— Я так понимаю, если бы не показания, ты бы меня здесь добил. — Гуревич бросил на сиденье измазанный в крови смартфон. — Да ладно, не выдумывай, — усмехнулся Мясоедов, — это для тебя слишком хороший вариант был бы. Я же как? Я за справедливость. А разве справедливо, когда человек наворотил делов, а потом раз, пулю в лоб схлопотал, и нет его. А помучаться? Так что мы тебя сейчас перевяжем, врачи тебя подлатают, а потом у тебя будет много времени, я бы сказал, бесконечно много, чтобы предаваться размышлениям о смысле жизни. Полицейский принес из машины бинты и жгут. Жора некоторое время наблюдал за тем, как Гуревич пытается перетянуть себе раненую ногу, затем в сердцах сплюнул: — Ну кто так перетягивает? Так ведь и вправду помрешь. Дай сюда. — Перетянув рану и наложив повязку, он выставил вперед окровавленные руки и повернулся к патрульным: — Ребята, тащите воду. У меня в багажнике бутылка лежит. А то я как маньяк какой-то. Кое-как отмыв руки, Жора вытер их о траву. Гуревич был совсем плох, однако сознание не терял. Сильно побледнев от потери крови, он негромко стонал. Мясоедов посмотрел на него, хотел что-то сказать, но только покачал головой и направился к «лендкрузеру». Открыв дверь, он нашарил на полу свой телефон и набрал номер Крыловой. Связь с абонентом установить было невозможно. Жора чертыхнулся и позвонил Реваеву. Полковник ответил почти сразу. — Как она? — коротко спросил Жора. — Нормально, — отозвался Реваев, — небольшой отек горла, пару дней будет пить бульоны. — Бульоны — это хорошо. Бульоны — это полезно, — улыбнулся телефону Мясоедов. — А что у тебя? — поинтересовался полковник. — Все живы, — отрапортовал Жора, — но если врачи не поспешат, то ситуация может измениться. — Хотелось бы все же с ним пообщаться, — мягко намекнул Реваев. — Юрий Дмитриевич, — взмолился Мясоедов, — я его на своей не повезу, потом ведь сиденья вовек не отмыть. А мне машину продавать скоро. Я и так сегодня на ней как на скачках прыгал. — Я на тебя надеюсь, Георгий. — Реваев отключился. — А я на себя нет, — вздохнул Жора и убрал телефон в карман. Широким шагом он подошел к «туарегу», возле которого по-прежнему в ожидании прибытия «скорой» топтались полицейские. Гуревич уже не стонал, нога его благодаря наложенной повязке кровоточила гораздо меньше, однако кровь все равно выступала сквозь марлю. Мясоедов обхватил Гуревича за плечи и начал вытаскивать из машины. Тот испуганно дернулся, не понимая, что происходит. Жора уложил раненого на спину рядом с машиной, так что его ноги остались в салоне «фольксвагена», приподнятые над землей. — Так, пожалуй, лучше будет, — удовлетворенно пробурчал Мясоедов. — И охота тебе с ним возиться, — с усмешкой бросил один из патрульных. — Очень уж с ним следователь пообщаться хочет, — развел руками Жора, — вода-то осталась? А то пить охота, сил нет. Полицейский принес бутылку, в которой оставалось немного воды. Жора открутил крышку и приложился к горлышку. Вода была теплой и невкусной. Он сделал пару глотков и прислушался. Где-то вдалеке, постепенно приближаясь, завывала сирена. — Похоже, «скорая» едет, — поднялся на ноги сидевший на корточках второй патрульный, — быстро сегодня, повезло. Порой час ждать приходится. — Повезло, — задумчиво повторил Мясоедов, глядя, как белый микроавтобус с красной полосой на борту медленно съезжает с шоссе, — повезло. Глава 10 3 июня этого года Все две недели, что мужчина приходил на чердак, он укладывал тяжелые пакеты и пластиковые бутыли, которые приносил с собой, в самые дальние и темные углы огромного помещения, прикрывая их сверху уложенным на полу утеплителем. Обнаружить спрятанное можно было, только наступив на него, но кто