Только память человеческая коротка, все забывается. Думая об этом, Монтальбано обычно приходил к заключению, что святой Иосиф и Дева Мария, будь они в наших краях, со всеми этими дурацкими законами Коцци-Пини, до грота бы ни за что не добрались. Он пошел сообщить девушке о звонке. – Звонили из порта, говорят, «Ванесса» придет в порт не раньше пяти. – Что ж… А можно я здесь еще посижу? И она с надеждой протянула к нему руку, будто милостыню просила. Не выгонять же на улицу мокрого щенка… – Конечно можно. Она благодарно улыбнулась, а он вдруг почувствовал к ней острую жалость, и у него невольно вырвалось: – Может, пойдем пообедаем? Ванесса, не раздумывая, согласилась. Дождь не прекратился, лишь немного стих, и Галло отвез их на машине. Аппетит у девушки был отменный, одно удовольствие смотреть. Как будто дня два голодала. Чтобы не испортить впечатление от жареной форели с хрустящей корочкой, которую она уплетала за обе щеки, комиссар решил повременить с сообщением о трупе на борту «Ванессы». Когда они вышли из траттории, дождь прекратился. Взглянув на небо, Монтальбано понял, что это не временная передышка, погода явно налаживалась. Можно не звонить Галло, а прогуляться пешком, хоть и придется идти по грязи и лужам. Галло ждал их в комиссариате: – Дорогу очистили, вам нужно срочно забрать ваши машины. Через час Ванесса и Монтальбано вернулись в Вигату каждый на своем авто. – А вот и вы, комиссар! Только-только как раз из порта звонили! Баронесса-то ваша уже на подходе! Монтальбано взглянул на часы – полпятого. – Вы сможете сами добраться до порта? – Не беспокойтесь, комиссар. Большое спасибо, вы были так любезны! Она вытащила из мешка книгу и протянула ему. – Уже прочли? – Страниц десять осталось. – Возьмите ее себе, дочитаете. – Спасибо! Комиссар пожал протянутую руку. Какое-то время девушка молча на него смотрела, а потом вдруг кинулась на шею и поцеловала. Дождь прекратился на улице, но не в кабинете. С потолка продолжало течь. Там, наверху, скопилось столько воды, что оставалось только ждать, пока она вся не выльется… Монтальбано снова переместился в кабинет Ауджелло. В дверь постучали. Это был Фацио. – Рабочие починят крышу завтра утром. Уборщица приберется. Я посмотрел бумаги на вашем столе, их остается только выбросить. – Ну так выброси. – А потом? – Что потом? – На эти бумаги надо было ответить, а мы даже не знаем, о чем нас спрашивали. – Да наплевать! – Мне-то плевать. А что вы скажете начальнику полиции, когда тот спросит, почему у нас из рук вон плохо ведется делопроизводство? И он, конечно, прав. – Слушай, там целые дела остались? – Ну да. – Сколько? – Штук тридцать. – Возьми их и положи в раковину. Набери воды и оставь часа на два. – Комиссар, они ж придут в негодность! – Этого я и добиваюсь. Когда они хорошенько подмокнут, подсунь их к тем, мокрым. Да не бросай, аккуратно положи. Это будет доказательство понесенного нами ущерба. Такой момент нельзя упускать. – Но… – Погоди, я еще не закончил. Потом возьми стул, заберись на него и вылей двадцать ведер воды на шкаф с архивом. Только не открывай его. – Чтобы сложилось впечатление, будто вода текла с крыши? – Именно. – Комиссар, шкаф с архивом у нас железный. Туда ни капли не просочится. Монтальбано расстроился. – Ладно. Шкаф отменяется. Фацио смотрел на него, не скрывая удивления: – Но зачем все это? – Пока разберутся, какие дела намокли, пока восстановят, пройдет не меньше месяца. Нам подфартило, я считаю! Целый месяц не будем подписывать эти дурацкие никому не нужные бумажки. – Ну, если вы так считаете… – уходя, бросил Фацио. – Катаре, соедини меня с синьором Латтесом. Он решил в красках расписать, что в комиссариате все плавают на плотах, а документы если не потонули, то как минимум нечитабельны. И даже собирался высказать предположение: уж не предвестие ли это грядущего всемирного потопа? Может статься, что этого ханжу и бюрократа Латтеса хватит удар. – Комиссар, вы уж извините, но у вас тут Карузо на проводе. Неужто тот самый? – Не думаю… Он давно умер. – Ну и слава богу! – Это почему же? – А я-то думаю, откуда у нас в порту взялся Карузо? – В порту?.. Гарруфо, Катаре, фамилия лейтенанта – Гарруфо. Соедини скорее. – Комиссар Монтальбано? Это Гарруфо. – Слушаю, лейтенант. – Проблема у нас. Труп. Часто приходится слышать, что смерть – это освобождение. Для того, кто умер, естественно, потому что для того, кто остался топтать эту землю, почти всегда канитель. – Можно подробнее? – Доктор Раккулья убедительно просит, чтобы вы сюда заскочили.