Детективы 87-го слышали, что в одном из центральных отделов работает детектив-индиец. Индийский индиец. С приближением Дня Благодарения он становился очень популярным, так как приехал в страну только четыре года назад, – поработав до этого капитаном полиции в Бомбее – ему были непонятны местные особенности, и он не отмечал День Благодарения. Все хотели поменяться с ним на День Благодарения, потому что ему все еще были неведомы отбивные из молодого барашка с индюшатиной и клюквенным соусом. В 87-ом отделе не было детектива-индийца. В отделе работал детектив-японец, но он родился здесь, был в курсе о Дне Благодарения, и никому даже не снилось предлагать ему отказаться от своего обеда с индюшкой. Но Дженеро предложил ему отказаться от праздничного обеда. – А ты разве не буддист? – сказал Дженеро. – Нет, я католик, – ответил ему Фудживара. – Это внеконфессиональный праздник, – сказал Дженеро. – И в чем твой вопрос? – Вопрос в том, что у меня завтра дежурство, – сказал Дженеро, – и мне бы хотелось поменяться с тобой. – Нет, – ответил Фудживара. – Вы же не отмечаете День Благодарения, так ведь? – сказал Дженеро. – Буддисты? – Иди на хер! – ответил Фудживара. Дженеро показалось, что Фудживара излишне чувствителен из-за того, что он единственный япошка в отделе. Дженеро спросил Энди Паркера, не хочет ли тот поменяться с ним дежурствами. – У тебя ведь нет семьи, тебе не с кем есть индюшку, – сказал Дженеро. – Иди на хер! – ответил Паркер. Дженеро попробовал с Клингом. – Ты же только что развелся, – сказал Дженеро. – Праздники – худшее время для людей, прошедших через развод. Клинг просто посмотрел на него в ответ. Дженеро подумалось, что в этом чертовом отделе все как-то неожиданно стали очень ранимыми. Полицейскими, кому выпало работать в дневной смене 24 ноября, были: Дженеро, О`Брайен, Уиллис и Хос. Дженеро расстроился из-за большого обеда в честь Дня Благодарения у его мамы назначенного на два часа пополудни. Остальные три детектива были не прочь поработать в этот день. Как и сам Дженеро, все они были холостяками, но их планы распространялись на более позднее время. Хос, в частности, с большим нетерпением ожидал запланированного на вечер: он не виделся с Энни Роулз почти целую неделю. "Ребят, неужели ни у кого нет матери?" – не унимался Дженеро, продолжая хандрить. Детективы на дежурстве были благодарны, что сегодня не работала никакая доставка почты. От Глухого ничего не было слышно с 14 числа. Они надеялись, что больше ничего от него и не услышат. Была уверенность, что, по крайней мере, сегодня не будет никаких известий. И, поедая бутерброды с индейкой, заказанные в ближайшей закусочной, они благодарили Бога за эти маленькие блага. * * * За угловым столом ресторана не далее, чем в десяти кварталах от полицейского участка, двое мужчин сидели и обедали индейкой с гарниром и приправами. Они потягивали хорошее белое вино, заказанное тем, что был со слуховым аппаратом в правом ухе. Разговаривали обо всем понемногу. "Перво-наперво, как ты вышел на меня?" – поинтересовался Суслик Нельсон. Он получил свою кличку "Суслик" во время Вьетнамской Войны. На самом деле его звали Гордон. Но в то время он был подрывником и, всякий раз когда заходил разговор о том, возможно ли взорвать какой-нибудь мост или тоннель или вьетконговский склад с припасами, Гордон говорил "Давай-ка хорошенько постараемся", за что и получил кличку "Суслик" (так любил говорить суслик из старых американских мультфильмов). Тогда для Суслика не было ничего сверхсложного или рискованного. Вертолет сбрасывал его со снаряжением где-нибудь на закрытой территории, и он прокрадывался в покинутое логово врага, минировал всё с головы до ног и сидел в джунглях, ожидая, когда