– А я? – Поговорите с Лягушачом. – О чем? – У него есть Ключ от Стены, которой обнесена Внутренняя Нуария. Без него туда не пройти. Там владения Разводящера, там ваш друг. – Час от часу не легче! Я решительно толкнул вафельную калитку. Под кедами зашуршала сахарная пудра. Я дважды чихнул, ненамеренно предупредив хозяина о визите. Из распахнутого леденцового окошка донеслось вальяжно-утробное: – Входы-ы! Не запы-ы-ырто! Внутри, в противовес царящему снаружи сумраку, было светло и уютно. Под потолком висела лампа – стеклянный пузырь, о стенки которого бились десятки светлячков. В глубоком кресле сидело существо, более всего похожее на лягушку, вылепленную из мармелада. Подобно хамелеону, оно непрестанно меняло оттенки – от мандаринно-оранжевого до яично-желтого, от ярко-красного до ядовито-зеленого. Кажется, это было связано с пищеварительными процессами. Лягушач один за другим отправлял в рот лежащие на блюде профитроли и пирожные-картошки. Его раздутое желеобразное тело было завернуто в подобие бархатной шторы с золочеными кистями, обильно перепачканной сахарной пудрой и шоколадом. – По какому вопросы-ыу? – осведомился Лягушач. – Мне надо во Внутреннюю Нуарию. – А знаешь ли ты-ы-ы… – Лягушач приоткрыл безгубый рот, выпуклые глаза бессмысленно уставились в потолок. – Впрочем, это все равно-о-о… – Помогите мне, пожалуйста. Я тут новенький. Не знаю, к кому обращаться. Сказали, что к вам! – Верно-о-о… Я главны-ы-ый… Я вспомнил крысу, прятавшуюся в чучеле Чумного Доктора и тоже считавшую себя большой шишкой. С местными надо держать ухо востро! – Что ты мне гото-о-ов дать за Ключ? – А что вы хотите? Существо дожевало очередной профитроль, даже не предложив мне угоститься, и, закатив глаза, задумалось: – Что у тебя в кармане-ы-ы? Я достал помятое объявление с портретом Влада: – Это мой друг. Лягушач выпучился на объявление. Затем проворно скомкал его лапами, запихнул в рот и шумно сглотнул. – Да что ж такое-то?! – всплеснул руками я. – Вы тут все какие-то… Пришибленные! Лягушач сыто отрыгнул: – Не надо волнуо-о-оваться… Он пошарил лапой в складках тоги-портьеры, извлек наружу изящный ключ в форме крошечного скелетика на серебристой цепочке очень тонкой работы. – Что вы хотите взамен? – Сущий пустяк, – пробулькал Лягушач. – Твою дружбу с Влы-а-адом… – То есть как? – Хочешь верны-ы-ыуть друга? – Ну, разумеется. За этим и пришел. – Ну, вот и славно-о-о. Он вернется, но будет уже не друг, понятно-о-о? – Фигня, – рассердился я. – Считаете, я тут буду своей дружбой торговать?! Вы, лягушка… Лягушач забулькал, заурчал, затрясся всем телом. Тут на меня нашло что-то несвойственное. Я коротко ткнул Лягушача черенком весла. Он тотчас прекратил булькать и урчать, недоуменно уставился на меня: – Ты-ы-ы чево-о-о? Угрожы-ы-ать? Вместо ответа я ткнул его веслом еще разок. Посильнее. Лягушач захлопал глазками, раззявил безгубый рот. Затем стянул с шеи цепочку с ключом, швырнул в меня: – Уходы-ы-ы… Гнусный мальчиы-ы-ышка… Он чуть не плакал. Даже стало его немножечко жалко. Тут я посмотрел на мотыльков, запертых в лампе. Гулять так гулять! Я спрятал ключ в карман, сорвал лампу. Выйдя из домика, ухнул ею о пряничное крыльцо. Десятки светлячков, радостно трепеща крыльями, вырвались на волю. Лягушач утробно завывал вслед, грозя возмездием, но мне было легко и весело. Кажется, я начал осваиваться. – Ну, как все прошло? – проскрежетал кот, дожидавшийся у калитки. – Без проблем вообще! * * * Покинув поместье Лягушача, мы вновь углубились в лес. Сперва в тумане виднелись силуэты елей, но на смену им скоро пришли грибы. И я говорю не о тех грибах, из которых получается замечательный суп, – эти, нуарийские, были под три-четыре метра! Мы прошли еще немного, когда грибной лес ожил, в тумане замелькали хищные силуэты. – Что еще за напасть?! – Орви, – ответил кот непонятно. Туман расступился, и я увидел орви. Было их десятка два. Напоминали «козлов», через которых нас заставляли прыгать на «физре». Массивные тела-кирпичи на четырех длинных ножках. Двигались они весьма проворно, и с обоих торцов туловища – по зубастой пасти. Я поудобнее перехватил весло, приготовившись сражаться. Евгений нервно крутил хвостом-рычагом. Хищники скакали, не решаясь приступать к атаке… Наконец один орви, по виду самый матерый – на боку прореха, из которой неопрятно торчал серый пух, – лавируя между стволами грибов, двинулся на нас. Он приближался. Жадно причавкивал, лязгал зубищами, роняя с них клочья пены. Хорошенько разогнавшись, оттолкнулся задними ногами от мохового ковра и… Бабах!!! Бабах!!! Сумрак рассеяла двойная вспышка. Хищника отбросило, он дважды перекувыркнулся в воздухе и скрылся в тумане. Остальные, досадливо ворча и похрюкивая, бросились прочь, в чащу… На тропу вышел высокий широкоплечий мужчина. Он на ходу переломил стволы дробовика, выбросив гильзы, заправил патроны. На нем был танковый шлем со свободно болтающимися ушами, армейская шинель без погон, прожженная в нескольких местах, и высокие болотные сапоги. За спиной вещевой мешок-«сидор». У него было мужественное лицо, глаза с недобрым прищуром и подстриженные рыжие усы. – Заблудились, ребята? – Вы кто такой? – Я типа Добро с дробовиком. Одинокий Охотник. Крутой парень из Грибного леса. А вы? – Я Сережа, это Евгений. А вы? – Имя мне можешь любое приду… – Не советую, – встрял Евгений. – Мальчик храбрый, конечно, и начитанный, но с фантазией просто беда… Вы же не думаете, что я и впрямь Евгений? Незнакомец оглядел меня с ног до головы. Пожевал незажженный сигарный окурок. – Меня зовут Пур, – выдавил он. – Синга Пур. Да, чего-то подобного я и ожидал… – Вы нам очень помогли! – с чувством сказал я. – И помощь моя, – кивнул Пур, – не бескорыстна. Это же Нуария, мальчик. Если ты еще не понял… Тут у каждого своя мечта. Тут каждый сам по себе.