Опустошенный, он искал, чем бы себя заполнить. И, наконец, нашел. Гленн достал из ящика нож. Аккуратно наточив его, он взял полено, некогда предназначенное для растопки печи. Он вспомнил, как еще в школьные годы любил работать с деревом, вырезая из фанеры причудливые фигуры, а затем трепетно покрывая их лаком. Он медленно провел рукой по поверхности материала и приступил к задумке. Гленн скоблил брусок дюйм за дюймом, проводя подушечкой большого пальца по обработанной поверхности. Сначала осторожно, а затем все увереннее он определял форму будущей фигуры, отсекая лишние части деревянного бруска. Иногда он откладывал нож в сторону и обеими руками «всматривался» в получающуюся статуэтку. Затем вновь брался за нож и резкими движениями уплотнял рисунок, пока выступавший барельеф не приобретал форму. В школьные годы ему нередко доводилось изготавливать поделки в короткий срок, но после такого долгого отсутствия практики и с теми ограничениями, которые у него были, ему с трудом удавалось совладать с пускай и благородным, но все-таки неподатливым материалом. Нож плохо его слушался, то и дело норовил выскользнуть из пальцев, оставляя на руках мелкие порезы. Творил Гленн много. Чаще всего это были фигурки птиц и животных. Все, что он мог себе представить, рождалось по мановению его руки. Готовые работы он выставлял у входа на веранду. Импровизированный подиум без зрителей каждый день пополнялся новой моделью. Однажды соседский мальчик случайно забросил мяч на участок Гленна. С опаской подойдя к веранде, ребенок не поверил своим глазам. Повертев в ладошках миниатюрного воробушка, гость поднял фигурку к небу, как будто птица могла вспорхнуть и улететь. В дверях появился Гленн. Мальчик смущенно поздоровался и притих. Поколебавшись мгновение, Гленн поднял оброненную фигурку и протянул ее перед собой. Тепло маленьких пальчиков коснулось грубых рук. Гленн услышал топот ножек, удаляющихся от участка. На следующий день они встретились вновь. Вытянув вперед руку, Гленн почувствовал, что в нее вложили что-то тяжелое. Это оказалось несколько брусьев. Близилась осень. Опавшие листья хрустели под ботинками. Сбивался ритм трости, путавшейся в опавшей листве. Не стало слышно птиц. Все чаще Гленн надевал пальто вместо легкой куртки и все больше времени проводил в уютных стенах дома. Пол у камина был уставлен поделками, но ни одна из них ему не нравилась. Веранда пустовала. Наступил сентябрь. Ясное небо заволокло плотными тучами, о которых Гленн мог только догадываться. Густой воздух наполнился запахом дождя. Вытянув вперед руку, Гленн почувствовал, как мелкие капельки упали в раскрытую ладонь. Дождь усиливался. Звонкий перестук бесчисленных ударов рассыпался по черепице крыши. Несколько капель ветром занесло на веранду. Смахнув их с лица, Гленн продолжил работать. Если бы слепой мог вглядеться в небо, он бы увидел набухшие от дождевых капель облака. Он бы ужаснулся, как и многие другие тысячи глаз, устремленных в зияющую бездну над головой. С юга стремительно надвигалась буря. Дверь на веранду резко захлопнулась. Водосточная труба гудела, содрогаясь под напором дождя. Раздался раскат грома. От неожиданности Гленн выронил статуэтку. Выскользнув из рук, она покатилась по дощатому полу. В воздухе резко запахло озоном. Раздался оглушительный грохот. Обхватив себя руками, Гленн застонал. На лбу выступила испарина. Казалось, что мир вот-вот развалится на части из-за хлынувшего ливня. Оставив безуспешные попытки отыскать потерянную фигурку, он продолжал лежать ничком на холодном полу, ожидая следующего удара. Страх проникал все глубже, в самые потаенные уголки