– Как Раскольников. – Раскольников жалкий стяжатель. Нельзя убивать людей за деньги. Можно только за идею. – И какая такая идея? – Все устроено неправильно. Народ доверчив и глуп. Его ведут то в стойло, то на бойню. И единственный способ вырваться из этого круга – сломать загон. Разбить. Разнести. Уничтожить пастырей. – То есть хочется самим разделять и властвовать? – Не в этом дело… Хочется заявить о себе. Во весь голос. Показать, что ты все же не тварь, а право имеешь. Что ты имеешь силу изменить все. – Взорвать самолет? Работать на врага, готовящего оккупацию? И все потому, что вокруг скучно и серо? – Чтобы хоть что-то изменить. Есть люди, которые спокойнее дышат в хлеву. А есть те, которые задыхаются. Мы из вторых. – А то, что страна строится. Жизнь лучше становится. Укрепляются рубежи. Все идет в гору, на подъем. Как говорит товарищ Сталин – жить стало лучше, жить стало веселее. – Ему-то веселее. – Народу. Голод, разруха в прошлом. Нормальное счастье нормальных людей. – Это счастье овец. – Конечная цель у вас какая? – А какая конечная цель, – неожиданно взгляд студента просветлел. – Наверное, город Солнца. Идеальное государство с идеальными правителями. И наша жертвенность на этом пути. – Ну и как, нравится теперь жертвовать собой? – Не нравится. И больше всего не нравится, что я проявил малодушие. Надо было как Ломовик – головой вниз! – Ну, не получилось. Теперь приходится отвечать на наши вопросы. И расплачиваться за содеянное. – Я не боюсь. Знаете, крах иллюзий куда страшнее смерти. Я больше не хочу жить. Я очень хотел быть кем-то. А быть никем… Так лучше вообще не быть… – Ну, ты и заумный малый, – с уважением оценил я. – Если вы такие умные, почему занимались такой бесполезной деятельностью? Ну, взорвали бы еще один эшелон. Советской власти от этого не убудет. – Удар за ударом. Удар за ударом… Ломовик был не дурак. У него был план. – Какой план? – Точечные удары по объектам промышленности. Хаос и недоверие к властям. Перебои в снабжении. Потом теракты в отношении представителей иностранных посольств. Сначала – французы и англичане. Потом немцы. – Это-то зачем? – Изоляция большевистской России. Если повезет, то война с Западом. – Зачем вам война? – Потому что именно война – это лучшее время для перемен. Это время сильных и отчаянных. Это наше время… Да, недаром поначалу Ломовик назвал этот сброд «Философским кружком». Такие вот философы с такими умственными вывертами. Остальные задержанные были попроще. Все из семей обиженных советской властью, одержимые жаждой мести и денег. Теперь пели соловьем о своих подвигах, надеясь на пощаду. Хотя вряд ли ее дождутся. О результатах операции я доложил Плужникову вечером. Замнаркома был бледен – его мучили боли в спине. Это все революционная молодость, когда после рабочей стачки его долго и жестоко избивали жандармы, целенаправленно делая инвалидом. Молодой он был, здоровый, выкарабкался. Но боли приходят периодически, напоминая о бурном прошлом. – Качественно по террористам отработали, – сделал он заключение. – Участникам операции – благодарность от моего имени. – Служим трудовому народу. – Ну что, начинают приносить пользу твои монархисты. – Это не мои, а Воронова. Его находка. – Знаю, – Плужников с трудом встал, подошел к сейфу. Вытащил стопку бумаг, протянул мне. – Это наживка. Когда мы продумывали контакт Великопольского с лидерами «Святой Державы», то понимали, что врагу надлежит кинуть кость. Притом такую отменную, сахарную. Какую именно? Информацию разведывательного характера, которая покажет – монархисты имеют доступ к государственным секретам. А такими источниками информации зарубежные разведки, под крышей которых работало практически все антисоветское подполье, не разбрасываются. Я думал, что Плужников будет возражать. Ведь в такой ситуации, особенно на начальном этапе, дезинформацией не обойдешься. Нужно сдать что-то реальное, что выдержит проверку другими агентурными