает горло. – Ты в порядке? – Джейс дотрагивается до моего плеча. Он задал запретный вопрос. – Я не хочу, чтобы меня покупали, – я сосредоточиваюсь на звездах и стараюсь не думать о том, как из-за этого ответа меня легко запрут в комнате на всю оставшуюся часть моей короткой несчастной жизни. Теперь мои кошмары изменились. Если раньше я часто видела человека, убитого Кроносом у меня на глазах, то теперь я вижу свое будущее, которое не определено. И этой неопределенности достаточно, чтобы свести меня с ума. Я чувствую, как мое здравомыслие ускользает. – Я знаю. – Нет, – я поворачиваюсь к нему лицом, а его рука опускается. – Я не хочу, чтобы меня покупали, Джейс. Я… если у него получится… Глаза Джейса изучают мое лицо, а его брови хмурятся. – Почему ты говоришь так, будто мы потерпим неудачу? Мы не позволим ему прикоснуться к тебе. – Потому что я хочу в вас верить, но… – я морщусь, потому что объяснить то, что я хочу сказать, оказалось намного труднее, чем я думала. – Но мое здравомыслие подводило меня и раньше, а теперь каждый Титан в городе ищет меня, и непременно наступит день, когда вы, ребята, что-нибудь упустите, а если Кроносу нужны деньги… – Остановись, – он тянет меня обратно в дом, к одному из тех диванов, которые никогда не использовали по назначению. Как только дверь закрывается и щелкает замок, Джейс подходит ко мне с оранжево-коричневым пледом в руках. Он накидывает его мне на ноги и садится рядом. Следующее, что он делает, – это берет меня за лодыжки и тянет мои ступни к себе на колени. Я откидываюсь на подлокотник дивана и складываю руки на груди. Руки Джейса опускаются на мои босые ступни, и я дергаюсь от неожиданности, но он продолжает удерживать меня на месте. – Полегче, Синклер. – Не жди, что я буду звать тебя по фамилии. Твоему эго не нужно, чтобы я называла тебя королем. Он смеется и упирает большие пальцы рук в свод моей стопы, и мои губы непроизвольно приоткрываются. Но мы еще не закончили разговор – я хотела попросить его об одолжении. – Джейс, – обращаюсь я к нему, выпрямляясь. – Пожалуйста, если он доберется до меня, мне нужно, чтобы вы сделали все возможное, чтобы остановить аукцион. Мои родители… Джейс сильнее сжимает мою ногу, и я вздрагиваю. – Чего ты хочешь? – он приподнимает бровь, но его внимание по-прежнему сосредоточено на массаже моей ноги, лежащей у него на коленях. – Что ты хочешь, чтобы я сделал, Кора? Убил их всех? Потому что, если Кронос доберется до тебя, аукцион остановит лишь это. – Возможно, это будет нужно, – по моей щеке скатывается слеза. – Мысли, что я принадлежу кому-то еще, вызывают у меня тошноту. Мне постоянно снятся кошмары о наручниках и о том, что я буду вынуждена делать то, чего не хочу. – Черт, – шепчет он и замолкает, а его пальцы касаются моей ступни. – У тебя здесь шрам? – Из леса. Он получен, когда я в ужасе бежала, выбираясь оттуда в кромешной тьме. Я убираю ноги с колен Джейса, и он встает, потирая затылок.