* * * Я с удовольствием разглядывал машины, людей, правда на улице их было мало, а те немногие, которые встречались, были одеты и выглядели как-то однообразно, и, разинув рот, смотрели на нас. В гостинице людей почти не было, только на ресепшене, за стойкой, стояли симпатичная женщина в полувоенной одежде и мужчина с воинской выправкой и в одеянии, напоминающем китель. Они интересом стали нас разглядывать. Я с Тариэлем взялся заполнять формуляры на всех, в которых были довольно странные вопросы. Такие, как, допустим, «как вы относитесь к нашему государству» или «как политика партии влияет на вашу жизнь», а когда мы протянули золото для расчетов, то кассир куда-то удалилась и через несколько минут на нас напали и стали вязать. Правда, для нападавших так просто все не закончилось, я успел среагировать и, не доставая меч, свалил двоих в форме ударами рук. – Никого не убивать, – орал я, – оружие не обнажать! Правда, Иваста успела обернуться и стояла, оскалив клыки, над поверженным Ирвином, которого сильно приложили по голове, и тот лежал не шевелясь. А Брюс успел отрубить одному из нападавших кисть руки, и я очень опасался, чтобы те не начали стрелять. А вот Тариэль вдруг пропал, раскидал нападавших на него людей и исчез. Отбившись от первого натиска, мы медленно отступали, я подхватил Ирвина и взвалил его на плечо. – Давайте все успокоимся и просто поговорим, – повторял я как мантру. – Нечего с вами разговаривать, вы должны просто положить свое оружие и сдаться. Считаю до трех, – проговорил один из нападавших. На голове у него была каска с опущенним забралом из пластика, по всей вероятности прозрачного, хоть и затемненного, поэтому что-то разглядеть я не мог. Я видел, как он закончил счет и поднял оружие. Не знаю, что со мной произошло, я просто на автомате выбросил руку в сторону предполагаемой опасности. Какая-то дымчатая, серого цвета субстанция отделилась от руки и накрыла стрелявшего, и даже летящие в нас пули, которые я почему-то видел. А потом они с негромким хлопком растворились в пространстве. Все, и я в том числе, просто обалдели, нападавшие замерли в замешательстве, а мы уже были прижаты к стене, и деться нам было просто некуда. – Я предлагаю вам вызвать вашего командира или того, кто может принимать решения. – Стоять и не двигаться, – прокричал кто-то, – сейчас звонят куда следует. Стояли мы долго, Ирвин пришел в себя, но видно было, как ему плохо. Его пошатывало. Все наши вещи находились на лошадях, у входа в гостиницу. – Дайте воды, человеку плохо, – попросил я. – Ничего, потерпите, – прозвучало мне в ответ. Меня это просто взбесило, конечно, наложился отпечаток и от сущности Алекса, и то, что в последнее время я не имел отказа ни в чем, правда у меня не было ни капризов, ни чрезмерных требований. – Если через несколько минут нам не дадут воды, я клянусь, что начну уничтожать всех здесь присутствующих, – и поднял вверх правую руку, вокруг которой образовалась дымчатая субстанция. – Хорошо, сейчас воду принесут, – стали успокаивать меня, и через некоторое время бледная и трясущаяся от страха служащая протянула мне простую армейскую флягу. Стоило мне ее взять, как она резко отскочила. – Спасибо, мадам, – проговорил я и, улыбнувшись, поклонился ей. У моего правого бедра терлась Иваста, а за спиной, с левой стороны, замер Брюс с обнаженным мечом. Напоив Ирвина и напившись сами, мы вернули флягу девушке. Вдруг в холле все пришли в движение, и перед нами предстал довольно полный, небольшого роста военный с большой красной звездой на одном рукаве и с не менее большим шевроном на другой. Внимательно осмотрев нас глубоко посаженными небольшими глазками, он непроизвольно потер руки и спросил: – Кто вы и что вам у нас надо? – Мы простые путешественники. – И что простые путешественники забыли на территории Анклава Советских Республик? – Да мы даже и не знаем, куда попали, наверное, произошел сбой в программе, вот нас и закинуло сюда. – Значит, сбой в программе, ну что же, вполне допустимо, думаю, нам надо все это спокойно обсудить. Вас сейчас покормят, напоят, окажут медицинскую помощь, кому требуется, и расселят. После того как успокоитесь и придете в себя, мы продолжим с вами беседу. Военный повернулся и пошел к выходу, за ним потянулись и остальные. Когда он был уже почти у самого выхода, что-то громко хлопнуло, и нас стало накрывать белесым облаком. * * * «Ох, как же все хорошо вышло!» – думал Иван Муров, когда газ выветрился и он рассматривал лежащих у стены незнакомцев. Огромный волк, которого он вначале принял за собаку, вдруг начал меняться и превращаться в красивую девчонку, при этом совершенно голую, лишь лохмотья, по всей вероятности, бывшие когда-то одеждой, немного прикрывали ее тело. – Сколько они еще проспят? – спросил он сопровождающих. – Не менее часа, – ответил армейский доктор, находившийся тут же. – Тогда осторожно, чтобы никому не навредить и не разбудить их раньше времени, отправить в сектор «А» тюрьмы, всех определить в разные камеры и исключить общение. А через час я и следователи их навестим. Он проследил, как незнакомцев грузили в подошедшие микроавтобусы и увозили. Сам не спеша уселся в «Жигули» и закрыл двери, отрезая себя от жаркого дня, здесь, под кондиционером, было тихо и спокойно. – Давай в казематы, – сказал он