источниками. Но заместитель наркома не только не возражал. Наоборот, эта сторона наших планов тогда живо заинтересовала его: – Это же возможность слить врагу то, что нам нужно. – А что нам нужно? – спросил я. – А вот это уже даже не нашего ума дело. Тут повыше интересы… Он пообещал подготовить информацию. Насколько я понял, это и был первый пакет. Я ознакомился с содержанием документа и отметил: – Ну, это же явная дезинформация. «Картель» может проверить многие моменты. – Почему дезинформация? – удивился Плужников. – Самая качественная информация. Я изумленно посмотрел на комиссара госбезопасности: – И мы такое передаем врагу? Да нас к стенке поставят! – Э, нет. Согласовано с самым верхом. – То есть то, над чем безуспешно трудятся шпионы всех разведок, мы отдаем просто так? – Ты хоть понимаешь, что для нас сейчас главное? – устало спросил Плужников. – Что? – Нас ждет война с объединенной Европой. Мы к ней готовимся усиленно. Промышленность работает. Народ трудится, не щадя себя. Армия растет с каждым днем. Нам нужно до зарезу оттянуть начало войны. Хотя бы до 1942 года. Тогда мы будем готовы. Он опять поморщился. Проглотил таблетку, запив водой. И продолжил: – На Западе присутствует недооценка военной мощи СССР. Они надеются на легкую прогулку по нашей территории. Вот мы и пытаемся доказать, что прогулки не будет. Таскаем их военных атташе по полигонам и военным заводам. И, самое удивительное, до них не доходит. В своей вечной европейской спеси они считают нас отсталыми, в лаптях, а все наши достижения воспринимают как театральные декорации, чтобы пустить им пыль в глаза. Так что пускай почитают о реальном положении дел в наших вооруженных силах. – И исходя из этого начнут строить планы. – Думаю, это остудит на время их пыл. Нам сейчас выгодно приукрасить наши достижения. Чтобы не создавать искус и надежды на легкую победу… А сами эти сведения очень быстро устареют. Мы меняемся слишком быстро. – Понятно. – Ну и крючок для «Картеля» будет знатный. Хорошо, что не стали рубить сплеча. «Святая Держава» может стать сильным козырем. А то и джокером, если мои подозрения о ходе грядущих событий хоть сколько-нибудь верны. – Что за предположения? – В ближайшие месяцы мы ждем скоординированного удара от всего подполья… На следующий день я передал бумаги Великопольскому. Теперь нам оставалось только ждать… Глава 9 Связник у Великопольского был часовщиком-индивидуалом, держащим маленькую мастерскую на Страстном бульваре. Внешне он чем-то напоминал прошлого связного – старого еврея-обувщика. Новый еврей был такой же курчавый, но помоложе, повкрадчивее и как-то злее. Он пытался давить авторитетом на инженера, но тому эти игры были смешны. Бывалому белому офицеру, прошедшему через ад Крыма, эти игрушки казались совершенно несерьезными. Он поддакивал, кивал уважительно. С него не убудет, а дураку приятно. – Вам надлежит выехать в Новороссийск, – сдвинув брови, вещал связной. – Выйти на связь с законсервированным агентом и напомнить ему о договоренностях. – Почему нельзя поручить это обычному связнику-маршрутнику? – не понял Великопольский. – Потому что теперь это ваша ячейка. – А если эта ячейка от страха побежит в НКВД? – Не побежит. Достаточно сказать: «Елена и Изяслав. С ними пока все нормально». «Пока» – это и есть волшебный ключ покорности. Видимо, держали за горло этого человека, как и некогда самого Великопольского, тем, что родные в полной власти организации. Малейшее неповиновение – и последует расплата. Инженер даже испытал укол сочувствия к законсервированному агенту. – Как вы это видите? – спросил Великопольский. – Я работаю в наркомате. До отпуска мне год. Больничный взять? – Все проще, – связной положил перед ним конверт, в котором находилась картонка железнодорожного билета. – На работе вам уже выписывают командировку. И мы даже о билете позаботились. Великопольского опять неприятно кольнуло то, насколько глубоко проник «Картель» в Наркомат.