– Если бы так было, я бы так и сказала, – отвечала Кира и добавляла: – Ты же меня знаешь, я всегда говорю правду. Даже тогда, когда можно слукавить, соврать, обойти молчанием. Так ведь?! – Так, – нехотя соглашался Григорьев, но при этом внутри него все бурлило. Правда правдой, а они по-прежнему не муж и жена. – Ты хочешь свободы?! Я дам тебе ее! Но семья – это же нормально! Это дети, обязательства! – То есть ты хочешь сказать, сейчас у тебя передо мной нет никаких обязательств?! И если я скажу, что беременна, то ты заставишь меня сделать аборт?! – Да как ты можешь так говорить?! – возмущался Григорьев и понимал, что в споре он никогда не победит Киру. Так они и жили – иногда ссорясь, иногда объявляя другу другу бойкот, иногда проявляя чудеса заботы и внимания, ласки и любви. Они оставались вместе, словно было что-то между ними, что не давало центробежным силам развести их на этой жизненной карусели. Если что-то случалось у одного из них, второй оказывался рядом не просто за одним столом, под одной крышей. Второй с головой погружался в те проблемы и неприятности, которые грозили первому. Сторонние наблюдатели называли это настоящей любовью, друзья объясняли это общим бизнесом, недруги искали скрытые механизмы и тайны. Одно оставалось очевидным – Кира Заболоцкая и Олег Борисович Григорьев были монолитом. Если рассуждать об эмоционально-чувственной стороне их отношений, то очевидным было, что ведущий в этой паре – Кира, ведомый – Олег Борисович. Он любил ее, она позволяла себя любить, но при этом точно знала, что за него она перегрызет глотку, если понадобится. Это расстановка сил проявлялась иногда в их разговорах. Он любил (что не похоже на мужчин) задавать прямые вопросы. Например: «Нам же хорошо вместе?» Кира ни разу на подобный вопрос не ответила прямо: «Да, нам хорошо!» или «Нет, нам плохо!». Она отвечала: «Все прекрасно!» Что имелось в виду? Погода, обед, их отношения, бизнес? Никто не понимал. Но Григорьев такой ответ принимал. И это тоже был некий компромисс – Олег Борисович не «копал» глубоко, дабы не выкопать ненужное и неприятное. За время совместной жизни Кира отучила Григорьева еще от одной привычки. – Запомни, – сказала она ему как-то, – проблемы не интересны. Жалобы досаждают. Чужое несчастье – не привлекает. Люди любят говорить о своем. – И поэтому? – спросил Григорьев. – Поэтому никогда ничего никому не рассказывай. Просто улыбайся. И Олег Борисович послушался. И вот это ощущение, что они с Кирой монолит, происходило именно от этой стены молчания и доброжелательного спокойствия, которое излучали они при людях. Впрочем, среди разногласий был вопрос, по которому у них иногда были громкие ссоры. Григорьев очень любил животных и всю свою сознательную жизнь жил бок о бок с собаками и кошками. У Киры не было не то что кошки или собаки, у нее не было даже птички или рыбки. Не позволяла жилплощадь и занятость родителей. Во взрослую жизнь Кира пришла с убеждением, что домашних питомцев взрослые заводят не для детей, а для себя. Если не заводят – нет потребности или возможностей. Кире никогда не приходило в голову погладить собаку или кошку. Не потому, что она не любила их, она была равнодушна. Опыта взаимодействия с этим миром у нее не было. Григорьев, наоборот, норовил погладить каждого встречного пса и досаждал расспросами их хозяев. Иногда он поднимал эту тему, заканчивались такие разговоры ссорами. К Новому году она всегда готовилась заранее. Выбирала подарки придирчиво, не шла на поводу сантиментов, придерживалась практических соображений. В этот год родителям она купила кухонный комбайн и красивые домашние тапочки. Друзьям – Мезенцевой и Волховитову – она купила набор чашек. «Новая жизнь за городом предполагает уют. Пусть пьют горячий шоколад на своей веранде», – думала она, разглядывая тяжелую керамику. Она подумала о Лиле Мельниковой. Отношение к дому Мельниковых было трогательным и благодарным. Им она купила итальянскую настольную лампу. «Пусть будет уют. Лилька не очень аккуратная, но вещи должны быть красивыми. Накануне Нового года Кира съездила к родителям Лили и подарила теплые пледы. Встреча с Тамарой Леонидовной и Петром Вениаминовичем была трогательной. Последний даже прослезился. – Дочка нас не так часто навещает, – сказал он. – А если Лиля и приезжает, то больше сердится. У нее так испортился характер! А