– Это потому, что ты тараканов ночью там не встречала, – заметила Кира. – А сейчас они тоже здесь есть? – Лиля боялась насекомых. – Откуда им сейчас взяться?! Жильцов нет, магазины с первого этажа съехали. Есть, пить нечего. Нет, здесь осталась только я. – Кира помогла Лиле снять пальто и пригласила в комнату. – Ты сейчас во всех комнатах живешь? – Нет, только в двух. Которые смежные. Одна спальня, вторая – гостиная. – Кирка, – Мельникова повернулась к подруге, – кончай валять дурака! Золотая медаль, светлая голова, такие возможности впереди! А ты дурью маешься! А уж про родителей твоих я вообще молчу. Они же не могут спокойно думать о том, что их дочь живет в заброшенном доме. – Послушай, я с мамой раз двадцать говорила. Какая разница – снимаю я за деньги хрущевку на окраине или живу бесплатно в центре Москвы в родном доме. Вот выгоднее же так, как я решила. – Кира, не всегда хорошо, что выгодно. Родителям было бы приятнее и спокойнее жить с тобой. – Они должны доверять мне. – Они – доверяют. Только волнуются. – Ладно, давай чай пить. Я тут приболела. – Знаю, в магазин приходила, – сказала Лиля. Она уселась на старый диван, который был ровесником их с Кирой дружбы. – Ко мне там хорошо относятся, я им план делаю, умею с покупателями общаться. А еще сейчас полно появилось импортных вещей. Так мало кто знает, как с ними обращаться. А я инструкции все внимательно читаю, а потом объясняю. Короче, быть мне старшим продавцом-консультантом. А потом еще и проценты попрошу. – Это как? – У меня будет оклад, а к нему я буду получать, например, десять процентов от проданной вещи. Или от суммы покупок. Так часто делают в других странах. – Это хорошо, только это не профессия. – Ничего, профессия тоже будет. Только когда встану на ноги, буду с деньгами. Пойду учиться тому, к чему душа лежит. – Странное рассуждение… – вздохнула Лиля. – Но мы все странные. – Сейчас чай сделаю и поговорим о странностях людских, – улыбнулась Кира. «Она изменилась, мягче стала. Или это болезнь так влияет на мою подругу», – подумала Лиля. Кира тем временем стала заваривать чай. Вместо обеденного стола у нее был низенький журнальный. Он тоже был из прошлого. В семье Заболоцких он стоял перед телевизором, по бокам располагались кресла. – Ты есть хочешь? – донесся голос Киры. – У меня есть котлеты и гречка. Вчера готовила. – Нет, спасибо, – отказалась Лиля, и ей вдруг стало неудобно, что она пришла с пустыми руками. «Хоть бы конфет купила!» – корила себя Лиля. – Вот свежие булки, масло, сыр, варенье. Но варенье, конечно, не домашнее, а какое-то немецкое. Конфитюр. И колбаска. Стол был накрыт красиво. Лиля сделала себе бутерброд: – Кир, знаешь, мама с утра меня покормила, но у тебя так все вкусно, что устоять невозможно. – Вот и ешь. – Заболоцкая улыбнулась. – Хорошо у тебя. Тихо. Спокойно. Никто не мешает. – Лиля вздохнула. Она не кривила душой. Родителей она любила, и комната у нее отдельная была, но все равно чувствовалась зависимость, соседство, контакт. «А может, Стас прав? Может, надо уехать, заработать денег, стать независимыми? Может, так и надо, как Кира? Выбрала свой путь. Ну, пошумели предки, да и отстали», – думала она, разглядывая комнату. – Ты ремонт здесь делала? – спросила Мельникова. – Небольшой. Обои поменяла – на стенах остались следы ковров, картин. Всяких украшательств. А это покрытие я со скидкой в магазине купила. Там есть брак. Но мне-то все равно. – У тебя уютно очень. Даже лучше, чем было, когда вы жили все вместе. – Всего было много. Вещи заполнили все пространство. А у меня только необходимое! И самое главное, Лилька, я – одна. Я хозяйка своему времени, делам, планам. – Все равно, ты не скучаешь? Все же дом, родители. – Если начинаю тосковать, еду