– Представь, что жизнь изменилась? Как сейчас? Все, что было привычным, исчезло. И где их опыт? – Не имеет значения. Они больше видели. Практики жизненной больше. А есть еще интуиция. – Господи, да там правил всего ничего. Два! Надо делать так, а так нельзя. Это называется «плохо». – Я не согласна с тобой… В это время Киру окликнули. – Девушка, покажите то синее ведро. – Да, пожалуйста, – откликнулась Кира и пошла к полкам. В ее облике был какой-то вызов: «Мол, мне плевать, что вы думаете, мне эта работа нравится!» Лиля решила подождать, пока въедливая тетка выберет ведро, хотя на взгляд любого нормального человека все ведра были одинаковыми. Когда, наконец, Кира выдала ей покупку, Лиля еще раз решила поговорить с подругой. – Кир, ты заходи к нам? Мама вообще скучает по старым временам, когда мы с тобой маленькими были и сидели у нас кухне. – Странное дело, как это люди умудряются скучать… – Но Кира вдруг спохватилась: – Я не о твоей маме. Она у тебя – что надо. Все понимает, все выслушает. Например, думаю, она тебя от этого самого Стаса не отговаривала? – Нет, а должна была? – Не пара он тебе. Сразу я тебе это сказала. И это видно. Но родители уважают твой выбор. Лиля задумалась – она не знала, уважают ли отец и мать ее выбор, но то, что они не давили на нее – это верно. – Не пара? А почему? – Вы разные. – Все люди разные. И наши родители тоже. – Я не могу тебе объяснить. Просто чувствую, – Кира пожала плечами, – знаешь, мне работать надо. Недовольны будут, что я болтаю тут. – Да, извини. Не буду отвлекать, но мы ждем тебя. Приходи обязательно. И кстати, спасибо за совет. Куртку мы купили Стасу. Между прочим, и я, и он заметили, как ты с ним кокетничала. Мне было приятно видеть тебя такой, а вот он разозлился. Сказал, что наигранное поведение такое не любит. Кира вскинула брови: – Наигранное? А я иногда бываю такой, веселой и обаятельной. Ты просто не видела. – Вот я и удивляюсь. – Чего ж удивительного? Ты же не парень, чтобы тебе глазки строить. Лиля попрощалась и вышла из магазина. Эта встреча оставила у нее странное ощущение. Кира не дерзила и не грубила, но ее убежденность, что Стас не лучший выбор, раздражала и настораживала Лилю. Новый 1989 год ознаменовался переменами. Во‐первых, Тамара Леонидовна ушла с работы. В библиотеке, где она работала, перестали платить деньги. Сначала объединили аванс и получку, потом сократили две ставки – ушли две пенсионерки, которые прекрасно справлялись со своими обязанностями. Коллектив для вида вслух поохал, но втайне все обрадовались. Все казалось, что эти две ставки разделят на оставшихся. Но этого не случилось. Ставки канули в бездну, а проблем у коллектива только прибавилось. Оказалось, что нет теперь подписок на газеты и журналы, которые раньше оплачивались ведомством. Потом вдруг заговорили о том, что необходимо акционироваться и теперь коллектив будет держателем акций. По рукам ходило постановление 1988 года, которым правительство Горбачева разрешало акционирование. Все вдруг заговорили о том, что коллектив сам будет управлять библиотекой, что теперь все будет иначе – справедливо и честно. Критически настроенные сотрудники напоминали, что еще совсем недавно справедливо и честно могло быть только в СССР, а теперь не пойми что. Тамара Леонидовна, воспитанная мужем, больше помалкивала. Хотя и имела что сказать. Петр Вениаминович давно предрек коллапс и разруху. Но в коллективе Мельникова вела себя спокойно и разумно, придерживаясь мнения большинства. А большинство уже делило библиотеку и посты. Трудовой коллектив пытался как-то выжить. Акции были распределены между сотрудниками, директором был выбран единственный мужчина – заведующий отделом политической литературы. Позднее дамы, которые доверили полномочия этому человеку, очень пожалеют. Но пока, в отсутствие нормальной зарплаты, нехватки продуктов и полного запустения на улицах, приятно было ощущать себя на гребне перемен и тешить надеждой на скорое богатство. Тамара Леонидовна проголосовала как все, а дома выслушала от мужа: – Господи, можно подумать, это вас спасет. Через год все окончательно развалится. Мельников ошибся в одном – развалилось все через пару лет, в 1991 году. А пока Тамара Леонидовна, женщина практичная, пыталась организовать свадьбу дочери. С будущими родственниками познакомились, финансовые вопросы обсудили, но теперь настал момент конкретных решений. – В каком ресторане будем праздновать? – задались вопросом матери. И после долгих поисков остановились на модном и недавно открытом первом частном ресторане на Кропоткинской. Когда Тамара Леонидовна упомянула этот ресторан, мать Стаса поморщилась и осторожно сказала: – Как-то боязно. Может, лучше «Прагу»? Или «Арагви»? – Если бы наши дети могли встретиться лет десять назад, это была «Прага» или «Арагви». Или «Берлин». Но сейчас… Продуктов нет, а цены ломовые. И договориться нельзя. Люди в этих местах еще не поняли, что времена капризных таксистов, швейцаров или рестораторов давно прошли. Они до сих пор думают, что диктуют они. А времена-то изменились. И к тому же я уверена, что на Кропоткинской можно будет договориться о своей выпивке и продуктах. А это важно. Не представляете, как легко можно отравиться сейчас паленым коньяком. Перовы согласились, понимая, что Мельниковы сейчас лучше ориентируются в деталях происходящего. Впрочем, Тамара Леонидовна немного отстала от реальности – к моменту свадьбы цены в ресторане на Кропоткинской уже превышали и цены в «Арагви», и в «Праге». Но права была Тамара Леонидовна в одном – там можно было договориться. К владельцу ресторана поехал сам Петр Вениаминович. Он по-прежнему заведовал Мосстройтрестом, а потому у него были возможности договариваться. Владелец ресторана принял его в маленьком кабинете, где пахло котлетами. – Нет вытяжки. И жильцы наверху жалуются на запахи. А это такая проблема – нужны специальные трубы, короба, ну, все, как в общепите. С меня же денег дерут. Говорят, «капиталист, плати». Петр Вениаминович покрутил головой, прикинул объемы работы и сказал: – Завтра пришлите мне толкового человека, сведу с кем надо, все сделают. Расценки старые, государственные. То есть почти ничего. Мы как раз один объект сдаем, там точно такие работы. Заплатите, когда сможете, но не позднее, чем через три месяца. Владелец ресторана чуть не прослезился – справедливые жалобы жильцов не давали покоя, да и кабинет в запахах, сам владелец, пропахший едой, не были хорошей рекламой. Тем временем Мельников приступил к разговору, ради которого пришел: – Дочь у меня замуж выходит. Вот решили у вас… – Я все понял, – владелец всплеснул руками, – все сделаем. – Дорого не потянем. Но мы можем принести некоторые продукты. Можно? – Сами понимаете, не одобряется, но для вас я сделаю любые исключения. И с нас свадебный торт. Это подарок от заведения вашей дочери. – Неудобно, – тут уже Мельников растерялся, – я не могу согласиться. – Все нормально. Я действительно капиталист, я даже заинтересован в таком мероприятии. И сделать торт – тоже заинтересован. Это же реклама. У нас же пока обеды, ужины, небольшие вечеринки. А тут – свадьба. Только один вопрос, можно ли будет сделать фото? Так сказать, светская хроника… – А у нас есть светская хроника? Не в газете ли «Правда»? – рассмеялся Петр Вениаминович. – Нет, в «Московском комсомольце», например. Там