Я испугался худшего. В Стране Кротких вод животными завладевали как имуществом, а не как живыми существами. Их или убивали, или эксплуатировали, но не приручали. – Что ты сделала с Роко? Она улыбнулась, как улыбается нежная мать своему дитяти: – Он спит наверху, дорогуша. Он будет сопровождать тебя в Бавель. Что тебя с ним связывает? – Это мой пес… – Мм… снова тайны… Уголки ее губ приподнялись, как у волка, который скалится на добычу. – Полагаю, ты считаешь меня жестокосердной, я права? – На этот счет у меня пока нет определенного мнения. Ты приводишь меня в замешательство. – Какой прелестный комплимент! Дорогуша, как ты нашел меня сегодня во время торжественной церемонии, перед этим монстром? – Испуганной и бесстрашной. Человечной и бесчеловечной. – Это я-то бесчеловечная? Я спасла свой народ. – Ты совершила бесчеловечный поступок, когда заставила Нимрода отравить одного из его телохранителей… Ее презрительная мина доказывала, что она не принимает моего упрека. – Ах это? Он этого хотел. – Ты говоришь о Нимроде? А я имел в виду телохранителя. Она оторопело смотрела на меня. Для нее, как и для всех жителей этих краев, люди ничего не стоили. – Да ладно, дорогуша, что такое охранник? – Охранник – это человек, как и остальные. – Нет! Все мы разные. – В ваших городах. Но не в природе. – В природе существа тоже не одинаковы. Есть высшие и низшие, сильные и слабые, властители и подданные. Откуда ты такой взялся, мой бедный дружок? – Я действую и мыслю как целитель. Она пробурчала: – Профессиональная деформация! Если одна жизнь и равна другой, это вовсе не означает, что все люди одинаково ценны. Умри я нынче утром, изменилась бы участь двадцати тысяч человек. А смерть охранника ничего не изменила. Сочтя спор законченным, она замурлыкала какую-то песенку. Я вцепился в прутья решетки и стал умолять: – Ты пренебрегла моим возражением, Кубаба: Нимрод не должен узнать, что я жив. – Ах да… Обожаю эту историю. – Я ее тебе не рассказывал! – Да, но я ее обожаю. – Я никогда не расскажу ее тебе. Она умолкла, взвешивая за и против, затем вперила в меня враждебный взгляд: – Что тебя с ним связывает? – Для меня самое главное – это как раз не быть с ним связанным ничем. – Думаешь, я не обратила внимания на ваши пальцы? Я забился в угол камеры. Эта подробность не ускользнула от острого взгляда царицы. Мы с Дереком имели отличительный наследственный признак: два сросшихся пальца, средний и безымянный. Моя подавленность понравилась Кубабе. – Я заметила этот странный кармашек еще во время нашей первой беседы. И задумалась. И поняла, что я, возможно, заполучила брата чудовища, а это ценный заложник. Твой отказ встретиться с ним подтвердил мои подозрения. Затем я поразмышляла о твоей враждебности по отношению к нему и сделала вывод, что передо мной два брата, но это братья-враги. Властитель Бавеля не предпримет ничего ради своего брата… Его брат не желает даже приблизиться к нему. Ну и семейка! Но разве не все семьи таковы? Нормальных я не знаю. Ладно, не важно. Ты непременная часть моей сделки. Он тебя ждет. Его рабы тебя ждут. – Я не пойду в Бавель. – Натам-Син, твое благоразумие сбережет нам время. Ты уступишь, я знаю. Уважай мой ум, как я уважаю твой. Я нуждаюсь в тебе, чтобы сохранить свое царство, ты нуждаешься во мне, чтобы вызволить своих товарищей. Вдобавок, как только ты обоснуешься в Бавеле, я приду поговорить с тобой о Нуре. Я вздрогнул. Чтобы призвать меня к молчанию, она приложила палец к моим губам: – Тсс! Не раньше. Неужели она держит Нуру в узилище? Для чего? Где? Не Кубаба ли похитила ее шесть лет назад? Внезапно лишившись сил, я как подкошенный рухнул на колени под тяжестью новых испытаний и тайн: – Кубаба, хуже ты или лучше, чем Нимрод? Мой вопрос привел ее в такой восторг, что она расхохоталась и ласково взглянула на меня: – Ты отлично развлечешься, дорогуша. Ты будешь присутствовать при возведении Башни, Башни Бавеля, самой высокой башни в мире. В ее устах это звучало иначе, чем у Нимрода. Возведение «самой высокой башни в мире» выглядело нелепым проектом. – Соглашайся, Нарам-Син. – Кубаба, даже если я хочу помочь тебе и защитить твой народ, я никогда не предстану перед Нимродом. – Измени свою внешность… – Это мне никогда не удастся. – Когда он видел тебя в последний раз? Сколько лет назад? Разумеется, ответить я не мог. Понурив голову, я промямлил: – Много… – Ты был еще ребенком или уже мужчиной? Я говорю о волосах… – Мужчиной. – Значит, побрейся, убери все: бороду, усы, брови, волосы. Сделайся гладким и лысым, это меняет человека. Он тебя не узнает. – Но… мои пальцы… Прищурившись и разглядывая мои пальцы, она закивала: – Да, твои пальцы… – Фамильная черта. Она привлечет внимание Нимрода, и он тотчас узнает меня. Она окликнула стоящих позади нее слуг: – Дорогуши… Те четверо зашуршали. – Передайте ему все свои факелы, пусть они осветят камеру. Трое первых просунули сквозь прутья решетки потухшие факелы и огниво. Четвертый выступил вперед с моими котомками. Кубаба ткнула в них пальцем: – Вот твоя сумка целителя. – Для чего? – Разумеется, чтобы ты отрубил себе пальцы.