маленькие ублюдки в черных пижамах рысью прибегут назад. Маленький Суслик Нельсон один-одинешенек в джунглях, в ожидании момента, когда можно будет толкнуть переключатель и разнести их всех на мелкие ошметки. Суслик любил взрывы. Также он любил поджоги. На самом деле, с большим теплом Суслик вспоминал именно зажигательные устройства, которые он использовал в то время. Было нечто особо приятное в первый раз смотреть на пламя и всех этих грёбанных чурок, убегающих от смерти, а потом услышать, как от огня взрывается склад амуниции в подземных бункерах грёбанных тоннелей, которыми они изрыли всю страну. Очень приятно. Зажаришь чурку и наступит 4 июля. Суслику хотелось, чтобы Вьетнамская Война никогда не закончилась. На гражданке было трудно найти такую же приятную работу. – Ну, я сделал это делом своей жизни – быть в курсе всего, что происходит, – сказал Глухой. – Что это было? – спросил Суслик. – Работа на Купер Стрит? – Да, она. И другие. – Типа? – Слышал, ты участвовал в ограблении "Фёрст Нейшнл Сикьюрити". – О, да. В Бостоне. – Да. – Мало кто знал, что я там был при деле. – Ну, как я говорю, для меня крайне важно знать об этом. – Они по-прежнему разыскивают нас в тех краях. – И какой по итогу вышла твоя доля? – спросил Глухой. – Ну, это личное дело, так ведь? – Я так понимаю, что ты вошел в дело за пять процентов? – За десять. И это только за закладку взрывчатки. Меня не было поблизости, когда они входили. Они прикидывали, что в хранилище будет около восьми сотен кусков, но вышло что-то вроде грёбанного облома, по-большей части из-за несговорчивых охранников. По ходу они вышли с двухсот пятидесятью кусками, что было не плохо за час работы, правда? И думаю, моя доля с двухсот пятидесяти была хорошей. Остальные парни получили чуть больше пятидесяти шести каждый, но весь риск был на них. – Я не могу дать больше двадцати пяти за это дело. – Тогда, может быть, ты подобрал не того человека? – Может быть. Глухой налил еще вина в пустой стакан Суслика. – Если ты хочешь "Кадди" (имеется в виду "Кадиллак"), – сказал Суслик, – не думай, что будешь платить по ценам "Шеви" ("Шевроле"). – Все, что я могу дать это – десять. – За обе работы? – Всего десять, да. – Выходит только пять за каждое. – Правильно. – А первое дело – очень сложная работа, если ты понимаешь, о чем я. Там целых девять отдельных работ. – Ну, ты слегка преувеличиваешь, есть такое? – Что значит преувеличиваю? Я считаю, что девять – всегда девять. – Тебе ведь не придется делать все девять одновременно. – Но тебе нужно, чтобы они взорвались одновременно. – Да, безусловно. – Или, как минимум, примерно в одно и то же время. – В течение одного часа приблизительно. Меня не интересует какой-то особый час или минута. – Но все они 2 января, верно? – Да. – Ну, кто знает, что я буду делать в следующем году? Ты забегаешь вперед на целые месяцы. Я прикидывал, что мог бы отправиться в Майами после Рождества. – Ну, решать тебе, конечно. Я думал, ты мог бы заинтересоваться быстрым подъемом десяти тысяч, но если тебе неинтересно… – Я не говорил, что мне неинтересно. Сидел бы я с тобой здесь, если бы мне было неинтересно? Я только говорю, что ты слишком мало предлагаешь, вот и всё. Особенно за второе дело. Оно должно быть рискованным, там будут все эти грёбанные копы. Я уже и не говорю, что это будет спустя три дня после первого дела, когда они будут на чеку, понимаешь, о чем я? – Я не уверен, что ты понимаешь, – сказал Глухой. – Тебя не будет поблизости, когда… – Я понимаю, понимаю, ты хочешь, чтобы все было сделано заранее, это мне понятно. Я о том, что после первого дела они могут начать всё вынюхивать и раскроют, мое дело и потом могут как-то на меня выйти. – Как?