Девушка замолчала и смотрела на Павла. – Если мужчина не воин, в чем ему помогает камень? – спросил Ипатьев. – От мигреней. Кроме того, красный гранат притягивает удачу и помогает в делах. Но в этом случае мужчина не должен быть лентяем и лжецом. Кроме того, он не должен задумывать дурное: камень не простит. А еще это камень любви, и если человек, который носит перстень, никого не любит, а, наоборот, всех ненавидит, то проживет недолго, потому что камень убьет его в самый неожиданный момент. – Про любовь, это хорошо, – вздохнул Иванов и посмотрел на Леночку. – А у тебя на шее ожерелье из гранатов? Или мне кажется? – Из гранатов, – прошептала девушка и густо покраснела. Павел втолкнул админа в свой кабинет, закрыл дверь и постучал себя по голове. Постучал себя, но обратился к админу. – Саша, зачем ты так? Видишь, девушка влюблена в кого-то? Зачем усугублять. – А вы не знаете, в кого она влюблена? – удивился Иванов. – В самом деле не знаете? – Зачем мне знать? Я в чужую жизнь влезать не собираюсь. Давай допивай свой кофе – и за работу. – Может, вы и правы, – согласился админ, – вмешиваться не надо. А почему вдруг у вас возник такой интерес к моим беспилотникам? Ипатьев подумал немного и ответил: – Это не у меня он возник, а у Следственного комитета; вчера с незарегистрированного аппарата неустановленной конструкции убили одного предпринимателя. Александр молчал, ошарашенный известием. – Да вряд ли из моего беспилотника его застрелили, – наконец произнес он, – а вообще сколько выстрелов было сделано? – Один с восьми метров, – ответил Ипатьев, – ко мне приезжал Гончаров – ты знаешь, кто это. Приехал он, судя по всему, не только узнать про дрон, о котором я, как он и сам понимает, вообще ничего знать не могу. Но у меня убили самых близких мне людей, а потом начали отстреливать тех, кто, возможно, связан с этим преступлением. Теперь вот убили моего бывшего тестя. Понятно, что любой сыщик должен сделать определенные выводы. Ты понял? – Я-то что должен понимать? – удивился Иванов. – У тебя фотографии твоих беспилотников остались? Переписку с покупателем сохранил? Можешь вспомнить день, когда произошла продажа, и все подробности сделки? Только побыстрее, надо следователей опередить, чтобы тебя трясти не начали, потому что ты поставил киллеру орудие убийства. Админ, не притрагиваясь к своему кофе, бросился к компьютеру. Уже почти час Ипатьев находился в офисе, и никто ему не позвонил, он даже посмотрел на стоящий на столе аппарат. Глянул и даже скомандовал ему: – Ну! Аппарат не ответил. Но когда Павел открыл ящик стола, он вдруг зазвонил. – Ну, наконец-то! – обрадовался Ипатьев. Он снял трубку и услышал женский голос: – Слава богу, а то я тебе с самого утра названиваю, хоть ты и неблагодарный негодяй. Ты что, телефон отключил?.. Снежко продолжала возмущаться, но Ипатьев отвел руку с телефоном в сторону, чтобы не слушать. Потом снова поднес трубку к уху и спросил: – Угомонилась? А теперь слушай меня. Я в курсе всего, что происходит в городе, и не только в нем. Так что не надо меня доставать. Если ты хочешь у меня что-то узнать, то у тебя есть свои штатные информаторы: обращайся к ним… – Погоди!! – закричала Инна. – Я звоню для того, чтобы выразить тебе свои соболезнования. Сегодня я поехала к Звягинцевым. Но меня на территорию охрана не пропустила. Ты представляешь? Меня не пропустили! Полковника полиции не пустили. – В следующий раз бери ордер, – посоветовал Ипатьев. – Ты же не родственница, чтобы тебя пропускать в дом беспрепятственно. Или, может, ты лучшая подруга Елены Ивановны или, упаси боже, самого Николая Петровича? – Ты меня не понял, – уже спокойно объяснила Снежко, – дело в том, что Звягинцев – крупнейший застройщик в нашем городе, вел закрытый образ жизни: никаких пиар-акций, в тусовках не принимал участия. Не любил светиться на камеры, но был близок с губернатором и, по слухам, с премьер-министром. Не было никаких скандалов, с ним связанных, но ведь за что-то его убили. И ведь как убили! Прямо как в современном американском кино. Подлетел дрон, и прямо в сердце. – Я-то здесь при чем? – удивился Павел. – Ты ни при чем, но ты можешь дать информацию. Ты же Звягинцева хорошо знал; просто расскажи мне, что он был за человек, что любил, какие у него были предпочтения. – Любил свою работу, дочку любил, жену… – Жену? – радостно переспросила Инна. – А вот у меня другие сведения. – Пока, – произнес Ипатьев, – больше я ничего не знаю, и не звони мне по этой теме. – Погоди! – взвизгнула Инна. – Ты мне отказываешь в ничтожной информации, несмотря на нашу давнюю дружбу. Ты не хочешь помочь полиции? Ты что, не понимаешь, что и тебе в таком случае полиция не будет помогать? При малейшем нарушении закона о средствах массовой информации твою программку закроют! И уж никогда ни на одном канале тебя не будет! Теперь за тебя некому заступиться. Ты думаешь, я не знаю, что это ты, не знаю уж как, вымолил прощение у Николая Петровича, а тот уже сказал совету директоров медиахолдинга, чтобы тебя