будет ходить там, где скатная крыша опускается ниже человеческого роста? Сегодня мужчина принес последнюю партию песка, насыпанного в прочный желтый пакет. Этот песок, так же как и весь тот, что он приносил сюда раньше, мужчина заранее тщательно просеял через мелкое сито. Он не мог допустить, чтобы невесть откуда взявшийся камушек или комочек глины спутал все его планы. Прикрыв за собой дверь, мужчина принялся за работу. Он забрался на горизонтальную балку, соединяющую опорные столбы, и при помощи шуроповерта прикрепил точно к такой же балке, только расположенной наверху, металлический ролик, а в полуметре от него — еще один, точно такой же. Затем он пропустил через них тонкий, но достаточно прочный канат. После этого он прошелся по чердаку и собрал в кучу все спрятанные им ранее пакеты с песком. Вскоре весь песок, ровно пятьдесят килограммов, был пересыпан в один большой мешок, который затем был накрепко перевязан одним концом каната. Подергав веревку, мужчина удовлетворенно вздохнул, он не зря провел время в Интернете, разглядывая морские узлы. Дальше предстояло самое сложное. Мужчина потянул на себя свободный конец каната и с трудом поднял тяжелый мешок на самый верх, вплотную к ролику, после чего определил нужное расстояние и завязал в этом месте толстый узел, просунув в него небольшой обрезок арматуры. На некотором расстоянии от узла он привязал тонкий прозрачный пакет, который прямо перед этим наполнил бензином из одной из бутылок. Отрезав лишний кусок каната, он выпустил его из рук. Мешок с песком тут же полетел вниз, кусок арматуры и пакет с бензином взлетели вверх. Металлический штырь звонко ударился о ролик и застопорил дальнейшее движение. Мешок с песком повис в воздухе в нескольких сантиметрах от нижней балки. На всякий случай мужчина попробовал приподнять мешок руками. Наполненный желтоватой жидкостью пакет плавно заскользил вниз. Оставалось совсем немного. Он еще раз прошелся по чердаку, расставляя на поперечных балках пластиковые бутылки с бензином. Каждая бутылка стояла возле опорной колонны. Этого должно было хватить, чтобы вспыхнуло все разом. Мужчина видел, что все деревянные конструкции пропитаны огнезащитной жидкостью, от чего имели бледно-розовый цвет. Однако он прекрасно знал, что подобная обработка защищает только от инспектора пожнадзора, но никак не от возгорания. Он открыл одну из бутылок и прошелся вдоль нижней балки, как следует проливая ее бензином, который моментально впитывался в древесину. Мужчина достал зажигалку и крутанул колесико. Настало время зажечь свечи. На всякий случай он зажег сразу три и как следует закрепил их на нижней балке прямо под пакетом с бензином. Свечи были хорошие, толстые. В прилагаемой этикетке было указано, что время горения не менее пяти часов. Он проверял, вышло даже больше. Но так много и не понадобится. В мешок с песком была вделана маленькая металлическая воронка, наподобие дозатора, который надевают на бутылки бармены. Мужчина осторожно, чтобы не повредить мешок, выдернул заглушку. Тонкая струя песка полилась на пол. Время пошло. У себя в гараже он несколько раз проделывал этот эксперимент. Результат все время был разным, но разница была совсем невелика. Две-три минуты. Так что он мог довольно точно предсказать будущее. Примерно через один час двадцать минут мешок с песком опустеет, а пакет с бензином двинется вниз и коснется пламени свечи. А дальше огонь сделает свое дело. Огонь знает, что ему нужно делать. Огню не впервой. Мужчина поспешно уложил в портфель шуроповерт и покинул чердачное помещение. 