— Да, логичен, — повторила Крылова, — любите вы, мужчины, чтобы все логично было. — Мне кажется, сотрудники Следственного комитета любят то же самое, — рассмеялся Гуревич, — это входит в их должностные обязанности. — Возможно, — кивнула Крылова, — а еще мы любим, чтобы логические построения подкреплялись, так сказать, доказательной базой. Ну или минимум не опровергались. Кстати, Герман, а где вы сами были в то время, когда случилась авария? Вопрос нисколько не смутил Гуревича. — Это же около семи вечера было, верно? Я был уже дома. В тот день я во второй половине дня много мотался по городу и, когда закончил с делами, в офис возвращаться уже не хотелось. Надеюсь, вы меня не выдадите Герасимову. Только между нами, он иногда бывает настолько занудным, что нет сил терпеть. — Не беспокойтесь, обещаю Герасимову ничего не рассказывать. У меня вот только возникает вопрос. Если вы были дома, то кто же тогда в это время мог приезжать в садоводство на мотоцикле, который принадлежит вашему сыну? Сам Сергей не мог, он ведь у вас в Москве учится, приезжает только на выходные. Я правильно говорю? Лицо Гуревича застыло, словно каменная маска. — С чего вы взяли, что там был мотоцикл моего сына? — Ох, Герман, в каком веке живем? Сейчас никогда нельзя быть уверенным, что тебя не снимают. Я, конечно, понимаю, никто не ожидал, что мы будем так глубоко копать, как вы выразились, банальную пьяную аварию. Мы бы и не стали, но слишком много всего закрутилось одновременно. Если бы Белоусов был убит хотя бы на месяц позже, все было бы совсем иначе. А так, знаете ли, суп стал слишком густым, превратился в кашу. Пришлось взять вилку и покопаться. — Какой суп, какая каша? — не выдержали нервы у Гуревича. — Что вы вообще несете? — Ну вот, вы нервничаете, весь образ испортили, — расстроенно протянула Виктория, — в кино злодей на вашем месте должен быть хладнокровен, должен совершить что-то необычное, что-то дерзкое… и потом погибнуть от руки главного героя. — Вот только не надо делать из меня злодея, — вспыхнул Гуревич, — главное, вы сами сильно в образ не входите, а то и впрямь пристрелите меня здесь для достоверности. Героиня вы наша. — Мне не из чего, — простодушно призналась Крылова, — я оружие, как правило, не ношу. — Это радует, — Гуревич утомленно провел рукой по лбу, — но вы мне так и не сказали, с чего вы взяли, будто там был мотоцикл моего сына? — Так ведь садоводство не такое уж и заброшенное. Если проезжать вахту, то третий дом от нее вполне даже ничего. Там дядечка один живет, он на зиму в квартиру перебирается. А чтоб за домом присматривать, он повесил четыре камеры. Две в доме и две во дворе. А рекодер, представляете, у него в подвале спрятан, за железной дверью. Пока до него доберешься, уже десять раз сигнализация сработает, и группа захвата приедет. Кстати, говорит, уже два раза дом его обокрасть пытались. Бомжи зимой ведь где только не лазят, сами знаете. — Не знаю, — фыркнул Гуревич. — Лазят, представьте себе. Так вот, этот дядечка, он еще любит зимой куда-нибудь на теплые моря улетать недельки на три-четыре. Счастливый человек, может себе позволить. В связи с этим он в свой рекодер такой жесткий диск поставил, чтобы памяти хватало на все время его отпуска. Во всяком случае, на месяц хватает, это точно. Представляете, у всех памяти дня на три, на неделю максимум хватает, а у него на месяц. И вот на записи с одной из уличных камер мы увидели мотоцикл. Он проехал в сторону заброшенного участка примерно за час до грузовика. А обратно не выезжал вовсе. Странно, верно? Я думаю, обратно он уехал в фургоне. Позже его сгрузили в укромном месте. К сожалению, по камере нельзя определить, кто едет на мотоцикле, человек был в шлеме, но сам аппарат