– Но деньги давал я. У Хелены дрожат руки – и от страха, и от злости. – Я не желаю больше этим заниматься. Ты разрушил мою мечту. Не дал мне помочь маме и другим. Сейчас я хочу вернуться домой. Ты и дальше собираешься удерживать меня здесь против воли? – Нет, разумеется. – Значит, я могу уехать? – Помнишь, о чем я спросил тебя в первый день, когда ты только прилетела? Хелена качает головой, борясь с подступающими слезами. – Я спросил: готова ли ты изменить мир вместе со мной? Ты проделала блестящую работу, и сегодня я пришел к тебе сказать, что она почти завершена. Забудь обо всем, что было в прошлом. Давай вместе пересечем финишную черту. Хелена непонимающе смотрит на него через кофейный столик. Слезы текут по лицу. – Что ты сейчас чувствуешь? Объясни мне. – Как будто ты украл у меня мою мечту. – Ничего подобного. Я только вмешался, когда тебя подвело чутье. На то мы и партнеры. Сегодня главный день в твоей и моей жизни – тот, к которому мы шли все это время. Поэтому я и здесь. Депривационная капсула готова. Аппарат реактивации приспособлен к работе внутри нее. Через десять минут состоится новое испытание – самое важное. – И кто же подопытный? – Какая разница? – Для меня есть разница. – Просто парень, который получает двадцать штук в неделю, кладя свою жизнь на алтарь науки. – И он знает, насколько это опасно? – Да, он полностью осведомлен о возможных рисках. Слушай, в общем, если хочешь домой – собирай вещи и жди в полдень на вертолетной площадке. – А что с моим контрактом? – Ты подписывалась на три года. Это досрочное расторжение. Никакого вознаграждения, никакой доли в прибыли, ничего. Ты знала, на что шла. Но если хочешь закончить то, что мы начали, идем со мной в лабораторию прямо сейчас. Сегодняшний день войдет в историю. Барри 6 ноября 2018 г. Пристегнутый к креслу, чувствуя себя словно в кошмаре, который не закончился с пробуждением, Барри отвечает: – Это было двадцать пятого октября. Одиннадцать лет назад. – Что первое приходит на ум, когда вы вспоминаете об этом? Какая самая сильная эмоция или образ? Барри испытывает два противоречивых чувства. С одной стороны, ему хочется разорвать незнакомца на куски, с другой – сама мысль о Меган и той ночи разрывает сердце ему самому. – Момент, когда я нашел ее тело, – монотонным голосом отвечает он. – Прошу прощения, я недостаточно ясно выразился. Не после того, как ее не стало. До того. – Наш последний разговор. – Вот об этом и расскажите. Барри стискивает зубы, невидящим взглядом уставившись в стену. – Прошу вас, детектив Саттон, говорите. – Я сидел в кресле в нашей гостиной, смотрел чемпионат по бейсболу… – Вы помните, кто играл? – «Ред сокс» и «Рокиз»[13]. Вторая игра. Первую выиграли «Сокс». В итоге все четыре останутся за ними, и они победят всухую. – А вы за кого болели? – Мне было все равно, в общем-то. Наверное, предпочел бы, чтобы «Рокиз» дали отпор, игра была бы интереснее. Слушайте, зачем вы это делаете? Какая разница… – Значит, вы сидели в кресле… – Пил пиво, кажется. – Джулия тоже болела вместе с вами? Господи, откуда он знает ее имя? – Нет. Вроде бы смотрела телевизор в спальне. Мы к тому времени уже поужинали. – Все вместе, по-семейному? – Не помню. Наверное. – Барри вдруг ощущает, как в груди все сжимается – с такой силой, что вот-вот лопнет. – Я много лет ни с кем не говорил о том вечере. Мужчина все так же сидит на табурете, расчесывает пальцами бороду и смотрит холодным, изучающим взглядом, ожидая продолжения. – Вошла Меган. Не помню точно, как она была одета, но я вижу ее почему-то в джинсах и бирюзовом свитере, который она всегда носила. – Сколько ей тогда было лет? – Через десять дней должно было исполниться шестнадцать. Она останавливается перед кофейным столиком между мной и телевизором – это я помню точно, – руки на бедрах, взгляд притворно строгий… Глаза Барри наполняются слезами. – Эмоции не угасли со временем, – отмечает незнакомец. – Это хорошо. – Пожалуйста, – просит Барри, – давайте остановимся. – Продолжайте. Барри делает глубокий вдох, пытаясь нащупать внутри себя хоть что-то, на что можно опереться и не расклеиться окончательно. Наконец, он говорит: – Тогда был последний раз, когда я смотрел в глаза дочери. Я не знал, что так будет, и все старался извернуться и заглянуть в телевизор. Лишь бы не разрыдаться перед ним. Боже, что угодно, только не это. – Продолжайте. – Она спросила, можно ли ей пойти в «Дэйри куин»[14]. Пару раз в неделю она ходила туда тусоваться с друзьями и делать домашнее задание. Я, как обычно, начал задавать вопросы: а мама разрешила? А уроки все готовы? Маму она не спрашивала, пришла сразу ко мне. Уроки не все, но как раз и надо встретиться с Минди и обсудить лабораторку по биологии, которую они вместе делают. А кто еще там будет? Меган перечислила – имена в основном знакомые. Я посмотрел на часы – была половина девятого, матч только начинался – и велел возвращаться не позже десяти. Она попыталась выторговать еще час, я отрезал – завтра в школу, нечего спорить. Она и не стала, просто пошла к двери. Напоследок, помню, я окликнул ее и сказал, что люблю… Слезы текут безудержным потоком, все тело Барри сотрясается от рыданий, но ремни держат крепко. – По правде говоря, не знаю, сказал я ей это тогда или нет. Вряд ли – скорее всего просто переключился на матч. И даже не вспомнил о ней, пока десять часов не прошли, а она так и не вернулась. – Компьютер, остановить сессию, – говорит незнакомец. – Спасибо, Барри. Он наклоняется и вытирает ему слезы тыльной стороной ладони. – Зачем все это? – спрашивает Барри сломленным голосом. – Любая пытка была бы лучше. – Я покажу вам – зачем. Мужчина нажимает кнопку на капельнице. Барри смотрит, как прозрачная жидкость течет по трубке в его вену. Хелена