Грант среза́л кожуру с лимона. – Ничего страшного, – ответил он, глядя в окно. Джулия увидела на стекле отражение его лица. Оно совсем не соответствовало словам. – Простите, я больше не буду задавать личных вопросов. Это было очень грубо с моей стороны. Грант слишком сильно нажал, и сочная мякоть лимона брызнула из-под лезвия. Капля лимонного сока попала ей на запястье. Она решила сменить тему. – Может быть, мне начать, пока вы готовите? Грант повернулся к ней и кивнул. Когда она закончила читать, по-прежнему шел дождь, но уже совсем мелкий. – Такая погода мне более привычна, – сказала Джулия. – Вчера мне казалось, что солнце всюду со мной. Давило так, словно у меня пуля в затылке. Не понимаю, как вы это выносите. – Со временем это ощущение становится частью тебя. Будто это не пуля, а, скажем, опухоль. – Грант усмехнулся. – В конце концов привыкаешь к этому. Должен предупредить, скорее всего, после обеда снова будет солнечно. – Тогда буду наслаждаться этой погодой, пока можно. – Джулия достала из сумки завернутый в полотенце блокнот: дождь до него не добрался. – Вчера вы перечислили первые три компоненты, которые должны присутствовать в детективной истории. – Верно. Не менее двух подозреваемых, не менее одной жертвы и – возможно, но необязательно – детектив или несколько детективов. – Тогда четвертая компонента, видимо, убийца? После первой чашки кофе настроение Гранта заметно улучшилось. Он снова ухмыльнулся. – Совершенно верно, и последний рассказ великолепно иллюстрирует это. Виновник смерти или группа виновников. Те, на ком лежит ответственность за смерть жертв. Без этой компоненты не выйдет детективной истории. – Хорошей уж точно. – Джулия продолжала записывать. – И должен быть по меньшей мере один виновный? – Да, по меньшей мере один. Если смерть наступила в результате несчастного случая или жертва погибла по своей вине, мы возлагаем на нее ответственность за это и считаем ее виновницей смерти. По этой причине вместо слова «убийца» в определении я использую выражение «виновник смерти». Оно охватывает больше случаев. – Словесные игры. – Джулия сделала глоток кофе. – И, если судить по четвертому рассказу, в этой группе нет верхнего предела? – Как такового нет. Единственное обязательное условие – виновник или виновники смерти должны быть элементами группы подозреваемых. В математике это называется подмножеством. Соответственно, виновники смерти должны быть подмножеством подозреваемых, но к этому мы еще вернемся. Таким образом, в качестве виновника смерти может быть раскрыт только такой персонаж, который уже входил в число подозреваемых. – Такой подход позволяет читателю самому строить догадки о том, кто убийца, что и является определяющей чертой жанра? Грант кивнул. – Но, помимо вышеупомянутого условия, на группу виновников смерти не накладывается никаких ограничений. Как мы уже видели, с этой группой могут пересекаться жертвы и даже детективы. Мы также рассмотрели случай, когда ровно один подозреваемый оказался виновником. И мы легко можем представить вариант, когда двое подозреваемых будут виновниками. В четвертом рассказе показан предельный случай, когда все подозреваемые – виновники. Джулия приложила ручку к губам. – Тут есть загвоздка. – Она принялась размышлять вслух. – Я согласна, что есть основания утверждать, что виновник или виновники могут быть только из числа подозреваемых, но как быть в случае, когда читатель не знает о каких-то подозреваемых? Например, виновником может оказаться рассказчик истории. Никому и в голову не приходило считать его подозреваемым. – Хороший вопрос, хотя он и отвлекает нас от математики. Могу ответить только, что подозреваемым следует считать каждого персонажа, если только автор очевидным образом не исключил такую возможность в отношении кого-либо. Например, современный детектив, расследующий преступление вековой давности, явно не годится в подозреваемые. Джулия записала это. – Значит, любой, кого читатель может принять за убийцу, должен считаться подозреваемым? – Совершенно верно. – Грант