– Главное, чтобы не последний… Время, – побарабанил я пальцами по столу. – Оно подпирает нас. Что-то должно начаться, а мы не успеваем. – Что предлагаешь? – Для начала культпоход в театр. – Чего? – В театре можно не только смотреть представления. Но и затевать их… Глава 7 Как все женщины, Тоня любила примерять платья, вертеться перед зеркалом и опаздывать. Но я был настойчив, поторапливая ее. – Чего мы едем так рано? – возмутилась она. – По фойе походим. На фотографии артистов полюбуемся. На публику посмотрим. Так что время выезда – шесть. Все же в каждом человеке есть своя тяга к красивой жизни. Так и Антонина, при всем равнодушии к буржуазной мишуре, когда мы вышли из машины, величаво приосанилась и, лучась радостью, горделиво поднялась по ступеням театра. И благосклонно ловила на себе оценивающие, а нередко восхищенные взгляды. Она большая любительница театрального искусства. Знает артистов, их роли, привычки, азартно им аплодирует. Я к спектаклям, кулисам и аплодисментам полностью равнодушен. Мне бы мое немногое свободное время дома провести, да за хорошей книгой об истории Отечества. Однако театральные культпоходы для меня часто вынужденная необходимость. Свет, запутавшийся в хрустальных люстрах, серьгах и ожерельях почтенной публики. Дамы в длинных платьях. Мужчины в костюмах из бостона и габардина или, что даже чаще, в ладно сидящей военной форме комсостава РККА. Буфет с шампанским, бутербродами с севрюгой, черной икрой. Типичное театральное фойе Москвы. Возвышенно, красиво, великолепно. Все тут люди как люди – на других смотрят, себя показывают. Особенно дамы. Только я ни на кого не любуюсь. И себя не показываю. У меня тут другие заботы. Во многих театрах, музеях и кинотеатрах выделены специальные скромные помещения для встреч с агентурой. Порой, чтобы утаиться от чужого любопытства врагов или коллег, они куда надежнее, чем обычные явочные квартиры. Другой вопрос, как сделать, чтобы оперативник и агент могли в любой момент попасть на место. Театральные билеты в Москве – это страшный дефицит. Но технически вопрос решается просто. Пара кодированных слов на кассе, типа, я от Антона Антоновича, и билет в кармане. Это вам не дикое Зарубежье, где у каждой метлы свой хозяин. На том же Бродвее в САСШ устраивать встречи накладно и сложно. У нас же все принадлежит государству, а НКВД – его сторож, который в пределах разумного может использовать все ресурсы. Лишь бы ради дела. Я оставляю на время Антонину. Спускаюсь по ступенькам к туалетной комнате, куда без остановки шныряет народ. Но мне не туда. Мне немного дальше. Вот и дверь с надписью «Служебное помещение». Поворачиваю ключ и открываю комнатенку чуть больше бытовки для швабр, без окон, со столом, тремя стульями и тарелкой детекторного радиоприемника. На часах без двадцати семь. Самое время появиться моему человеку. А если не придет? Испугается?.. Не испугался. На пороге возник мой враг-друг с Гражданской войны и главный источник в «Картеле» Константин Великопольский. – Сколько лет, сколько зим! – воскликнул я. Мы крепко обнялись. – Знаешь, как кусок сердца вырвали, когда тебя арестовали. Но я знал, что ты выживешь, – сказал Великопольский, усаживаясь на скрипучий венский стул. – Почему? – Потому что иначе было бы несправедливо. А Бог – это справедливость. – Эх, все же отсталый ты элемент. На Бога надеешься. – А на что еще надеяться, Ермолай? – Я – на партию большевиков. А ты – на меня. Великопольский усмехнулся. Потом сказал: – Как конверт от тебя получил – думал, что провокация. – И все же пришел. – А куда деваться? Ты не представляешь, как я устал. Тебя нет. Контакты с НКВД утеряны. И получается, что я опять верно служу «Картелю». Мы закурили. И я вкратце поведал, как меня задержали. – Знаешь, один важный вопрос, – выслушав все, отметил Великопольский. – Откуда твой убиенный начальник Гаевский узнал, что ты написал письмо о его контрреволюционной деятельности в ЦК? Чего, затесались в Центральном комитете его соучастники? – Да ладно. Так можно всю страну записать в антисоветское подполье… Не знаю. Это