24 Меня спас суп. Рыбный суп, густой и сливочный, которым была до краёв заполнена серебряная супница. Поначалу, когда меня притиснуло к серебряным стенкам, моя сущность быстро принялась таять. Но внезапно ситуация изменилась к лучшему. Почти сразу, как только Факварл меня оставил, я под влиянием серебра впал в забытьё, а это означало, что моё вороньё обличье распалось. Я превратился в маслянистую, текучую массу, изрядно смахивающую на помои. Масса плавала в супе, со всех сторон защищаемая от серебра слоем жидкости. Нет, нельзя сказать, что мне было хорошо, однако же моя сущность распадалась значительно медленнее, чем рассчитывал Факварл. Моё сознание вспыхивало и угасало снова. То мне казалось, будто я далеко-далеко, в Египте, и в последний раз беседую с Птолемеем… но тут же я обнаруживал, что мимо меня проплывают кусочки трески и палтуса. Временами в памяти всплывали слова Факварла: «Сегодня мы отомстим за все!» Кажется, кому-то они сулили недоброе. Ну и ладно. Я устал. С меня довольно. Я был только рад, что нахожусь в тихом месте и могу наконец спокойно умереть в одиночестве. И тут вдруг суп исчез, как и леденящее прикосновение серебра. Я освободился из супницы. Да, это, несомненно, плюс. Минус же в том, что я был уже не один. Для начала, присутствовал мой хозяин – чего и следовало ожидать. Его бы я ещё как-нибудь пережил. Но стоило мне оглядеться, и как вы думаете, кого я первого увидел? Ну, представьте себе, что ваш главный враг заточил вас в месте, где вам грозила верная смерть, а вы героически выжили, вопреки всем его козням, – так вот, когда вы наконец вырветесь на волю, меньше всего вам захочется увидеть этого самого главного врага, взирающего на вас с раздражением и отвращением[86]. И мало того – вы при этом слабы, смахиваете на медузу и воняете рыбной похлёбкой! В таких обстоятельствах продолжать испытывать торжество довольно сложно. Но и это ещё не все. Помимо Мэндрейка и Факварла в том зале были и другие, и я прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть их в истинном свете. Здесь были открыты целых пять врат в Иное Место, и моя сущность затрепетала от бурной деятельности вокруг. В пяти пентаклях стояли люди. На первом плане казалось, что они стоят одни. На втором и на третьем рядом с ними находились клубящиеся тени непонятных пропорций; на более высоких же планах эти тени оказывались жуткими шевелящимися клубками, в которых неприятно соседствовали друг с другом многочисленные щупальца, конечности, глаза, шипы и зубцы. И каждый из этих клубков у меня на глазах сжимался и втискивался в поджидающего его человека. Скоро даже самые неуклюжие ноги или щупальца скрылись из виду. В течение первых нескольких секунд люди, похоже, контролировали ситуацию. Они заморгали, зашевелились, принялись почёсывать в затылке, а мой старый приятель Дженкинс бережно надел на нос очки. Все вроде бы было совершенно нормально, разве что их ауры светились необычайной мощью. Ну, меня-то это, разумеется, не обмануло. Я уже видел Факварла и то, как он обошёлся с Хопкинсом, и полагал, что люди недолго останутся главными в этом тандеме. И точно, так оно и вышло. Планы у меня за спиной завибрировали. Я повернулся, как амёба на поворотном кругу, и увидел ещё одного человека, кругленького коротышку в рубашке со множеством оборок. И вот тут-то мне действительно стало не по себе: его аура была колоссальной, она сияла, как солнце из-за туч, переливалась неземными цветами и зловещей энергией. Тут уж не приходилось сомневаться, что в него уже кто-то вселился. Человек заговорил; я не слушал. Его аура внезапно мигнула, всего один раз, точно кто-то отворил дверцу пылающей внутри его топки. И кругленький коротышка лишился рассудка. Как бы Факварл ни пытался доказать противоположное, идея о том, чтобы вселиться в человека, весьма оскорбительна. Во-первых, никогда не знаешь, в кого ты вселяешься. Во-вторых, смешать свою сущность с жуткой, косной земной плотью – совершенно немыслимо с эстетической точки зрения. И остаётся ещё мелкая проблема контроля, умения