идентифицировать можно. — Скажите еще, что номера разглядели, — с иронией произнес Гуревич. — Нет, номеров на нем не было, так же, как и на том мотоцикле, на котором катается ваш сын. — Тогда это, конечно, улика. — Ирония в голосе Гуревича превратилась в неприкрытую издевку. — В городе вообще редко мотоцикл с номерами встретишь. Мотопатрулей у нас нет. Так что гоняться за ними некому, вот и борзеют. — И ведь что интересно, мотоцикл-то красный. — В этом что может быть интересного? — В этом интересно то, что господин Баженов рассказывал на допросе про то, как рядом с ним останавливался мотоциклист, и мотоцикл у него был именно красного цвета. Я говорю про день убийства Николая Белоусова. — К чему вы клоните? В городе полно мотоциклов, из них, наверное, половина красные. Вы ведь не станете утверждать, что это я заманил Белоусова на карьер. Куда он поехал, не мог знать никто, только Баженов. — Ну насчет «не мог» я бы не стала утверждать так категорично. У вас в здании установлена замечательная телефонная станция, с которой можно прослушивать все разговоры подключенных к ней абонентов. Вы не стали стирать записи наблюдения за тот день, возможно, и правильно, если бы стерли, это насторожило бы меня еще больше. — Что же там такого интересного показывают ваши записи? — Гуревич закусил губу, было видно, что он нервничает все сильнее. — Саму станцию они не показывают, однако видно, что вы пришли в помещение охраны сразу после того, как Белоусов сообщил вам, что похититель хочет с ним связаться. Как только разговор Белоусова и неизвестного нам пока человека окончился, вы выбежали из комнаты охраны, прямо в коридоре сделали звонок Герасимову, после чего поспешно уехали. О чем вы говорили с Герасимовым? — Я уехал домой, предупредил Герасимова, что меня не будет. Что здесь странного? — Судя по записи, разговор был несколько длиннее и эмоциональнее, чем вы описываете. В чем вы правы, так это в том, что действительно вы поехали домой. Но только для того, чтобы переодеться, взять мотоцикл и отправиться на место встречи Белоусова с похитителем. Ведь ваш дом находится в том же направлении от города. Вам было очень удобно, был приличный запас времени, пока Баженов ходил за деньгами. — То, что мой дом расположен на том же выезде, вообще ни о чем не говорит. — Само по себе это ни о чем не говорит, но если мы посмотрим фото, которое сделано с записи, полученной в поселке, и сравним его с фотографией, которую ваш сын выкладывал прошлым летом в Инстаграм, то увидим интересное совпадение. Уж очень мотоцикл хорош. В городе не так много красных БМВ такой модели. И вряд ли в городе найдется еще один подобный, на котором размещена эмблема прошлогоднего московского байкерского фестиваля. Эмблему на записи видно очень плохо, но силуэт полностью идентичен. А если в придачу отпечаток протектора мотоцикла совпадет с тем, что мы зафиксировали на месте убийства Белоусова, то получается совсем плохая история. Получается, что вы замешаны сразу в двух убийствах. А ведь это пожизненное. Что делать будем, Герман? — улыбнулась Виктория. — Сдаваться? — А что еще остается? Не вставая, Гуревич выбросил руку вперед и ударил ребром ладони ей в горло. Вика не могла не то что кричать, она с трудом могла глотать воздух. Инстинктивно она обеими руками схватила себя за горло, словно пытаясь расстегнуть слишком тугой воротник. Поэтому она не смогла защитить себя и от второго удара, уже кулаком, после которого она, дернувшись всем телом, упала на пол и потеряла сознание. Придя в себя, она не сразу поняла, где находится и что только что произошло. Голова нестерпимо гудела, а начавшее отекать горло затрудняло дыхание. — Он ушел, — с трудом прохрипела она, — вы слышите, он