Она снова кивнула. Тетя Луиза попала в автомобильную аварию. Вот в чем суть. Тетя Луиза, она всегда несется как ветер, обгоняет на поворотах, и овцы с курами бросаются врассыпную от гудка ее клаксона. Но на этот раз, видно, удача ей изменила. – Но с ней ведь все в порядке, да, мисс Катто? – Наверно, тетя Луиза в местной больнице, с забинтованной головой и рукой в гипсе. Только и всего. Небольшая травма. – Она в порядке? – Ах, Джудит, нет! К сожалению, нет. Это был несчастный случай со смертельным исходом. Мгновенная смерть. Джудит уставилась на мисс Катто, не веря ее словам, не в силах допустить, что такая страшная, непоправимая вещь может быть правдой. Но когда увидела в глазах мисс Катто боль и сострадание, то поняла, что все так и есть. – Вот что я должна была сообщить тебе, милая. Твоя тетя Луиза погибла. Погибла. Какое ужасное слово. Как последнее «тик-так» остановившихся часов, как быстрый «щелк» ножниц, разрезающих нить. Тетя Луиза. Джудит услышала собственный глубокий, судорожный вздох. Потом спросила, очень спокойно, просто желая знать: – Как это произошло? – Я же сказала: столкновение… – Где? – На старой дороге, что проходит через вересковые пустоши. Там стоял сломавшийся грузовик, водитель его бросил. Фары были потушены… темнота. Она врезалась в него сзади. – Она ехала на очень большой скорости? – Я не знаю. – Она всегда была плохим водителем. Гоняла как сумасшедшая. Вечно шла на обгон. – Я не знаю, но не исключено, что в случившемся не было ее вины. – Кто ее обнаружил? – Машины загорелись. Огонь увидели и оповестили полицию. – Кто-нибудь еще погиб? – Нет, твоя тетя была одна. – Откуда она ехала? – По-моему, возвращалась из гостей. От друзей, живущих в районе Хелстона. – От капитана и миссис Ричардс. Она не раз играла с ними в гольф. – Джудит подумала о том, как тетя Луиза в темноте возвращалась на машине домой; сколько таких поездок она проделала в своей жизни – без счета… Девочка взглянула на мисс Катто. – Кто сообщил вам? – Мистер Бейнс. В голове у Джудит было совершенно пусто. – Кто это? – Адвокат из Пензанса, поверенный твоей тети. Полагаю, он также ведет дела твоей матери. Она вспомнила мистера Бейнса. – Мама уже знает о смерти тети Луизы? – Мистер Бейнс послал твоему отцу телеграмму. Разумеется, он отправит вслед за телеграммой письмо с подробностями. И я тоже, конечно, напишу твоей маме. – Что же будет с Эдной и Хильдой? – Впервые в голосе Джудит послышалось подлинное горе. – Кто это такие? – Кухарка и горничная тети Луизы. Они сестры. Прожили вместе с ней много лет… они будут так горевать… – Да, боюсь, это действительно было для них тяжелым ударом. Они не обратили внимания на то, что твоя тетя не вернулась домой. Заподозрили неладное только утром, когда одна из них понесла хозяйке поднос с чаем и обнаружила, что постель нетронута. – И как они поступили? – Позвонили по телефону приходскому священнику, это было очень разумно с их стороны. А потом к ним явился местный констебль и сообщил плохие новости. Естественно, обе были глубоко потрясены, но решили пока остаться в доме твоей тети. Думать о Хильде и Эдне, о том, как они, осиротевшие, в пустом доме пьют чай и утешают друг дружку, было почему-то горше всего. Без тети Луизы их жизнь потеряла смысл. Глупо было успокаивать себя тем, что они найдут другое место, ведь они не то что молодая, энергичная Филлис; мыслимо ли представить самостоятельное будущее пожилых, незамужних сестер? А если они не найдут другого места, где же они станут жить? Чем заниматься? Две сестры всегда были неразлучны. Они не смогут жить порознь. – Будут похороны? – спросила Джудит. – Будут, конечно. В свое время. – Я должна там быть? – Только если сама захочешь. Но я думаю, ты должна присутствовать. И я, разумеется, пойду с тобой и буду все время рядом. – Я никогда не бывала на похоронах. Мисс Катто замолчала. Потом поднялась, вышла из-за стола, подошла к окну и встала там, закутавшись в свою черную мантию, словно в теплую шаль. Какое-то время она глядела в окно, на сырой, мглистый сад, в котором Джудит не находила ничего приятного для глаз и утешительного для души. Мисс Катто, как выяснилось, того же мнения. – Какой грустный день, – посетовала она, потом отвернулась от окна и улыбнулась. – Похороны – это часть