водителю и откинулся на кожаное сиденье. «Жигули» мягко тронулись и понеслись по городским дорогам, к невзрачному зданию, похожему на большой серый куб с узкими окнами, забранными решетками. На воротах охрана только заглянула внутрь салона автомобиля и, дав отмашку, пропустила их на территорию тюрьмы. Или, как в народе ее называли, «казематы». На крыльце его встретил начальник тюрьмы, высокий и худой, с желтоватой кожей, говорят, у него язва, но в отставку идти не хочет, объясняет, что надо ему еще год дослужить, чтобы уйти с почетом. – Организуй чего-то холодного, и принесите в комнату для допросов. Кстати, следователи прибыли? – Так точно, прибыли, – доложил начальник тюрьмы. – Ну, тогда пошли. К тому времени, как приехавшие с начальником тюрьмы поднялись в допросную, им доложили, что пленники начали приходить в себя. «Ну что же, – прихлебывая холодный апельсиновый сок, подумал комиссар, – пора начинать». – Давайте вначале того парня, которого ударили по голове… Его хоть доктор осмотрел? – Да, осмотрел, товарищ комиссар третьего ранга, дал таблетки и сказал, что ему нужен покой, но решать вам. – Вот я и решаю, давайте его сюда, – голосом, не терпящим возражений, приказал Муров. Притащили парня, вернее пришел он сам, его усадили на прикрученный стул и стали задавать вопросы. Парень что-то пытался сказать, но понять его было невозможно. – Ты понимаешь, что тебе говорят? – спрашивали его следователи, парень кивал головой. – Тогда отвечай, – говорили ему, и все начиналось заново. – Ладно, с этим понятно, отведите его в камеру, и пусть врач еще раз его проверит, – решил комиссар. – Давайте сюда девицу. – Но она ведь совсем не одета, может, что дать на себя накинуть? – Вот и хорошо, не будет запираться, дадим одеться, – ответил Муров и захохотал. Но ушедших охранников долго не было, потом прибежал один и доложил, что когда они пришли и открыли дверь, то вместо девицы увидели огромного волка, тот прыгнул в приоткрытую дверь и побежал к камере, в которой сидел еще один из привезенных. – Стрелять вы напрочь запретили, и мы ничего не смогли сделать, – окончил доклад солдат. Муров задумался. – Давай, наверное, самого старшего из тех, кого привезли, или самого взрослого, он и разговаривал свободно, и, кажется, был самым здравомыслящим. И охранник убежал – выполнять указание. Наконец привели самого старшего, руки его были в наручниках, застегнутых спереди. Видно было, что пришедший цену себе знал и хоть опасался, но страха не показывал. – Ну вот мы снова встретились, – улыбаясь, проговорил Муров. – Несчастна та страна, в которой правят беспринципные и лживые люди, – ответил тот, усмехаясь Мурову в лицо. – Да как ты смеешь, будь рад, что еще жив и ты, и твои товарищи! – заорал Муров. Он не ожидал, что его обвинят во лжи. – Кстати, откуда ты так хорошо знаешь наш язык, в отличие от своих друзей? – Это мой родной язык, я тоже когда-то жил и даже служил под знаменем Ленина и Сталина. – Кого, кого, Сталина? Да его расстреляли за ревизионизм еще в 1920 году, более двухсот лет назад. Только Лев Давидович Троцкий смог создать по-настоящему великое государство. Давай с самого начала, кто вы и откуда, что делаете в АСР и что представляет собой девица, которая превращается в волка. – Рассказывать долго придется, да и вы вряд ли поверите. – Ничего, нам, да и тебе, спешить некуда. – Ну что же, вы слышали что-нибудь о ликантропах? – Хм-м, нет, а кто это? – Это, если по-простому, оборотни. Иваста, так зовут девочку, является их представителем, она – дочь князя ликантропов, – поднял я немного статус Ивасты. А потом вдруг понял, что зря это сделал, ведь передо мной как раз те, кто отрицает сословия, а с другой стороны, никто из парней не согласится на принижение своего статуса. Так что пусть будет как есть. – Почему мы не смогли ни с кем поговорить? Что странно: они нас понимают, а вот что-то сказать не могут. – Потому что им магически привили понимание языков, а вот чтобы разговаривать, надо учиться, по сути это дети, только учащиеся говорить слова. А я, как уже говорил, жил в СССР, а потом в России. – А что такое СССР и Россия? – СССР – это Союз Советских Социалистических Республик, построенный под руководством Иосифа Сталина, правда, просуществовал он недолго, всего семьдесят лет, а потом развалился на республики, которые выбрали капиталистический путь развития. – А, вот видишь, это еще раз подтверждает, что учение Троцкого самое правильное. Так, вы все записали? – спросил Муров писарей. – Пишите, все пишите. Ты говорил, что служил… Кем? – Был капитаном, командиром роты разведки в десантных войсках, ушел в запас по ранению, в двадцать пять лет. – А кто ты сейчас и как сюда попал? – Сейчас я принц-консорт, соправитель империи. Управляет ею моя супруга, а я, так сказать, при ней. Сюда попал случайно – или что-то сбилось в настройках портала, или проводник ошибся. Мы вообще-то шли короткими дорогами, там, где путь составляет несколько месяцев, его можно сократить до нескольких дней, перескакивая из одной реальности в другую. Я сам с этим столкнулся первый раз, но, как объяснил проводник, мир – это слоеный пирог, в определенный момент действительность разделяется и слои как бы двигаются параллельно друг другу, но история в одном из них идет по другому пути. Вот как-то так.