– Понял, товарищ командир. – Ждать уточнений по радио, командиру передашь вот это, – мне дали бумажку, в которой комполка что-то сообщал. – Пусть ищет соседей и готовится выдвигаться, к вокзалу пока не лезть! Понял меня, сынок? О как, я сын полка теперь, ха-ха. Тяжко на самом деле было смотреть на командиров, от них же результат требуют, трясут так, что нам, бойцам, завидовать должны. С нас спрос меньше, хоть и находимся на передовой, но от этого даже легче как-то. Вон комполка, наверняка ведь мужику лет сорок, а то и меньше, а выглядит… Измученный, черные круги под глазами, щетина, спал нормально наверняка еще до войны. Да, всем тяжело, не только солдатам, хоть и не думаешь об этом на передовой. Чего-то много мне тут наговорили, ну да ладно. Интересно, каких указаний стоит ждать теперь? Чего сейчас в штабе придумают, чую, будет мне больно об этом вспоминать… – Ну, ты чего? – встретил меня Иван. – А, решил рацию попросить? – Ага, командир же ругался, что связи нет, теперь будет, – улыбнулся я. – Бежим давай, пока тихо стало. Вернулись мы в разгар боя. Удивило, что в нашем доме, где находился взвод, стало больше бойцов. Оказалось, соседи пришли, у них связь была, вот и подошли к нам, так как нас больше атакуют. Наш лейтеха обрадовался, что будет связь, радиста озадачил связаться и доложить, что приказ передан по назначению, мы готовы, первый взвод подошел к нам, ждем приказа. Заняли с Иваном местечко возле одного из окон второго этажа, даже стрельнули пару раз, прежде чем фрицы отошли назад. После нескольких минут безделья вновь начались разрывы снарядов. Только теперь почти каждый попадал в дом. Укрылись в подъезде, там был выход на обратную сторону дома, пролом в стене, если точнее. Переждав налет, бойцы начали занимать свои позиции, успели только-только, немцы вновь шли вперед под прикрытием двух танков. Это было уже серьезно. У нас есть вроде какие-то ружья противотанковые, видел нескольких ребят с ними, но смогут ли они остановить танки, вопрос. Стало действительно жарко, в горячке в очередной раз сменил магазин. Хорошо, что, когда трофеи собирали, я урвал патронов к немецкому автомату, иначе сидел бы сейчас без оружия. Винтовка моя осталась лежать где-то в подъезде, по-хорошему ее бы надо взять с собой, вдруг патроны кончатся или спросит кто-нибудь из командиров о ней… Что буду говорить? Нет, воюю с оружием врага – это ладно, сейчас не сорок первый год, но винтовка записана на меня, отчитываться ведь как-то надо, хотя это последнее, о чем стоит думать, дожить бы до отчета-то. С автоматом другая беда: патроны быстро кончаются, вот бы магазинов к автомату побольше, а то часто приходится набивать патроны в них. – Боец, бегом к связисту, он за стеной, передать в штаб, что атакованы большой группой противника. Давят танками, долго не удержимся, существует вероятность охвата с юго-востока, просим подкреплений! Выслушав командира, а говорил он именно мне, побежал, куда послали, за стену. Тут, за стеной дома, обращенной к Волге, в небольшом схроне (с виду так воронка обычная, только прикрыта куском жести) сидел связист. Передав ему слово в слово то, что приказали, рванул назад. Доложился, получил втык за то, что вернулся, не дождавшись ответа, и побежал назад. Хорошо хоть сюда не стреляют, можно еще бегать. Ответа не было очень долго, мне уже казалось, что его и вовсе не будет, однако рация заговорила. – Держать позиции, скоро придет подкрепление, сейчас на переправе. Стараться жечь танки, не допускать выхода противника к Волге. – Они там что, белены объелись? – воскликнул лейтенант, когда я передал ему приказ. – Чем и кем держаться? У меня осталось двадцать три бойца, один танк остановили, но не сожгли, немцы пока залегли, возможно, снова артобстрел начнут… Командир, видимо, в сердцах это выпалил, так как, быстро придя в себя, зло зыркнул на меня и убежал к окнам. Тут давно уже стреляли не из оконных проемов, они слишком большие, а из дырок, что наделали в стенах танки и снаряды артиллерии противника. Так