к ним в гости. Покупаю что-нибудь вкусное. Знаешь, сейчас есть магазины разные, там полно всего. Они такое не ели. Вот я балую их. Представляешь, они считали, что будут меня кормить и содержать. А я хорошо зарабатываю. Скажу больше, отец сейчас зарабатывает меньше, чем я. Дела в государственных конторах плохо идут. Поэтому у меня совесть чиста. Я не камень на шее у родителей. Лиля вздохнула. – Посоветоваться хочу. – Давай! – Видишь ли, Стас решил перевестись на заочное и уехать. – Без тебя? – хмыкнула Кира. – Я же тебе говорила. – Господи, не спеши. Он хочет, чтобы мы уехали работать на месторождение. Учились заочно. Там поселок новый. Для меня тоже работа найдется. Что ты думаешь? – Думать тебе надо, – фыркнула Заболоцкая. На какой-то момент она превратилась в привычную колючую Киру. – Ох, Кира… – Ладно тебе! Если честно, я считаю, что он прав. И что я ошибалась в нем. Мне казалось, он такой… С тобой из-за… – Из-за чего? – Ну, отец твой, начальник. Дом, в котором вы живете, ваши возможности. Сама понимаешь, ты лакомая невеста. – Господи, просто так со мной дела иметь не могут? И потом, когда мы познакомились, он не знал, кто мои родители. – Потом узнал. И влюбился еще больше. – Почему ты так странно на все смотришь? Почему в тебе нет простодушия. Хотя бы совсем немного? Так проще и приятнее жить. И отношения с людьми иначе складываются. Кира, ты так часто меня обижала, просто я тебе не говорила. – Зря, что не говорила. Я бы сбавила обороты. – Это ты-то?! – рассмеялась Лиля. – Дурочка, я из-за тебя. Ты же не понимаешь многих вещей. Ты в этом не виновата. Тебя оберегали. – Заболоцкая, прекрати глупости нести. Никто меня не оберегал. Про нашу жизнь я знала все. Да, одежда была красивее и доставалась она мне легче. Но в остальном… – Тебе так кажется, – покачала головой Кира, – хотя… Может, это я так болезненно реагировала. Понимаешь, мне моих родителей жаль было. И в то же время я злилась на них. Казалось, что они такие неспособные, не могут в жизни устроиться. – Зря ты так. – Сама знаю, что зря. Хотя… Знаешь, я так запомнила, как твоя мама к чаю однажды подала крекеры. Такие воздушные. Они были солеными. Мне так они понравились: хрустящие, остренькие. А еще были просто сливочные. Но тоже в таких же красивых высоких пачках. – Как же, помню! Польское печенье. Папа приносил в заказах. Оно еще было в заказах для ветеранов. – Мы не имели доступа в такие места, – улыбнулась Кира, – наши родственники либо погибли, либо жили далеко от Москвы. – Кира, я не виновата, что мы ели это печенье! – растерянно произнесла Лиля. – Господи, ты – дура! Я просто вспоминаю. Мне оно очень нравилось. И мама твоя всегда мне его с собой давала. А я обижалась, думала, это меня унижает. – А мама на тебя обижалась. Говорила, что Кира не хочет сделать приятное. – Так жизнь и устроена. Никто никого не понимает. А еще твоя мама пекла пирожные. Корзиночки с кремом. В детстве меня потрясало, как это у нее такой крем получается, как у магазинных пирожных. – О да. Мои любимые. Сейчас она редко все это делает. – А мои пекли пироги. Мне казалось, это так по-деревенски. Так просто, грубо. – Но пироги были вкусными! Я же помню, с грибами и с рыбой. – И еще был ореховый торт. Он был маленьким, но это было такое лакомство… – Кира мечтательно улыбнулась. – Что-то мы с тобой о еде заговорили, хотя вроде бы не голодные, – рассмеялась Лиля, – ты не ответила толком на мой вопрос. Ехать нам в далекие края? – Тебе решать, вам решать. Я бы поехала. Много прояснится, многое откроется. – Ты считаешь, рано нам жениться? – Лиля улыбнулась. – Не знаю, опять же не мне отвечать на такие вопросы. – Я очень хочу, чтобы ты была на нашей на свадьбе. В феврале. Пришлю специальное приглашение.