2 июля этого года — Ты знаешь, что Реваев — гений? — Вика захлопнула дверь «лендкрузера» и откинулась на спинку сиденья. — Кто бы сомневался? — усмехнулся Мясоедов. — Рассказывай, что раздобыла. И вообще, что мы тут делали? — Ты помнишь, Реваев приказал нам походить по парковке и незаметно поснимать людей, которые там находились? — Помню, конечно, особенно слово «незаметно» мне запомнилось, — недовольно фыркнул Жора, — с моими габаритами трудно быть незаметным. — Так вот, — Вика не обратила никакого внимания на недовольство Мясоедова, — я просмотрела все записи и прогнала их через программу распознавания лиц. — И что, неужели кого-то обнаружила? — Нет, — покачала головой Крылова, — никого. — Вот я и говорю, — вздохнул Мясоедов, — как два дурачка там бродили, и все без толку. — «Дурак» — это слово мужского рода, ко мне отношения не имеет, пора бы вам, товарищ майор, это усвоить. — Виктория приняла гордый вид, словно сидящая на троне императрица. — Я еще просмотрела записи камер на парковке. — Мы их все просматривали, лица заходившего в подвал человека не видно. — Это понятно, — небрежно отмахнулась Крылова, — на это я и не надеялась. Я смотрела на машины. — Так он же пришел и ушел своим ходом, — удивился Жора. — Господи, Мясоедов, как ты мог стать оперативником? — простонала Виктория. — Ну где хоть искра интеллекта? — Вот только не надо, — рассердился Мясоедов, — я в нашем выпуске самый искрящий был, чуть не отчислили за яркость. — Видать, давно это было, постарели вы, товарищ майор. — Крылова ехидно улыбнулась. — То, что я для тебя старый, это я уже понял, — разозлился Мясоедов, — не надо мне об этом постоянно напоминать. По делу тебе есть что сказать? Жора в очередной раз пожалел, что в машине нет сигарет. Ему страшно хотелось курить. Еще больше ему хотелось высадить Крылову из машины и умчаться куда-нибудь за город, туда, где нет других машин, нет светофоров, а главное, нет других людей, и нет этой совсем обнаглевшей девицы. Он машинально нажал кнопку стеклоподъемника и опустил стекло, в салон ворвался горячий пыльный воздух. Все так же машинально Жора поднял стекло, а затем вновь опустил. — Не сердись, — пальцы Виктории коснулись его руки, — Жора! — Что «Жора»? — Мясоедов резким движением отдернул руку. — Вернемся из командировки, попрошу перевести меня в другую группу. Хватит с меня выкрутасов. Он замолчал. Его широкая грудь с шумом выталкивала и вновь вбирала в себя воздух. Крыловой захотелось на миг прижаться к этой сильной груди и, затаившись, слушать, как она дышит, как бьется где-то внутри ее такое могучее, такое большое сердце. — Тебе дальше рассказывать? — сухо спросила она. — Говори уж, — не поворачивая головы, отозвался Мясоедов, — работа есть работа. — Так вот, я отсмотрела все машины, которые были на парковке, и нашла одну, из которой никто не выходил. — В смысле? — Без смысла. Машина приехала еще до нашего появления, встала на парковке так, что из нее было все видно, и уехала почти сразу после того, как из подвала вынесли мальчика. — И что это за машина? — заинтересовался Мясоедов. — Это такси, я сейчас как раз встречалась с водителем в диспетчерской. — И что, он был один или с пассажиром? Он смог кого-то опознать? — С пассажиром, но опознать он сам никого не смог бы, сказал, что лица пассажиров вообще не запоминает. Но, на наше счастье, его пару раз грабили прямо в машине. — Бывает, — кивнул Мясоедов, — когда-то по такому делу работал, давно, правда. По ночам особенно клиенты веселые попадаются. — Так вот, после того как этого мужичка второй раз ограбили, он вмонтировал в козырек видеорегистратор, который снимает все, что происходит в салоне. Как сам говорит, регистратор, если не знать, заметить невозможно. — То есть он пассажира этого снял? — уточнил Жора, и без того понимая ответ.