управлять человеческим телом. Факварл-то успел попрактиковаться со своим Хопкинсом. А новоприбывшие были в этом деле новичками. Шестеро волшебников – кругленький коротышка и прочие, что стояли в кругах, все как один хохотали, дёргались, тряслись, спотыкались, дрыгали руками в разные стороны и падали. Я взглянул на Факварла. – Ой, боюсь-боюсь! Начало страшной мести джиннов! Он насупился, наклонился, чтобы помочь своему предводителю, но тут его отвлекло какое-то шевеление у дверей. Это был ещё один старый знакомый: наёмник. Обычно на его лице отражались все слабости и душевные тонкости гранитной глыбы, но сейчас оно вытянулось от ужаса и глаза у него вылезли на лоб. Наверно, его расстроил вид волшебников, лежащих на спине, как перевёрнутые жучки, беспомощно суча лапками. А может, он огорчился тем, что теперь ему вряд ли заплатят. Как бы то ни было, наёмник решил уйти. Он направился к двери… Факварл взмыл в воздух и приземлился рядом с наёмником. Стоило ему шевельнуть своей тощей рукой – наёмника отшвырнуло через весь зал и он тяжело грянулся об одну из статуй. Он с трудом поднялся на ноги и выхватил кинжал. Факварл очутился рядом с ним в мгновение ока. Последовал ряд невидимых глазу движений, донёсся звук многочисленных ударов. На слух это напоминало драку на кастрюльной фабрике. Кривой кинжал с лязгом пролетел по полу. Наёмник рухнул на каменный пол, судорожно хватая воздух ртом. Факварл выпрямился, поправил галстук мистера Хопкинса и ровным шагом вернулся в центр зала. Я наблюдал за схваткой с невольным одобрением. – Неплохо! Я уже много лет пытался это сделать. Факварл пожал плечами. – Тут вся штука в том, чтобы избегать магии, Бартимеус. У этого человека колоссальная сопротивляемость. Он как будто подпитывается нашей энергией. Ну и ещё полезно пребывать в теле смертного. Кстати, не думай, что тебе самому удастся сбежать. Я сейчас и с тобой разберусь. Он затрусил следом за телом кругленького коротышки – оно в это время каталось по полу, издавая странные лающие вопли. Назовите это тщеславием, но мне несколько надоело оставаться лужей киселя. Ценой немыслимого усилия мне удалось собрать себя в пирамиду слизи. Стало ли лучше? Нет. Но я слишком обессилел, чтобы соорудить что-нибудь посложнее. Слизь огляделась в поисках Мэндрейка. Если для меня все плохо, значит, и у него перспективы не самые лучезарные. Я крайне изумился, увидев, что он с Китти Джонс стоит у стола[87]. Это действительно застало меня врасплох. Китти Джонс в уравнение никак не вписывалась. И более того: Мэндрейк был занят тем, что пытался развязать верёвки, стягивающие ей руки! Странно, странно… Пожалуй, даже более удивительно, чем тандем Факварл – Хопкинс. Оба – Мэндрейк и девушка – были не в лучшей форме, однако при этом что-то бурно обсуждали, поглядывая на дверь. Неудача наёмника не осталась незамеченной – поспешных действий они совершать не собирались. Я медленно – а что вы хотели от слизи? – пополз в их сторону. Вот только далеко я не уполз: весь пол содрогнулся, каменные плиты потрескались, статуи качнулись и ударились о стены. Словно произошло землетрясение или птица Рок села на крышу. На самом деле причиной происшествия был кругленький коротышка, по-прежнему лежавший на полу. Ему удалось перевернуться на бок, и теперь он пытался встать с помощью одних только ног, в результате чего медленно вращался по часовой стрелке. То, что находилось внутри его, видимо, огорчилось: он капризно шлёпал ладонью по полу, и с каждым ударом зал содрогался. Факварл подбежал к коротышке и стал помогать ему подняться на ноги. – Упритесь ногами в пол, владыка Ноуда. Вот так! Теперь позвольте мне вас подхватить. Та-ак… Стойте ровно. Теперь выпрямляйтесь. Прекрасно! Вот мы и приняли вертикальное положение! Ноуда… Пирамида слизи задумчиво склонила верхушку. Не ослышалась ли она? Не может быть. Даже глупейший из волшебников не мог быть настолько тщеславен и безрассуден, да попросту настолько невежествен, чтобы пригласить в своё тело такое существо, как Ноуда. Уж его-то послужной список известен