уже ушел. Виктория попыталась встать. Ухватившись рукой за кресло, она кое-как поднялась на ноги и сделала шаг по направлению к двери. Но как только она отпустила спинку кресла, как запертая дверь метнулась куда-то в сторону, а в лицо ей бросилась столешница с так и недопитыми чашками кофе. Только вернувшееся сознание вновь сжалось до размеров маленькой светящейся песчинки и вдруг погасло. Виктория не могла ни видеть, ни чувствовать, как жизнь утекает из нее вместе со струйкой льющейся откуда-то из-под волос крови. «Он ушел. Вы слышите, он уже ушел», — прохрипело в динамике. В это же мгновение Мясоедов выскочил из машины и, на бегу доставая пистолет из наплечной кобуры, бросился ко входу в офисное здание. Реваев, как мог, поспешил за ним. Вахтер, увидев вооруженного человека, остолбенел. Жора удивительно легко перемахнул через турникет и ворвался в закуток охранника. — Следственный комитет. Отвечаем быстро. Гуревич уже спустился? — Гуревич? Спустился, — пожилой вахтер взволнованно кивал после каждого слова, — вот только что. Через служебный выход прошел. На парковку. Вон та дверь. — Он услужливо показал рукой. Мясоедов метнулся к служебному выходу. На мгновение он обернулся и крикнул Реваеву: — Его кабинет проверьте. Что с Викой. Реваев предъявил удостоверение ничего не понимающему охраннику, а затем, пройдя через турникет, поманил его рукой: — Пойдем-ка со мной. Покажешь дорогу. Осознавая, что спорить бессмысленно, охранник тяжело вздохнул и поспешил к полковнику. Когда Жора выбежал на служебную парковку, черный «туарег» как раз проезжал под автоматическим шлагбаумом. Мясоедов не успел прицелиться, как машина свернула за угол. Жора бросился обратно в здание. Когда он пробегал мимо вахты, на первом этаже уже никого не было. Он выскочил из подъезда и в несколько гигантских прыжков преодолел расстояние до своей машины. Внедорожник с ревом рванул с места, чудом не зацепив парковавшийся по соседству белый универсал. На удачу Мясоедова, на выезде основной парковки образовался небольшой затор, и он смог увидеть, как черный «туарег» вливается в городской поток и уходит вправо. Включив спецсигнал, Жора направил машину на выезд по полосе въезда. Он видел искаженное лицо водителя встречной машины, он почти физически почувствовал его отчаянные попытки затормозить, он даже успел понять, что именно кричал ему, беззвучно шевеля губами за закрытыми стеклами автомобиля, этот человек. Затем искаженное страхом и негодованием лицо исчезло, «лендкрузер» благополучно выскочил на дорогу и устремился вслед за набиравшим скорость «фольксвагеном». Жора, кое-как управляя машиной одной рукой, нашел в телефонной книжке номер Пахомова и нажал вызов. «Туарег» резко свернул на второстепенную улицу. Повторяя его маневр, Жора выронил телефон, но звонок уже перешел на громкую связь. — Слушаю, — раздался недовольный голос Пахомова. — Слушай внимательно, — скомандовал Мясоедов, — объявляй в перехват черный «туарег», номер «Аня, три семь семь, Катя, Катя». Вторая «Катя» не точно, плохо видно, но скорее всего. Сейчас идем, — он бросил быстрый взгляд на навигатор, — по Горького на выезд из города. Я на «лендкрузере» ноль ноль третий. Пусть не вздумают меня тормозить. Ты все понял? — Я понял. Удачи, — коротко ответил Пахомов и отключился. «Туарег», не сворачивая, прошел последнюю развязку и вырвался за пределы города. Откуда-то сбоку, с объездной, сверкая иллюминацией, выскочила патрульная машина. К удивлению Мясоедова, небольшой «форд» бодро держал скорость, не позволяя «туарегу» оторваться. Однако догнать Гуревича тоже не удавалось. На бешеной скорости они промчались километров десять. Шоссе было относительно свободно, и машины стремительно маневрировали, обгоняя