души. Он подкрадывался все ближе, вторя нарастающим раскатам грома. Гленн ощущал дыхание смерти на своем затылке. Он хотел повернуться, раскрыть глаза, чтобы встретиться лицом к лицу с неизвестностью, таящейся в темноте. Но вместо этого он лишь вытянул ладони перед собой, сложив их в иступленной молитве. Затряслись оконные ставни. Казалось, что дрожит сама земля, и эта дрожь прокатилась по всему дому. Гленн улавливал ее каждой клеточкой своего тела, пряча голову между коленями. После очередного раската грома Гленн сильнее зажмурил глаза. Ему стало страшно от мысли, что он может прозреть в тот самый миг, когда окажется на пороге смерти. Внезапно все стихло. Где-то в доме протяжно завыл пес. Гленн поднялся с пола. Сел в кресло. Выдохнув, разжал побелевшие пальцы. Отыскал брусок. Покрутил в руках холодный нож. Ладони слегка покалывало от прикосновения к металлической поверхности. Запрокинув назад голову, Гленн открыл глаза и устремил невидящий взгляд сквозь потолок, в синеву прозрачного, как озеро, неба. Образ медленно проникал в его мозг через сомкнутые веки. Он был соткан из мыслей, страхов, тревог, буйства распаленного разума. Возникавшая картина рвалась за пределы сознания и впивалась острыми краями в раскрытую ладонь. События минувшей ночи проступили на деревянном бруске. Страх стал по-настоящему осязаем. Пальцы свело от напряжения. Новая фигурка оказалась ни на что не похожей. Это был не зверек, не человек, и даже не птица, а нечто совершенно иное. Уставшими руками Гленн ощупал получившуюся статуэтку. Вырезая ее по частям, он не мог сложить мозаику из отдельных фрагментов. И только сейчас, подавив приступ тошноты, он собрался с духом. Гленн представил, как бросает фигурку в огонь, и языки пламени охватывают темный дуб. Раздался стук упавшего на пол ножа. Онемевшими пальцами он осторожно провел по дереву, считывая с поверхности созданный образ. Гленн был поражен. Вместо пробиравшего до дрожи уродства перед ним предстала гармония, принявшая идеальную форму. Грубые линии превратились в плавные очертания, а острые выступы сменились мягким рельефом. Но как ни старался Гленн, он не мог до конца ощутить фигуру, в полной мере постичь ее красоту. Ужас прожитой ночи вырвался из цепких пальцев. Поблекнув, он слился с яркими тонами наступающего рассвета. Гленн отворил дверь на веранду. Постоял, вдыхая свежий после дождя воздух, и снова раскрыл глаза. Сквозь белую пелену пробился слабый солнечный луч. Утро еще никогда не было таким спокойным. Попутчик В детстве Билли часто путешествовал. Хотя язык вряд ли повернулся бы назвать это путешествием. Отец служил в армии и семье приходилось часто переезжать. Билли постоянно менял школы и друзей, теряя всех тех, с кем успел сблизиться за год. Из-за этого он научился избегать тесных знакомств со сверстниками. Бывало так, что, едва успев обжиться и привязаться к окружающим, семья получала телеграмму, обычно в ярко-красном конверте с синей маркой, о назначении на новый объект, и через неделю стук колес поезда возвещал о том, что жизнь вновь начинается с чистого листа. В конце концов Билли перестал марать лист, ведь все равно приходилось брать новый. Поезд ожидал их на вокзале. Родители Билли, как обычно, направились в вагон-ресторан. Багажа у отца, сына и матери было меньше, чем у всех тех, кто никогда надолго не задерживается на одном месте. В нем было лишь самое необходимое — четыре смены белья, куртка, трое брюк и пара кроссовок. Но были и отличия: Билли брал с собой несколько книг, мама — косметику, а отец — рыболовные снасти. Мало кто видел его на рыбалке, но ему доставляло удовольствие демонстрировать