смерти, так же как смерть – часть жизни. В твоем возрасте трудно смириться с этой безрадостной мыслью, но через это рано или поздно проходят все. И ты не должна чувствовать себя одинокой. Потому что я рядом с тобой, и ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Тебе надо принять это как неизбежность. Ведь смерть действительно часть жизни, причем это единственная вещь в жизни, в которой не приходится сомневаться. Конечно, такие утешения звучат банально, когда трагедия случается с близким человеком и так неожиданно. И ты ведешь себя как очень храбрый и отзывчивый человек. Думаешь о других. Но не стоит таить горе в душе. Я знаю, что я твоя директриса, но сейчас я просто твой друг. Ты можешь поделиться со мной своими чувствами и мыслями. И не бойся плакать. Но приносящие облегчение слезы почему-то не шли. – Я в порядке. – Умница. Знаешь, о чем я подумала? Я подумала: неплохо было бы нам выпить чаю. Хорошая мысль? Джудит кивнула. Мисс Катто подошла к стене сбоку камина и нажала на звонок. – Классическое средство против любой беды. Чашка вкусного, горячего чая. Понять не могу, почему я не подумала об этом раньше. Она не стала возвращаться за стол, а расположилась в маленьком креслице у камина. Там уже все было готово для растопки, но огонь не разожжен; не говоря больше ни слова, мисс Катто взяла спички, наклонилась и подожгла скомканную газету и сухую лучину. Откинувшись на спинку кресла, она следила, как пламя занялось и языки его заплясали над горкой угля. Потом заговорила: – Я лишь пару раз встречалась с твоей тетей, но она мне очень нравилась. В ней чувствовался здравый смысл. Ясный, бодрый ум. Это была личность в подлинном смысле слова. Я была за тебя спокойна, знала, что ты в надежных руках. Беседа естественным образом коснулась жизненно важной темы. Джудит отвела взгляд к окну и постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно непринужденнее: – Где я теперь буду жить? – Это мы и должны решить. – Есть тетя Бидди. – Разумеется. Миссис Сомервиль, в Плимуте. Твоя мама рассказала мне о Сомервилях, и у меня есть их адрес и телефон. Видишь ли, Джудит, когда родители ребенка за границей, мы обязаны знать о всех близких родственниках. Иначе груз ответственности, которая ложится на наши плечи, будет совершенно непосильным. – Тетя Бидди всегда говорила, что при желании я могу поехать к ней. Она уже знает о тете Луизе? – Нет еще. Сначала я хотела поговорить с тобой. Но я ей непременно сообщу. Раздался стук в дверь. Мисс Катто сказала: «Войдите», и в комнату заглянула одна из горничных. – А, Эдит, спасибо. Не могла бы ты принести нам чаю? Две чашки и, пожалуй, немного печенья. Девушка пообещала мигом управиться и закрыла дверь. Мисс Катто продолжила так, словно их не прерывали: – Ты хотела бы ездить на каникулы к своей тете Бидди? – Да, очень. Я люблю и ее, и дядю Боба. Они добрые и веселые. Но дело в том, что они не всегда будут в Плимуте. Рано или поздно они уедут из Кейхама, дядя Боб, может быть, снова пойдет служить на флот. Тетя Бидди собирается купить небольшой дом, У них никогда не было собственного угла… Она умолкла. – Есть ли кто-нибудь еще, кроме них? – Есть еще миссис Уоррен. Хетер Уоррен была моей лучшей подругой в порткеррисской школе. Мистер Уоррен – хозяин бакалейной лавки, мама их очень любила. Я уверена, они разрешили бы мне пожить у них. – Что же, значит, у нас уже есть выбор, – улыбнулась мисс Катто. – Мы все уладим. Не забывай, что ты окружена друзьями. Ага, вот и наш чай… Благодарю, Эдит, поставь на стол… Ну, Джудит, почему бы тебе не пересесть с этого неудобного стула сюда, к огню?.. Итак, сказала себе Мьюриэл Катто, худшее позади, печальную весть она сообщила, и девочка как будто спокойно приняла ее, сохранив самообладание. Это был третий случай за время ее работы директрисой, когда она была вынуждена исполнять эту горькую обязанность – сообщать кому-то из воспитанниц о смерти близких, – и каждый раз при этом она чувствовала себя убийцей. Ибо в таких случаях вестник становится убийцей. Пока роковые слова не произнесены, любимый человек все еще жив – спит, просыпается утром, занимается своими делами, звонит по телефону, пишет письма, ходит на прогулки, дышит и видит. Он умирает только тогда, когда становится известно о его смерти.