нечастые попутки. Не сбавляя скорости, Гуревич пошел на обгон фуры, с трудом разминувшись со встречным автобусом. «Форд» сунулся было за ним, но в последний момент водитель дал по тормозам и вернулся в свою полосу. Жора, не желая терять время, пошел на обгон по бровке, оставляя после себя клубы желто-серой пыли. «Туарег» свернул влево, уходя с трассы. Не думая, Мясоедов изо всех сил вывернул руль и проскочил встречную полосу, в считаных сантиметрах разойдясь с тяжелым грузовиком. — Да сколько можно, он же так убьет меня, — пробормотал Жора, опуская водительское стекло. Стрелять левой рукой, да еще в подпрыгивающей на ухабах машине, было неудобно. Жора выстрелил дважды, но без всяких видимых результатов. «Туарег» не сбавлял скорости. Патрульный «форд» безнадежно затерялся сзади, не решаясь гнать по разбитой дороге. Майор крутанул руль и съехал с проселка. Теперь он мчался по зеленому полю, которое, к его радости, оказалось гораздо ровнее разбитой колеи. Он быстро набрал скорость и сблизился с «туарегом». С такого расстояния он должен был попасть, даже стреляя левой рукой. На всякий случай Мясоедов вновь выстрелил дважды. «Фольксваген» дернулся и чуть было не пошел в занос, но Гуревич сумел удержать машину на ходу и свернул к лесу. — Вот неугомонный. — Еще двумя выстрелами Жора пробил переднее колесо внедорожника. «Туарег» вильнул и остановился. Держа оружие наготове, Мясоедов выскочил из машины. Он находился чуть сзади «фольксвагена», поэтому не мог видеть Гуревича сквозь затонированные стекла его автомобиля. — Выходи медленно и держи руки на виду. — Жора медленно смещался так, чтобы оказаться сбоку от водительского места. Гуревич выстрелил прямо через затонированное стекло. Мясоедов не понял, где именно прошла пуля, да и не пытался понять. Услышав выстрел, он бросился в сторону, неудачно ударившись локтем о землю, перекатился через себя и вновь дважды нажал на спусковой крючок. В водительской двери «туарега» на небольшом расстоянии друг от друга появились два аккуратных отверстия. — Попал? Не попал? — пробормотал Жора и, не поднимая головы, крикнул: — Попал? Водительская дверь распахнулась, однако из машины никто не вышел. — Попал, — простонал Гуревич, — врачей вызывай. — Врачей успеем, ствол брось, — скомандовал Жора. Что-то черное вылетело из внедорожника и упало в траву. Мясоедов осторожно поднялся и подошел к «туарегу». Обе его пули попали Гуревичу в левое бедро. Он сжимал руками раненую ногу и скрежетал зубами от злости. — Куда бежал, дурачок? Бежать ведь некуда, Земля маленькая. Поверь мне, я глобус видел. Гуревич протяжно застонал. — Что еще оставалось? Кто мог подумать, что вы мотоцикл опознать сможете. — Ну вот и набегался. Мясоедов не стал говорить Гуревичу, что половина выложенной ему Крыловой «информации» была чистой воды блефом, и все, что они знали, так это то, что мотоцикл действительно был. Прочих подробностей запись, сделанная черно-белой камерой низкого разрешения, им сообщить не смогла. — Кровищи-то сколько, — протянул Жора, — надо тебя перевязать, наверное, а то ведь до врачей не дотянешь. — Вызови же скорую, — скривился от боли Гуревич. — Сам себе вызови, я телефон уронил, — буркнул Мясоедов. Пока Гуревич безуспешно пытался окровавленными пальцами разблокировать телефон, наконец, осторожно преодолевая ухабы, подъехал патрульный «форд». Из него с оружием на изготовку выскочили двое полицейских. На всякий случай Жора достал из кармана удостоверение и выставил его перед собой, словно щит. — Спокойнее, здесь уже все на сегодня отстрелялись. И вызовите этому засранцу скорую. Не дай бог, помрет, а ему еще показания дать надо. Аптечка у вас есть? Жгут дайте, пусть ногу себе перетянет. Бинт тоже тащите.