меня тоже гложет! – Помнишь, я тебе говорил, что в высшей партноменклатуре области засел агент «Картеля» Бай. – Как такое забудешь? – Так это он узнал о твоем письме в ЦК. И предупредил Гаевского. Информация точная. – Тогда кто сам этот Бай? – Информации нет. – Ладно, я его найду… А ты мне расскажи, как твое сотрудничество с «Картелем». Быстро и лаконично Великопольский рассказал, в какой стадии его контакты с организацией, как он поддерживает связь и что от него хотят. Судя по всему, «Картель» пустил глубокие корни в советском государственном аппарате, а это настолько серьезные вредительские и разведывательные возможности, которые пугают. Внедри определенное количество агентуры в какой-нибудь наркомат, и вполне возможно пустить ход индустриализации обходным, тупиковым путем. Великопольскому уже давали подобные поручения – положить под сукно эффективное изобретение. Дать в определенном ракурсе экспертное заключение о новом технологическом процессе и в результате погубить его на корню. Положительно высказаться о закупке бесполезной технологической линии на Западе, в результате чего будет на ветер выброшена так необходимая стране валюта. Вот из таких мелочей и складываются большие вредительские дела. – И как, получается у тебя? – мрачно усмехнулся я. – Пока удавалось лавировать. Но по мелочам приходится подкладывать свинью родной стране и промышленности. Иначе просто убьют. – Слушай, Константин, ты же не знал, что я воскресну. Чего же не стал вновь добросовестно работать на «Картель»? – Обидеть хочешь, Ермолай? Помнишь, как я выбирал сторону. И выбор был вполне осознанный. Теперь они мои враги. – Рад это слышать. Потому что нас ждут очень большие дела. И ты мне сильно нужен… Только теперь придется оформить отношения официально. – Через ЗАГС, – хмыкнул Великопольский и тут же посерьезнел: – Пугает меня это. – Сейчас ситуация несколько иная. Не скажу, что НКВД теперь такая добрая небесная канцелярия, где все с крылышками. Но списков на расстрелы больше нет. И я могу гарантировать тебе неприкосновенность. – Знаешь же, чего стоят в наше время гарантии. – Но иначе не получится. – Я подумаю. Прозвенел второй звонок. – Ну, пойдем, полюбуемся на «Платона Кречета», – сказал я. – Заодно оценишь мое предложение. В следующем антракте Великопольский обрадовал: – Хорошо. Согласен. Подпишу все. – Тогда не будем тянуть кота за хвост. Начинаем работать. Ты в ближайшее время сделаешь «Картелю» щедрый подарок. – Что за подарок? – Разветвленную монархическую организацию. Вооруженную и раскинувшую достаточно широко свои щупальца. – Если это фальшивка, они быстро разберутся. Поразительно, как эффективно они умеют решать такие вопросы. – Организация настоящая. – Как убедить их в ее полезности? Им не нужна массовка на демонстрации. Им нужна конкретная польза. – Все будет. Ты закинь удочку для начала… Глава 8 В течение последующих четырех дней мы вычислили и задержали всех остававшихся на свободе членов «Союза Свободы», кроме одного, находившегося во всесоюзном розыске. Смотреть на них было досадно. Молодежь, не безголовая, а вполне себе нормальная. Учились, работали, все у них было хорошо. Но в какой-то безумный роковой момент решили посвятить свою жизнь борьбе со своей Родиной. Почему? В чем сила деструктивных устремлений? Откуда такое самоотверженное желание развалить все на своем пути? И как же велика власть идей! В том числе и лживых, способных сделать из обычного добропорядочного гражданина страны подлого и фанатичного предателя и разрушителя. Я допрашивал московского студента, который участвовал во вредительском акте на азотном заводе. Тот был потухший, выгоревший изнутри. Раздавленный арестом и своим личным крахом. – Зачем ты встрял во все это? – спросил я. – Не знаю, – бубнил он, глядя перед собой и не видя ничего. – Это как болото какое-то. Начинаешь обсуждать в узком кругу окружающий мир, политику. И проваливаешься все глубже. И однажды перед тобой встает выбор – или быть частью серого стада и думать, как все, делать, как все, жить, как все. Или ты избранный. Имеешь право.