всем![88] И тем не менее кто-то до этого додумался. Факварл вёл дрыгающееся тело, точно калеку, подбадривая и утешая его: – Ещё чуть-чуть, владыка Ноуда. Вас ждёт кресло. Попытайтесь двигать ногами, а не руками. Вот так – у вас прекрасно получается! Из раззявленного человеческого рта послышался громовой голос: – Кто это говорит? – Это я, Факварл. – А, Факварл! – воскликнул громовой голос – Ты не солгал. Все именно так, как ты и говорил! Какую радость я испытываю! Ни малейшей боли! Ни малейшего принуждения! Я чую мир людей и сочные тела, ждущие своего часа! Только вот координация меня подводит. Об этом ты меня не предупреждал! – Не все сразу, не все сразу, – проворковал Факварл. – Скоро адаптируетесь. – Так много странных мышц – я никак не могу понять, к чему они! Суставы туда гнутся, а сюда не гнутся, связки тянутся во все стороны! А это тупое струение крови! Как странно сознавать, что эта кровь – моя собственная. Мне хочется разодрать эту плоть и выпить её! – Я бы посоветовал сдержать этот порыв, сэр, – твёрдо ответил Факварл. – Подобное было бы неблагоразумно. Не тревожьтесь, вскоре вам достанется немало свежей плоти. Вот, присядьте на этот трон. Отдохните немного. Он отступил назад. Низенькое, кругленькое тело Мейкписа плюхнулось в золотое кресло. Голова свесилась набок, конечности все ещё подёргивались. Китти с Мэндрейком, стоявшие у другого конца стола, отшатнулись. – Где же мои войска, дорогой Факварл? – осведомился громовой голос. – Где обещанная тобой армия? Факварл откашлялся. – Здесь, сэр, в этом зале. Они, как и вы, просто ещё… не успели привыкнуть к своему новому положению. Он оглянулся через плечо. Из пяти волшебников трое по-прежнему валялись на полу, один сел и бессмысленно улыбался, пятый же ухитрился встать и теперь беспорядочно бродил по залу, вращая руками, как ветряная мельница, и спотыкаясь о ковры. – Смотрится неплохо, – заметил я. – В один прекрасный день они, возможно, даже сумеют завоевать этот зал. Факварл развернулся и уставился на меня. – Ах да! Про тебя-то я и забыл! Глаза в бессильно поникшей круглой голове слепо задвигались. – С кем ты разговариваешь, Факварл? – С одним джинном. Не обращайте внимания. Он недолго пробудет среди нас. – С каким это джинном? Он поддерживает наш план? – Это Бартимеус, большой скептик. Одна рука поднялась, сделала судорожное движение – видимо, Ноуда хотел поманить меня к себе. Громовой голос повелел: – Приблизься, джинн. Пирамида слизи поколебалась, но деваться было некуда. У меня не было сил ни сопротивляться, ни бежать. Со всем проворством раненой улитки я пополз к золотому трону, оставляя за собой мерзкий след. Доползя, я поклонился, как мог. – Встретиться со столь славным и могущественным духом – большая честь для меня, – сказал я. – Я всего лишь пушинка на ветру, однако же моя сила – к вашим услугам[89]. Поникшая голова дёрнулась, глаза вывернулись и уставились на меня. – Великие или малые, все мы дети Иного Места. Да укрепится твоя сущность! Факварл выступил вперёд. – Владыка, я не стал бы заходить настолько далеко, – сказал он. – Бартимеус неверен, как лунный луч, и неуловим, как жеребёнок. И весьма остёр на язык к тому же. Я как раз собирался… Могучий дух помахал пухлой ручкой – видимо, он пытался изобразить снисходительный жест, но не рассчитал: ручка бешено дёрнулась и развалила стол пополам. – Добрее надо быть! За века, проведённые в рабстве, у всех у нас слегка испортился характер. – Не знаю, – протянул Факварл. – Он всё-таки уж очень сильно испорчен. – И тем не менее. Никаких раздоров между своими. Пирамида из слизи энергично закивала. – Золотые ваши слова! Слыхал, Факварл? Внемли и учись! – Тем более, – продолжал громовой голос, – когда джинн столь жалок, как этот. Только взгляни на него! Его сущность может рассеяться от плевка младенца. С тобой плохо обращались, Бартимеус. Но мы вместе отыщем твоего угнетателя и пожрём его плоть! Я покосился на своего хозяина – тот медленно, но верно отступал к двери, ведя за собой Китти[90]. – Вы весьма великодушны, владыка Ноуда!