ведь Стас очень заботливый и хороший муж, – добавила тихо Тамара Леонидовна. – Работать ей надо идти. Все сразу на место станет, – просто сказала Кира. Родители только вздохнули. И оставался только один человек, которому Заболоцкая ничего не купила. Это был Григорьев. Кира обошла все дорогие (и не очень) магазины города. Она напрягла знакомых, которые имели привычку летать в Милан и Париж в поисках эксклюзивных вещей. Она обошла картинные галереи и антикварные магазины. Она увидела много интересного, полезного, дорогого и удивительного. Но она не увидела ничего, что, по ее мнению, подошло бы Олегу Борисовичу. До праздника оставались считаные дни, а подарка не было. Уже Григорьев кружил вокруг нее с заговорщицким видом, и это означало, что ей подарок уже куплен и что Олег Борисович еле сдерживается, чтобы не вручить его раньше времени. – Постой. Не опережай события, – приказала ему Кира, – давай в этом году вручим подарки ровно в двенадцать часов?! – Ну, как скажешь, – явно разочарованно согласился Григорьев. Двадцать восьмое декабря было таким же теплым, как и вся предыдущая неделя. Народ тащил елки и подарочные свертки в легких куртках и с непокрытой головой. Молодежь щеголяла в кроссовках на босу ногу. Эта мода появилась недавно и быстро прижилась. Кое-где на газонах зеленела трава. Кира заехала в старый дом, вытерла там пыль, проветрила квартиру. Потом тщательно закрыла на все замки дверь, а на дверь парадного повесила огромный висячий замок. Потоптавшись во дворе, она грустно вздохнула. Это место ее не отпускало. Решено было, что встречать Новый год они будут вдвоем в квартире Григорьева. «После праздников надо заняться этим вопросом. Надо узнать, что же ожидает дом. И можно ли выкупить квартиру», – подумала она. Очутившись на улице, она вернулась к вопросу, который ее занимал последний месяц, – что подарить Григорьеву. Кира уже нервничала – время шло на часы. «Что ему надо? Чего у него нет? Чему он будет рад?» – ответить на эти вопросы было сложно. Вроде все было, радоваться он умел каждому пустяку, а пустяк дарить не хотелось. Кира уже собралась сесть в машину, когда на глаза попалась реклама. Кира внимательно присмотрелась к плакату, потом подошла поближе. «Вот. Вот оно. Это самое маленькое, что я могу сделать для него. И это его как-то отвлечет от идеи свадьбы?!» – подумала она. Через сорок минут Кира входила в ворота заброшенной строительной базы. В деревянных вольерах бесились собаки. Кира старалась не смотреть на них – зрелище было не для слабонервных. «Тут выживает сильнейший. Но сколько же гибнет слабых?!» – с ужасом подумала она. Заболоцкая никогда не была в приютах для животных. Собственно, они и появились сравнительно недавно. Навстречу ей уже спешили двое – толстый мужик в тулупе и тетка в синей шуршащей куртке. – Вы к кому? – закричали они, даже не дойдя до Киры. – К вам, если вы и есть этот собачий питомник. Они переглянулись, подобрались и настороженно поинтересовались: – Вам кошечку или собачку? – Собачку. Только быстро. Я не могу находиться в этом бардаке. Бедные звери! – с чувством сказала Кира. – А средств не хватает, поэтому такой и вид, – запричитал мужик. «Рожа у тебя толстая. На тебя средств хватает!» – зло подумала Кира. – Так какого цвета? Лохматенькую? Большую? Маленькую? – разом заговорили они. Кира оглянулась – собачьи морды слились в одну размытую картинку. Кира завертела головой, от чего картинка стала еще хуже, но среди этой мельтешни вдруг появились глаза. Глаза рыже-коричневые, не заискивающие, не грустные, а спокойно-обреченные. В них Кира сумела прочитать безнадежность. – Вот тот самый, с глазами… – Они все с глазами, – сказал с укоризной толстый дядька. – Вот тот. С глазами. Рыжий вроде. – Кира пригляделась. – Барон, – с пониманием сказала тетка, – хороший пес. Спокойный. «И умный, и гордый», – про себя отметила Кира. Дядька какими-то правдами и неправдами выудил рыжего пса из вольера. Ему мешали другие собаки, они кидались дядьке на грудь, лизали лицо, руки, бросались под ноги. Казалось, для каждой из них попасть в дом к Заболоцкой был вопрос жизни или смерти. «А может, и так!» – думала Кира, глядя на эту возню. Наконец, рыжий пес оказался на воле. Он уселся столбиком и спокойно ждал, пока Кира сама подойдет к нему. Кира, которая никогда не имела дело с собаками, подошла и протянула