– Так это твое кресло? – наконец спросила Даша. – Нет. Я же сказал – брата. Он у меня ученый, историк. Сейчас уехал на конференцию. – Он тебе разрешил машиной пользоваться? Вадька насупился и промолчал. Именно это заставило Дашу поверить в то, что все рассказанное – правда. – С вами, мальчишками, всегда так, – сказала она, – считаете себя умнее других, а сами пакостите. Сам-то ты в каком году живешь? – В две тысячи сто пятидесятом, – угрюмо ответил Вадька. – Вот-вот. А если ты у нас в двадцатых в какую-нибудь банду попадешь? Тогда ведь война была, гражданская. Ты хоть об этом-то подумал? Поставят тебя к стене, как шпиона какого-нибудь, и никакой брат не поможет. – Ладно тебе, – пробурчал парнишка, – еще ты мне будешь лекцию читать. Твое-то какое дело, уеду сейчас, и живи себе спокойно. Выискался тут, реликт говорящий. – А сам-то ты кто, – обиделась на реликта Даша, – ноль без палочки. Ты в своем-то веке еще никто, у брата машину своровал, а строишь тут из себя профессора. А у нас тут тебя пока еще и в «проекте» нет, ты даже не молекула, ты никто. – Да подождите вы, – обрел наконец-то дар речи Павел, поверивший наконец, что ребята не ломают перед ним комедию. – Это, что ли, машина времени? – Он осторожно еще раз обошел вокруг кресла. – А как она работает? Но Вадька, не обратив внимания на его слова, вдруг впился взглядом в магнитофон, который Павел поднял с земли. – Ух ты! – восторженно сказал он. – Покажи! Я такую модель еще не видел. Павел протянул ему свою порядком потрепанную и простенькую «сонату». – Слушай! – восторженно начал Вадька. – Давай махнем. Я тебе за него две… – И, споткнувшись на полуслове, он вдруг замолчал и сник, вспомнив, что у него с собой ничего нет. Затем вздохнул, полез в карманы кресла, достал книгу и, с жалостью глядя на нее, добавил: – Ладно уж, бери книгу, пользуйся моментом. – Книжку за магнитофон? – пришла очередь удивляться Павлу, и он энергично повертел пальцем у виска. – На настоящей бумаге, – показал, перелистывая страницы, Вадька, но, вспомнив, в каком году он находится, вздохнул и положил книжку обратно в карман кресла. – А ты покажи, как машина работает, – почувствовав себя хозяином положения, предложил Павел. – Я тебе, конечно, не магнитофон, но кассету подарю. На ней классный «металл» записан. Вадька поспешно сунул протянутую ему кассету в тот же карман на кресле и, в восторге от выгодно заключенной сделки, начал объяснять: – Да тут все просто. Я уже давно понял, как она работает, только все момента не было попробовать. Вот видите панель, – ребята склонились над подлокотником «кресла», – здесь всего-то шесть регуляторов. Сначала устанавливаем «+» или «—». Это значит в нашу эру или до нашей эры. У этого регулятора всего два положения и есть. Потом четырьмя регуляторами устанавливаем год. Вот, например, 1990. Хотя, как я сам понял, последняя цифра вполне условная. Машина не совсем точная, и несколько лет туда или сюда – вполне допустимая погрешность. И у последнего регулятора тоже два положения. Или устанавливается буква «П», это значит перенос вместе с креслом, если путешествуешь один. А можно установить «З», – он передвинул рычажок, – это значит заброска, когда в прошлое собрались несколько ученых. Тогда один садится в кресло, машина забрасывает его куда надо, а сама как бы остается на месте, затем садится другой, и в этом режиме она точно доставляет его туда, куда высадился первый, а последний переводит регулятор на «П» и приезжает к остальным вместе с креслом. Понятно? Ребята дружно кивнули. – А вот это что за кнопка? – спросил Павел, указывая на другой подлокотник. – Это возвращение в исходную точку, то есть в лабораторию. – А вот эти? – Даша показала на целый ряд выключателей, рычажков, расположенных сбоку под сиденьем. – Не знаю, – смущенно почесал в затылке Вадька, – это, наверно, для специалистов. Во всяком случае, я и без них к вам доехал. Ну, пойдем умоемся, – добавил он, обращаясь к Павлу и разглядывая свои руки, – никогда прямо так в реке не умывался, да еще в Волге. – А как вы там живете? – задумчиво спросила Даша. – Нормально, только у вас тут, наверное, интересней, а уж в двадцатых годах – сплошные приключения. Я сам читал, – гордо добавил он. – Ладно, бегите умойтесь, потом расскажешь. И когда ребята уже почти скрылись за кустами, крикнула вдогонку: – Посидеть на кресле можно? – Садись! – крикнул Вадька. – Только кнопки не нажимай… Продравшись через кустарник, ребята спустились к берегу Волги. – Ух ты, красота-то какая! – восторженно произнес на бегу Вадька. – А огней почти нет. Тишина ранней ночи уже окутала великую реку, в волнах которой отражались высыпавшие на небо звезды, яркий серп луны, да бросал