– А вы, простите, чем занимаетесь? – Я? Девушка на минутку задумалась. Как будто выбирала из большого количества своих занятий одно, попроще. – Учусь. За эти полчаса Монтальбано выяснил, что Ванесса сирота, живет в Палермо, изучает архитектуру, жениха нет. Она понимает, что не красотка, хотя очень надеется устроить свою личную жизнь, любит читать и слушать музыку, не выносит духи и запахи вообще, живет в собственной квартире с котом по имени Элевтерий и предпочитает ходить в кино, а не смотреть телевизор. Тут она резко остановилась, посмотрела на комиссара и вдруг сказала как отрезала: – Спасибо. – За что? – За то, что выслушали. Знаете, нечасто бывает, чтобы мужчина слушал меня так долго. И Монтальбано вдруг почувствовал себя виноватым. Вскоре приехал Галло. – Все стоит, – махнул он рукой. – Там пожарные и дорожные службы. Неизвестно, когда управятся. Девушка вздохнула: – Пойду переоденусь. Моя одежда уже подсохла. Они вышли, дождь припустил еще сильнее. Галло двинулся по направлению к Монтереале, затем свернул на Монтелузу, и через полчаса они были в Вигате. – Отвезем синьорину в порт. Галло остановил машину у портового управления. – Узнайте, какие новости. Мы вас подождем, – сказал Монтальбано девушке. Ванесса вернулась минут через десять. – У тети все в порядке, помощь не нужна, но идут медленно и будут здесь не раньше четырех. – Что вы будете делать? – Ждать. Что мне остается? – Где? – Не знаю. Я тут вообще ничего не знаю. Пойду в кафе. – Почему бы вам не подождать у нас в комиссариате? Там будет удобнее. Проводив Ванессу в приемную, Монтальбано вспомнил, что накануне купил роман под названием «Одиночество простых чисел»[1], и решил предложить его девушке. – Как здорово! Я как раз хотела почитать. – Если вам что-то понадобится, обращайтесь к Катарелле. – Спасибо! Вы не представляете… – Как называется судно вашей тети? – «Ванесса». В честь меня. Уходя, Монтальбано окинул ее взглядом. Мокрый щенок – мятая-премятая недосохшая одежда; прядь черных волос свисает на лицо. И еще комиссар подметил, что сидела она так, как сидят беженцы-мигранты, готовые в любой момент вскочить со стула либо смиренно сидеть на нем целую вечность. – Позвони в портовое управление, – попросил он, проходя мимо Катареллы. – Скажи, если «Ванесса» выйдет с ними на связь, пусть нам сообщат. Катарелла смотрел на него с недоумением. – Что непонятно? – Вы сказали «баронесса». Какая еще баронесса? Монтальбано поморщился. – Ладно, я сам. Два Кабинет представлял жалкую картину, как говорится, без слез не взглянешь. Вода текла с потолка так, будто наверху разом прорвало десяток труб. Монтальбано решил воспользоваться отсутствием Мими Ауджелло и бесцеремонно расположился в его кабинете. Около часа дня он поднялся, чтобы пойти на обед, но тут зазвонил телефон. – Комиссар, звонят из администрации порта. Только чего-то говорят, что они не капитан, а лейтенант… этот… как там его… – Катаре, в порту не обязательно все – капитаны. – Как это не обязательно? Уж коли это порт… – Обсудим в другой раз. Соедини меня с ним. – Здравствуйте, комиссар. Лейтенант Гарруфо. – Добрый день. Слушаю вас. – Мы только что получили известия от «Ванессы». Они собирались войти в порт. Но поскольку ветер усилился, они полагают, что смогут пришвартоваться не раньше пяти. А пока им придется снова выйти в море и взять курс… – Спасибо. – Они сказали еще кое-что. – Что именно? – Было плохо слышно, не знаю, правильно ли мы поняли. Кажется, у них на борту труп. – Кто-то из экипажа? – Нет. Они говорят, он был в лодке, которая просто чудом не перевернулась. – Какой-нибудь бедолага из беженцев. – Вроде нет… Дождемся, когда они причалят, вы согласны? Согласен, а что остается? Бедняга наверняка помер от голода и жажды, даже в агонии тщетно пытаясь разглядеть дымок парохода или силуэт рыбацкой лодки. Лучше об этом не думать. Рыбаки рассказывали леденящие душу истории: бывало, вытащат сети, а там – труп, или части трупа, и они их – сразу в море, подальше от греха. Останки сотен мужчин, женщин, детей, отчаянием гонимых в невозможно тяжелый, мучительный путь, в надежде вопреки всему добраться до берегов, где можно заработать на кусок хлеба. Чтобы отправиться в путь, эти люди лишались всего, продавали последнее, душу закладывали, лишь бы наперед заплатить работорговцам, скупщикам человеческой плоти, которые без зазрения совести оставляли их умирать и выбрасывали в море при малейшей опасности. А тем, кто остался в живых и наконец смог ступить на твердую землю, какой же теплый прием им оказывают в наших краях! Так называемые лагеря беженцев – настоящие концентрационные лагеря. А сколько людей, почему-то считающих себя порядочными и гуманными, мечтают от них избавиться и предлагают нашим морякам палить из пушек по лодкам несчастных, потому что все они – воры и бандиты, от них одна зараза, а работать они ни хрена не хотят. Точно так же, в таком же духе было и с нашими, когда они направлялись в Америку.