как командир от меня наконец отстал, больше поручений не было, я тоже устремился к такой бойнице. Углядел в полумраке помещения Ивана и бросился к нему. Темнеет, в это время в прошлый мой визит в Сталинград меня уже вроде как убили. Скорее всего, нас сейчас атакует какое-то подразделение, что тогда пришло к своим на выручку возле вокзала, уж больно идти от него сюда удобно, практически прямая дорога. Отбивались мы как могли, когда прибежал связист: – Товарищ командир, товарищ командир, приказ готовиться к контратаке! Теперь и я выпал в осадок, так как понимаю, что это такое. Это конец всему подразделению. Пока именно мы крошили немцев, так как они наступали, а теперь они укроются и поубивают нас на хрен. – Ч-чего? – аж начал заикаться лейтенант. – Приказали готовиться к контратаке… – виновато потупил взгляд связист. – С кем мне идти в контратаку? – аж заорал лейтенант. – Не кричи командир, с нами пойдете! – в проломе показалась голова солдата, а за ним и еще бойцы. – Лейтенант Кривуша, со мной шестьдесят семь бойцов, сорокапятка с расчетом и разведчики. – Охренеть, а куда тут пушку-то? – очумело спросил командир. – Сейчас артиллеристы посмотрят, куда, думаю, прямо сюда ее и закатить, вон у вас тут вид какой хороший, – ухмыльнулся вновь прибывший лейтенант Кривуша. – Лейтенант Долгов, – отрапортовал наш командир. – Давай, показывай, что у вас тут и где… Дальше началась суета. Артиллеристы затащили с помощью других бойцов орудие прямо в дом и, выбрав подходящую бойницу, установили, раскинув лапы-упоры, места хватило только-только. Атаку нам придержали, уточнив, что требуется остановить технику врага и ждать дальнейших указаний. Но немчура тоже не пальцем деланная. Тот танк, что «разули» наши бронебойщики, пушкари, конечно, сейчас подобьют, а дальше? Немцы не зря затихарились, наверняка уже срисовали нашу пушчонку и не полезут в открытую атаку. Так и вышло. Артиллеристы долго ждали подхода немецких танков, но те так и не пришли. Тремя выстрелами наши зажгли недобитый танк и приготовились поддержать нас в атаке. Какой? Так приказ передали: срочно двинуть вперед и выбить немцев с позиций, которые те занимали в двухстах метрах перед нами. Там типа где-то минометы стоят и долбят по переправе, необходимо их уничтожить. Кроме того, это же подразделение врага мешает нашим подтянуть резервы к вокзалу. Ждать не давали, гнали вперед, радист уже охрип повторять приказы командования. А что делать? Наши там, впереди, кровью умываются, а мы пройти не можем. И ведь не одни мы, тут еще подразделения есть, но также стоят. Немцы очень грамотно воюют, обложили вокзал, заняли оборону на подступах и успешно отстреливают подходящие подкрепления Красной Армии. И ведь не в трусости нашей дело, в которой нас обвиняют без конца по радио, заставляя атаковать. Просто наши лейтенанты тоже не дураки и понимают, что положить людей – ума не надо, а кто тут дальше-то воевать будет? Сейчас у нас есть позиции для накапливания и обороны, а если мы погибнем, то немцы снова будут сидеть на берегу и спокойно обстреливать переправляющихся с той стороны. На командира было больно смотреть, ему трибуналом грозят, а что он может? Мы только начинаем отходить от дома, который нас так чудно укрывает, как немцы обрушивают на нас град пуль, мин и снарядов. И вот спустя два часа бесполезных попыток сорваться в галоп к нам наконец пришло подкрепление. Не то, что раньше, бойцы с пушечкой, а настоящие танки, аж две штуки. Помню по фильмам: тридцатьчетверки это. Командир сразу повеселел. – Вперед, братцы, за мной! – скомандовал он, когда танки двинули мимо нас к укрепившемуся впереди противнику. Встали все как один и бегом, укрываясь за танками, помчались вперед. Танкистам, конечно, беда в городе. Ни скорости, ни маневра, только ползешь, как черепаха, огрызаешься из пулемета, да редко из пушки палишь. Вся надежда, что враг не выдержит. И он не выдержал. Что у немцев случилось, непонятно. То ли связь кончилась, то ли нервы, но в этот раз артиллерии не было, оставшийся