чуть выше по течению свои огни небольшой волжский городок. – Так вы там живете? – махнув в сторону этих огней, спросил Вадик. – Конечно, а ты где? – Я на Алтае, в Сростинском научно-культурном центре. Ребята вместо того, чтобы просто умыться, не сговариваясь, разделись и бросились в воду. – А как же ты сюда попал? – поразмыслив над сказанным, спросил Павел. – Лаборатория тоже на Алтае? – Да. – Но почему тогда ты здесь очутился? Ладно, допустим, в машину времени я поверил, но почему она тебя именно сюда доставила, а не осталась на том же месте? Или же ее можно настроить и очутиться где угодно? – Не знаю, – беспечно пожал плечами Вадька, – но настраивать ее можно только во времени. Куда забросить, она сама выбирает, а как и почему так происходит, я еще не знаю. – А если она тебя посреди океана бы высадила? – Если бы да кабы… Высадила, тогда и думать чего-нибудь стал, – ответил Вадька, вылезая на берег. Он быстро надел свой незамысловатый костюм и присел, ожидая, пока Павел разберется с заклепками и цепочками. А у того в темноте не все ладилось. С трудом, чертыхаясь, он наконец-то натянул брюки и только взялся за куртку, как из-за кустов, как раз с того места, где они оставили Дашу, раздался ее громкий, тут же оборвавшийся крик. Вадька сразу вскочил и бросился к кустам. Опешивший было на секунду Павел побежал за ним, в мозгу его пульсировала только одна мысль: «Что-то случилось с Дашей». Через кусты он продрался вперед Вадика, оставив на ветках зацепившуюся куртку. Кресло было пустым. С каким-то отчаянием Павел подскочил к нему, начал ощупывать сиденье, подлокотники, как будто надеялся, что девушка могла спрятаться в складках или за рычагами машины. И в это самое мгновение позади раздался дикий крик Вадьки, который со всего разбега налетел на него и попытался оттащить от кресла. Но от толчка Павел потерял равновесие и полетел на землю. Падая, судорожно схватился за какой-то рычаг, но не удержался, а лишь повернул его до отказа… Ребята молча и уныло сидели в темноте у пустого кресла. Оно по-прежнему ровно и негромко гудело. – Как же я его не выключил, – в очередной раз покачал головой Вадька. – Чего теперь гадать, ты лучше придумай что-нибудь, – грустно отозвался Павел. И, вздохнув, добавил: – Теперь уж и бабуля нас потеряла. Волноваться будет. – Придумай, придумай, – схватился тот руками за голову, – тут и думать было не надо, если бы ты настройку не сбил. Всего-то и делов было, садись в машину да езжай за ней. А сейчас? Поди разберись, куда она поехала. – Ага, я же и виноват, – отозвался Павел, – сам налетел сзади как ураган. Тут не только рычаг, все кресло перевернуть можно было. – Так я же испугался, – смущенно оправдывался Вадик, – и ее нет, и ты в кресле шаришься. Может, вы сговорились. Вот и получилось. – И все равно она не могла сама нажать кнопку. Даже не потому, что у нее смелости не хватит. Просто она очень дисциплинированный человек. Совсем не то, что я. – Автоматически машина не срабатывает, а ее нет, значит, нажала. Случайно или не случайно, но нажала. – Ну и чего делать будем? Вадька молча поднялся с земли и подошел к креслу. В ночном небе светила луна и холодно освещала все вокруг. Наклонившись еще раз, он внимательно всмотрелся в панель. Позади над ухом сосредоточенно засопел Павел. – Как тут ее найдешь? – негромко, как бы рассуждая сам с собой, произнес Вадик. – «Плюс» – это, конечно, в нашей эре. А дальше? Один, В, восемь, ноль. Тысяча икс восьмидесятый год. И угораздило тебя рычаг столетий выключать. «В» – это значит выключено. Какая там цифра была? В каком она теперь веке? В тринадцатом? Пятнадцатом? Девятнадцатом? Хорошо, что «З» стоит, а то бы вместе с креслом исчезла. – Слушай, может быть, мне домой вернуться? – спросил он, повернувшись к Павлу. – Втыку, конечно, получу, но брат чего-нибудь придумает. – Не-е-е, – неуверенно протянул тот, – ты улетишь, только тебя и видали. – Ты за кого меня принимаешь? – рассердился Вадька. – Я же как лучше хочу… – Да не злись ты, – остановил оскорбленного парнишку Павел, – я не про то. Ты же сам говорил, что и разброс во времени существует, и не знаешь, как на Волге очутился. Говорил? – Говорил. – Вот и подумай, ты сейчас улетишь, а назад как вернешься? То-то и оно, даже если очень захочешь, и то не сможешь. Самим надо искать. – Легко сказать. А как? Павел ненадолго задумался. – Ты говоришь, родители и брат у тебя в командировке, а когда они вернутся? – Родители еще не скоро, а брат через неделю, но может и дня через три нагрянуть. А к чему это ты? – Значит, в нашем распоряжении как минимум три дня, пока тебя дома хватятся. – Ну да, – заинтересованно ответил Вадька, догадываясь, что Павел что-то придумал.