теперь разное печатают. Да и в других изданиях… – Думаю, что можно и сфотографироваться. Потом, когда все это с треском повалится, будет что вспомнить. – Вы против этого брака? – вырвалось у владельца ресторана. – Я против бардака, который только-только начинается и неизвестно чем закичится. – А… Не знаю, но мне сейчас нравится. Я чувствую, что многое смогу сделать. – Это хорошо. Но вы молоды. А это придает силы. Я старше вас, и меня перемены пугают. Но спишем мое ворчание на возраст. – Будет вам, все обойдется! – засмеялся собеседник. На следующий день на «большом совете» Мельников отчитался: – С рестораном договорился. Алкоголь принесем свой. Перовы беспокоились: – Нам неудобно, что вы хлопочете. С нас – организация транспорта. И, да – свадебный торт нам дарит ресторан. Тут уже забеспокоилась Тамара Леонидовна: – Что значит «дарит»? Во‐первых, мы не знаем, вдруг они сэкономят и его есть будет нельзя. А во‐вторых, если не сэкономят, то тем более неудобно. Мы же не нищие, и детей не хотим в дурацкое положение ставить! С ней согласилась Зинаида Васильевна, и разговор о свадебном угощении не прекращался, даже когда стрелки часов перевалили за полночь. Удивительно, что этих разных людей такое событие, как свадьба, сделало друзьями. Все чаще и чаще Перовы и Мельниковы собирались вместе и не только по поводу предстоящего торжества. За чаем и рюмкой коньяка из старых запасов они обсуждали «текущий момент». А вот детей это совершенно не интересовало. Так случилось, что родители взяли на себя заботу все организовать, но ни Лиле, ни Стасу они ничего не сказали. Внешне это выглядело так, словно жениться собрались несмышленые малолетки, которые не имели возможности что-либо организовать. А потому и права голоса не имели. От Лили не могло укрыться то, что Перовы часто стали появляться в их доме, а Стас теперь подолгу беседовал с Мельниковым о нефти, месторождениях в Сибири, о перспективах частных промыслов, но ни разу никто с ними не заговорил о предстоящем свадебном мероприятии. Лиля и Стас знали, что они расписываются в ЗАГСе шестнадцатого февраля, что приглашены в этот день родные и очень близкие друзья. Стас пригласил школьного друга и близкого приятеля из группы, Лиля планировала пригласить Киру. Но что родные уже запланировали свадьбу в ресторане, свадебный кортеж и другие мероприятия, они понятия не имели. Как-то, встретившись после лекций, Лиля сказала Стасу: – Меня тошнит от этих зефирных платьев! Никогда этого не понимала. А сейчас тем более считаю это невозможным. – Почему? – рассеянно спросил Стас. – У меня стипендия пятьдесят тысяч. На какие деньги мы будем покупать такую роскошь? На родительские? Нет, не хочу. Перов, который слушал это все не очень внимательно, вдруг взял Лилю за руку. – Я как раз хотел с тобой поговорить на эту тему. Лиля глянула на Стаса, и у нее сжалось сердце. А еще она вспомнила слова Киры, что этот парень ей, Лиле, не подходит. «Он хочет отменить все!» – со страхом подумала Лиля. Вслух же она сказала: – Я слушаю тебя. – Знаешь, я хочу перевестись на заочное отделение. Это можно сейчас сделать без проблем. – Зачем?! Зачем тебе это надо?! – изумилась Лиля, но в душе с облегчением вздохнула – бракосочетание не отменялось. – Я хочу работать. Но я хочу работать по специальности и я хочу работать в Сибири. Сейчас там не хватает людей. И к нам приходили «вербовщики», люди, которые приглашают специалистов. Согласны брать студентов. Там обучение можно пройти. – И ты собираешься уехать из Москвы?! – Мы собираемся уехать из Москвы. Я думал так: расписываемся, подаю заявление на работу, там семьям дают жилье. И переезжаем. – А как же мой университет?