танк врага был замаскирован за каким-то сараем, но и он выстрелил всего один раз. Удивительно, но немцы не сдавались, совсем. Отстреливались до последнего, кое-где и до рукопашной дошло. Я бежал где-то в середине, стараясь не вылезать вперед, жить-то хочется. К вокзалу подошли буквально за полчаса, но к самому зданию было не пробиться. Здесь у немцев были танки, и наши две коробочки пытались найти хоть что-то, что поможет им немного укрыться. Немцев было тупо больше, но тут уже наши лейтенанты не сплоховали. – Да сколько можно лежать, братцы? Вы так пузо протрете! Вперед, мать вашу через семь коромысел… – И далее по тексту. Ну, мы и побежали к зданию вокзала. Танки противника нам не мешали, так как были сконцентрированы на своих оппонентах, поэтому мы на них даже не глядели. Вокзал был частично за нашими бойцами, что держались там каким-то чудом. В одном крыле наши, в другом – немцы, то и дело хлопают гранаты, а уж стрельба стоит… – Сев, давай за мной! – внезапно крикнул Ванька, выводя меня из раздумий. Я лежал за кучей шпал и наблюдал. – Патронов мало, – бросил я, проверяя магазины. Один полным был, тот, что в автомате, да один полупустой. – Сейчас найдем, немцев тут много, должны и патроны быть. И ведь правда нашли. Проскочив буквально несколько метров, залегли под стеной, перезаряжая оружие, стреляли-то на ходу много. Тут ведь даже неважно, попадешь ты или нет, главное, когда стреляешь, кажется, что в это время не стреляют в тебя. Может, так и есть, противник укрывается на то время, пока в него стреляют, вот и удается бегать пока целому. Возле одного из проломов в стене валялись два немецких солдата, мертвых, конечно. Иван, не раздумывая, осмотрел их и, найдя у одного автомат, отщелкнул магазин. – Держи, тут есть еще, да и подсумки у него глянь, я пока посмотрю! Парень протянул мне магазин, а сам пополз чуть дальше, заглядывая в дыру. В меня никто не стрелял, с этой стороны немцев вроде как нет, поэтому я довольно быстро охлопал труп, стараясь не заглядывать в лицо. Все залитое кровью, оно привлекало внимание, но я сдерживался, не хватало еще блевануть тут. Найдя ремень и подсумки на нем, еле нашел пряжку, чтобы снять их. Позже ругал сам себя, в подсумках было всего два магазина, хорошо хоть целые, не стоило их и снимать. Иван, правда, подсказал, что лучше мне нацепить подсумки на себя, дескать, с ними же удобнее, но я не хотел. Одно дело – патроны, а совсем другое – часть амуниции. Это словно одежду с трупа на себя надевать. Брезговал я, такой вот пунктик. Как уж так вышло, провидение, или судьба, но я вдруг узнал то помещение, где и погибли мы с Иваном в прошлый раз. Только я – как идиот, ползающий по развалинам и боящийся поднять голову, а Иван – как герой, закрывший меня от гранаты. – Вань, там, за стенкой, вроде наш лежал с гранатной сумкой на виду… – Когда успел разглядеть? – удивился Ваня. – Сейчас сползаю. – Да я сам, гляди в ту сторону, там тихо стало, как бы не подобрались! Я направил порыв друга (да-да, мне хотелось верить, что и Иван меня считает таковым) в нужную сторону. Именно с той стороны в прошлый раз зашли несколько фрицев и показали нам кузькину мать. Точнее, сначала прилетела граната, а потом после взрыва зашли и сами солдаты. Правда, по времени мы уже отстаем, так что, может, и по-другому все пойти, только вот немцы атакуют раз за разом, рано или поздно они все равно придут. Сумку я нашел там же, где и в прошлый раз. Быстро возвращаясь к Ивану, я старательно смотрел по сторонам. Пока ползал, к нам прибились еще трое бойцов, и стало как-то веселее, может, опять обману смерть хотя бы ненадолго? – Вон, вон, туда смотри, – один из бойцов указывал направление, в котором видел противника. Стрельба шла ну просто со всех сторон, голову не поднимешь. Граната к нам уже прилетала, успели отбросить. То еще занятие. Выкидывал гранату не я, а вот свербело в голове у меня: вдруг выбросишь ее, а там кто-нибудь из наших пробегает, и как? Вообще все больше думаю, что наверняка на войне было