богатый набор блесен перед случайными соседями. В купе Билли выбрал нижнее место. Напротив расположился незнакомый мужчина, который пристально всматривался в пыльное окно. Именно его сосредоточенный взгляд, не замечавший грязного стекла и покосившейся рамы, привлек Билли. Казалось бы, за окном не было ничего интересного: деревья, поблекшие луга, да редкие электрические столбы, но он продолжал смотреть так, словно там виднелось нечто восхитительное. По тому, как сосед уверенно держался с проводницей, принесшей ароматный кофе, и по аккуратно расставленным на столе вещам, можно было сделать вывод, что он не первый день в дороге. А еще казалось, что незнакомец помнит расположение каждого предмета. Если из-за тряски поезда бутылка с водой сдвигалась на пару миллиметров, он тут же ее поправлял. Как только карандаш на столе скатывался на другую сторону, он тотчас возвращал его на место и следил, чтобы ситуация не повторилась. А она неизменно повторялась. Запустив руку в рюкзак, незнакомец, не глядя, вынул старинный томик. Отхлебнув кофе из жестяной кружки, над которой поднимался пар, он открыл книгу и заскользил взглядом по желтой бумаге. В стук колес мчащегося по рельсам поезда вплетался шорох страниц. Пытаясь понять, что такого в оконном пейзаже, Билли следил за проплывающими мимо деревьями, лугами и покосившимися избушками. Пейзаж был откровенно скучным. Через какое-то время Билли погрузился в особое состояние расслабленности, того умиротворения, что мягким грузом давит на веки. Шорох страниц раздавался совсем рядом. Приглушенные голоса расплывались, прерываемые стуком колес. Билли разбудил резкий скрежет. Поднявшись, он открыл окно, и выглянул наружу. — Должно быть, неисправность с рельсами, — сказал незнакомец. Голос соседа прозвучал неожиданно. Он перевернул страницу и произнес: — Такое бывает. Услышав от Билли, что тому нередко приходиться передвигаться поездом, незнакомец усмехнулся: — В любом случае, не чаще чем мне. При этих словах дверь в купе открылась, и на пороге появились родители Билли. На их щеках играл легкий румянец. Сосед поднялся со своего места и тихонько выскользнул из купе, оставив дверь приоткрытой, словно приглашая проследовать за ним. Недолго думая, Билли принял приглашение. Коридор был пуст. Свет мигающей лампочки едва освещал вагон. Сосед, пройдя несколько шагов, скрылся в полумраке. В тамбуре было накурено. Билли закашлялся и отошел в сторону. — Извини, — произнес сосед, взял сигарету в другую руку и потянулся к маленькой форточке. Затем он вернул сигарету на место и неспешно затянулся. Выпустив дым в открытое окно, незнакомец выудил из кармана миниатюрную пепельницу. Потушив окурок, он продолжил: — Помогает привести мысли в порядок. Они измеряли друг друга тем оценивающим взглядом, которым встречают новых людей. — Как зовут? — Билли. — Френсис, будем знакомы. Сосед протянул руку. Его ладонь была сухой и грубой. Поезд остановился и двери открылись. Перрон ярко освещала полная луна. Из вагона вышло несколько человек с чемоданами. Билли и Френсис проводили их взглядом, пока те не скрылись в темноте. Сосед опять закурил: — Иногда я внезапно просыпаюсь среди ночи. Беру несколько сигарет и отправляюсь подышать свежим воздухом на ближайшей остановке, — он сделал несколько глубоких затяжек, отчего огонек сигареты разгорелся сильнее. — Я как будто провожаю пассажиров, а сам продолжаю путь вместо них. Проснувшись на следующий день раньше обычного, Билли увидел, что Френсис читает книгу. — Доброе утро! — сказал Френсис, не поднимая глаз. — Как спалось? — Спать в поезде я уже привык, — ответил Билли, подавляя зевоту.