ему руку. Пес отказался ее лизнуть, но уважительно обнюхал, знакомясь с новым для него миром. – А ты с характером, – отметила Кира. – Он – хороший, – опять сказала тетка, – я не рекламирую. Вон у нас их сколько. На любой вкус. Я просто знаю, что он хороший. – Мне тоже так кажется, – улыбнулась Заболоцкая, – она вдруг представила, что сейчас чувствует этот пес. «Не знает, радоваться или бояться. Привыкать или не привыкать. Господи, несчастный какой!» – думала она. Кира захотела его чем-нибудь угостить, но в сумочке ничего не оказалось. – Вот, возьмите, – тетка вынула из кармана сушку, – дайте ему из своих рук. Кира последовала совету, но пес сушку не взял. Он не отвернулся, нет. Он посмотрел на Киру, а потом наклонил голову набок. «Ладно тебе, не подлизывайся. Меня этим не купишь. И ради еды я достоинство не потеряю», – казалось, говорила его фигура. – Гордый, – заметила Кира. – Вы не очеловечивайте животных. У них все проще, – улыбнулась тетка, – не очеловечивайте, но любите. Тогда будет и дружба, и любовь. Заболоцкая внимательно посмотрела на нее. – Вы здесь, потому что – так надо? Жалко их всех? – Да, жалко. Мы тут вдвоем. И собаки, хоть и сворой в вольерах, но не голодают. Мы – не воруем. Сделка по приобретению пса с коричневыми глазами состоялась. Кира подписала договор, внесла официально в кассу три тысячи рублей, получила в приданое длинный брезентовый поводок и ошейник, видавший виды. Пес все это время был рядом. Он никуда не бежал, никуда не забился. Он терпеливо ждал, пока не перейдет в собственность Заболоцкой. – Ну, – сказала она наконец, – поехали. Будем тебя дарить. Когда они сели в машину, Кира поняла, что дарить пса рано. По салону пополз терпкий собачий дух. – Зайчик, обратилась она к нему, – давай мы сначала тебя выкупаем? Потом пострижем когти, потом спасем от блох и покормим. Вернее, сначала покормим, потом все остальное. Остаток дня Кира провела в хлопотах. Ей звонил Григорьев, звонили девушки, которые выезжали убирать квартиры, звонили из банка, два раза позвонила обеспокоенная Мезенцева. – Кирочка, почему не отвечаешь? Вообще эта ваша модная мобильная связь не вызывает никакого доверия. Звоню, а ты не отвечаешь. Или какая-то тетка что-то отвечает непонятное. Кира рассмеялась – мобильные телефоны только стали появляться, Григорьев купил им обоим и они долго осваивали эти большие тяжелые трубки. – Римма Станиславовна, это значит, что звонок не доходит до меня. Все хорошо, я просто очень занята – купила подарок Григорьеву. И теперь его пытаюсь отмыть. – Что? Как? – не поняла Мезенцева. Кира расхохоталась: – Потом расскажу. Как Кира и обещала псу, так она и поступила. Сначала были куплены две миски. Для воды и для еды. Потом была куплена бутылка воды и пакет с кормом. Самым дорогим. Кира остановила машину на обочине рядом с парком, на землю выставила миски налила воду и насыпала еды. Выпустила пса. Пес в машине успел заснуть и выходил из салона теперь потягиваясь, сонно волоча лапы. Увидев миски, оживился, а понюхав корм, с аппетитом стал есть. Кира стояла рядом и от умиления у нее щипало в носу. – Вот и славно, – сказала она, погладив сытого пса, – теперь прыгай назад и поедем красоту наводить. Место для наведения красоты было выбрано самое лучшее. В самом центре Москвы, в особняке, где аренда помещения стоила, наверное, как весь отель «Георг V» в Париже, располагался собачий салон. Это было чуть ли не первое подобное заведение в Москве и посещали его гранд-дамы со своими комнатными собачками-левретками, шпицами и только появившимися йорками. Именно сюда и привезла Кира пса. Она припарковала свою шикарную машину, подхватила простецкий брезентовый поводок, взяла под мышку миску для воды и зашла в сверкающий мир собачьей красоты. Гул, стоящий в этом рае, затих вместе с их появлением. Администратор попыталась оценить новых посетителей. Кира была в спортивном костюме, на штанах виднелись следы собачьих слюней. Пес сидел рядом, лапы у него были не белые, а серые, брезентовый поводок лежал на сверкающем полу. Хвост собаки выбивал неуверенную дробь. – Э‐э‐э‐э, – начала администратор. Посетительницы занервничали, готовые грудью защищать своих собачек. – Он не бросается на мелких животных, – деловито сказала Кира, – он охотится только на крупных. Причин волноваться нет. – Э‐э‐э‐э, – опять произнесла администратор.