множество и ранений, и погибших от дружественного огня, так сказать. Ведь не понятно, кто где. Летят в тебя пули с какой-либо стороны, ты в ответ отсыпаешь, а кто там? Да кто его знает. Помню, видел как-то по телевизору передачу, случайно остановился, когда каналы листал, там какие-то поисковики обсуждали найденный скелет солдата времен войны. Так вот, у того ранение было сзади в позвоночник, пуля в нем застряла наша, русская, вот и думай. То ли его специально пристрелили, то ли в наступлении сзади случайная залетела, кто его знает, но, думаю, всякое может случиться. Когда у меня в очередной раз кончились патроны к немецкому автомату, я стал искать глазами, чего бы прибрать. Оружия валялось много, но все больше испорченного, тут гранаты рвутся постоянно, вон винтовка лежит, все дерево в труху, где уж тут найдешь необходимое. – Сев, кидай гранаты, благо их теперь много, – крикнул Ваня. Правда, гранат было много. Парни, что к нам пришли, притащили чуть не ящик, где взяли, не представляю, но запас теперь большой. Так как немцы то и дело подходили очень близко и также стремились закинуть к нам гранату, то проблем с тем, куда кидать, не было. Вон, слева бывший дверной проем, а нынче просто дыра, там уже два фрица друг на друге лежат, пытались войти. Один из наших бойцов туда стреляет то и дело, ну и я кинул «лимонку» в ту же дыру. – Вовремя, парень, – крикнул тот боец, что стрелял туда, – я как раз пустой. Кинь еще, я перезаряжу автомат. Сделав, как он просил, огляделся. Во, можно еще в окно наружу кинуть, там, где за стеной в помещении Ваня укрылся. Швыряю туда гранату и в первый раз испуганно приседаю. Я явственно слышал чей-то крик, значит, кого-то я там цапанул, надеюсь, что не своих. Быстро сообразив, я осмотрел окна и, переползая, просто выбрасывал гранату за окно, даже не придавая ей скорости, чтобы взрывались они прямо под стеной. Немцы, добежав до здания, прячутся как раз под стеной, где их не достанешь из винтовки или автомата, а гранатой вполне себе можно. – Где же наши-то? – выдохнул Иван, перезаряжая в очередной раз свой автомат. Они тут двое с такими, ППШ называются, с круглым диском. Патроны берегут, но мне страшно было, когда у обоих почти одновременно кончились патроны, и ребятам пришлось набивать диски. Казалось, это будет длиться вечно. В бою это едва ли не самое страшное. Это же не кино, патроны кончаются, а времени, чтобы набить магазин, просто нет. Сам уже был в такой ситуации, сидишь, пихаешь патроны, они не лезут, ибо руки ходуном ходят, а опустить глаза, чтобы посмотреть на свою работу, боишься. Да уж, скорее бы кто-нибудь пришел на подмогу, ведь это уже не смешно. Патроны кончаются, гранаты тоже не бесконечные, да и в туалет мне хочется… А что, думаете, на войне этого не делают? А куда, простите, отходам деваться? Естественные надобности никто не отменял. Под себя как-то не могу, хотя тут с этим спокойно, никто ничего не скажет, все в одинаковом положении. Вместо подкрепления внезапно для нас пришла ночь. Точнее, спустилась темнота, и стрельба почти сразу перешла в разряд «для порядка». Началось шевеление. Кто-то пришел к нам, его чуть не пристрелили, ибо боялись всего, что шевелится, кто-то из наших сделал вылазку в другие помещения. – Севка, под стеной немцев, – один из парней, что бились рядом с нами, показал мне жест, проведя ладонью выше головы, – хоть жопой ешь. Наверняка и патроны есть. Видать, твои, наверняка гранатами покрошил, вон сколько выбросил! – Думаю, у них там много чего есть, – произнес Иван, осматривая свой ППШ. – Надо сходить. Да, а где у нас командир, или, блин, к кому обращаться? – Не знаю, – пожали плечами буквально все присутствующие. Хотелось есть… и наоборот. Набив брюхо трофейной едой, как назвали бойцы то, что нашли у немцев в личных вещах, выбрал момент и нашел местечко для уединения. Командир появился. Около двенадцати часов ночи мы по очереди осматривали помещения, и лейтенант вместе со связистом завалились в гости. Да, забыл сказать, вокзал остался за нами.