посмотрел на окно. – Кажется, дождь кончился. Сквозь мутное стекло Джулия различила море и холмы и представила, что две руки горизонта, которые жонглируют солнцем и луной, замерли в ожидании, обратив ладони к пасмурному небу. – Подождите минутку, – сказал Грант. – Мне нужно вылить кофейную гущу. Он взял банку со стола и вышел наружу вылить содержимое в сорняки. Джулия огляделась. На подоконнике лежал серебряный портсигар, совсем неподходящий к этой простой обстановке. Джулия взяла его и заглянула внутрь. Он был пуст, но на внутренней стороне крышки она увидела гравировку: «Фрэнсису Гарднеру на окончание колледжа». Джулия нахмурилась и положила портсигар обратно. Грант вернулся и сел напротив нее. – Итак, на чем мы остановились? Она хотела спросить, кто такой Фрэнсис Гарднер, но после вчерашнего опасалась его реакции. – Не знала, что вы курите, – сказала она. Грант засмеялся, представив, что такого она могла увидеть в окно, чтобы так странно это истолковать. – Вообще-то я не курю. – Тогда зачем вам портсигар? Он глянул на плоскую серебряную коробочку, о которой совершенно забыл, и Джулия уловила панику, промелькнувшую на его лице. – Раньше курил, да. Когда был молод. Но он уже давно пуст. Она кивнула и взяла ручку. – Итак, мы закончили с определением? – Да. – Взяв себя в руки, Грант улыбнулся. – У нас есть все четыре компоненты. Мы можем углубиться в детали, когда не будем такими сонными. – Значит, в комбинаторике детектива рассматриваются различные варианты, когда эти четыре компоненты так или иначе пересекаются? Как в том случае, когда детектив был одновременно убийцей и тому подобное? – Правильно. Определение достаточно простое, так что количество различных структур относительно невелико. Пересечение компонент задает одни варианты, размеры групп – другие. Так мы приходим и к варианту из четвертого рассказа, когда группа виновников смерти эквивалентна группе подозреваемых. Рукопись лежала на скамье, рядом с Джулией. Она взяла ее и начала перелистывать. – Вы заметили, что в нескольких местах, где явно должно было стоять слово «белый», было использовано слово «черный»? Он поднял бровь. – Нет, не заметил. – В одном месте, например, героиня пьет черное вино, – она нашла другую страницу, где подчеркнула несколько слов, – а здесь описывается ясный день и «легкие черные облака». – Снова намеренные неточности? Она продолжила листать страницы. – Далее «фосфоресцирующий черный пес». «Заметный черный пиджак». А еще черная кошка, шерсть которой «потемнела от пепла». Эти описания выбиваются из контекста, но, если поменять черный на белый, все встает на свои места. Вы можете это объяснить? – Вы и сами можете не хуже. Джулия задумалась. – Мы проработали четыре истории и, думаю, уже вполне можем сформулировать общее правило. Когда вы писали эти рассказы, вы добавили в каждый из них что-то, что не имело никакого смысла. Странные детали, несоответствия. И все они словно частички одного большого пазла, разбросанные по всем семи рассказам. Как вам такая гипотеза? Грант нахмурился. – Я писал эти рассказы больше двадцати пяти лет назад. О том периоде моей жизни я почти ничего не помню. Но, уверяю вас, эти нестыковки не более чем шутка. Нет никакого пазла, который нужно сложить. Такое я не забыл бы. – Да, пожалуй. – Джулия зачеркнула что-то в своем блокноте. Грант потер глаза. – Ночью мне приснился кошмар. Мы опубликовали книгу, и остров наводнили журналисты. Я уже не смог заснуть после этого. – Простите, я нарушила ваш привычный образ жизни. Сюда приезжает много туристов? – Совсем нет. И мне это нравится. – Наверное, вы радуетесь возможности поговорить с кем-то по-английски? – Здесь есть несколько человек, которые очень хорошо знают английский. – Но, полагаю, они не англичане? – Нет, не англичане. В этом отношении вы как свежий ветер. Так приятно слышать родной акцент. Скажите, – он наклонился через стол и взял ее за руку, – как вы думаете, «Белые убийства» будут продаваться? Джулия сделала медленный глубокий вдох. Ее лицо было непроницаемо.