снова открыли? – Ты это сейчас придумала? – Я это с самого начала знала. Генерал… ну ты знаешь, о ком я, сказал мне, что Звягинцев упросил губернатора возродить программу, и теперь опять в городе черт-те что начнется, никакого уважения к полиции не будет, а все раскрыв рот станут слушать этого трепача… Так что прими к сведению, господин трепач… Павел закончил разговор и посмотрел в окно. Приоткрыв дверь, в кабинет осторожно протиснулся админ Иванов. – Я все подготовил. Куда направлять? И что в сопроводиловке указать? – Отправь майору Гончарову. У Леночки есть его электронный адрес, а текст следующего содержания: я такой-то такой-то, работающий в программе «Город принял», довожу до вашего сведения известные мне факты по поводу использования изготовленного мною беспилотника, который я спроектировал для съемок телевизионных программ в жанре телевизионного репортажа, а потом продал за ненадобностью через «Авито» незнакомому мне лицу. – Я так и написал в сопроводиловке, – сказал админ, – ну почти. – Тогда отправляй. – Сейчас, только подправлю немного. Оставшись один, Павел подумал и взял в руки мобильный, но не спешил набирать номер. К открытому окну подлетел голубь и опустился на подоконник. – Давай попозже чуток, – обратился к нему Павел, – я тебе крошек насыплю. Но голубь не стал ждать и улетел. Ипатьев посмотрел ему вслед и набрал номер. – Светик, это я, – произнес он в трубку, – я не знаю, что говорить, у меня нет таких слов, чтобы выразить мою скорбь… – слово «скорбь» показалось ему неискренним – …мое горе. Все так сразу, просто все так… – Павлик, – ответила бывшая жена, – прости меня, что я не позвонила тебе. Папа, когда узнал про твою бабушку и маму, изменился в лице. На крыльцо вышел и сидел там целый час молча… Просил, чтобы ему не мешали. Сидел, пил коньяк, смотрел на озеро и тихо плакал. А утром он позвонил в гороно, или как это теперь называется, а потом перевел им миллион рублей на организацию похорон. – Можно, я приду на его похороны? – попросил Ипатьев. – Конечно. Только мы его на даче хоронить будем: папа заранее часовню построил, сказал, что здесь лежать хочет. Рядом с нами, а не с посторонними людьми. Солдаты, сказал, и вовсе где попало лежат, и ничего – не жалуются. Мама с ним ругалась. А теперь, как только часовню построили, и сразу такое… Теперь и мама говорит, что здесь будет наше родовое кладбище. А кого туда еще нести? Разве что маму и меня… Детей-то у меня нет… Ты же не сделал мне такого подарка. – Дураком был, но у тебя теперь новый муж. – Разве что, – тихо ответила Светлана. Было слышно, как она вздохнула в трубку. А потом попросила очень и очень тихо: – Можно, я к тебе сегодня приеду? – Конечно, – согласился он и почувствовал, как сдавило сердце от предчувствия возвращения знакомого и родного – того, что не должно было возвращаться, да и сейчас наверняка не вернется. Человек живет только тогда, когда уверен, что все лучшее у него впереди, а если считает, что ничего хорошего и замечательного с ним уже не случится, значит, жизнь покатилась под гору и скоро полетит вниз стремительно, пока не упокоится в какой-нибудь встречной канаве. Он не сделал ей такого подарка, потому что она решила сделать аборт, а он ее не отговорил. Зачем-то посоветовал: «Поступай как считаешь нужным». И Света решила, что ему все равно. Это было на второй год их совместной жизни, потом было еще шесть не самых плохих лет, но других беременностей Бог им уже не посылал, очевидно разочаровавшись в этой парочке. Теперь он ждал ее в старой квартире, в которой семнадцать лет назад прошла их первая ночь. Это уже потом она пригласила его к себе, а тогда еще боялась, что он, попав в роскошную квартиру ее родителей, захочет богатства, а не ее любви. И сейчас он ждал, как тогда, сидя на кухне, но только без букета, да и вообще без особой радости. Для радости не было ни повода, ни сил. Но очень скоро понял, что Светлана уже не появится здесь, потому что ей это не надо, иначе она перезвонила бы. Позвонил Гончаров, обещавший найти покупателя дронов. И теперь он буднично сообщил, что сделать это будет непросто, потому что тот человек с гранатовым перстнем совершил только одну сделку на «Авито» и страничку создавал именно для этой сделки, чтобы по ней невозможно было бы его найти. Гончаров считал, что убийство Звягинцева было задумано давно, и тот, кто запланировал его, просто ждал удобного момента. Хотя, конечно, совпадение удивляет: опять убили родственника Ипатьева, пускай и бывшего. – Наркоманов убрали, – начал перечислять майор, – а еще раньше Олжаса и Бирку грохнули. Кто это сделал, мы не знаем, и что явилось поводом для этих убийств, тоже нам неизвестно. Теперь твоего бывшего тестя. И мне непонятно все это… Просто никак не связывается в одну цепочку все это – потому что где опустившиеся подонки-наркоманы и где Звягинцев – миллиардер и благотворитель. Павел терпеливо слушал, хотя всякий нормальный человек уже давно задался бы вопросом, почему начальник убойного отдела звонит ему и делится своими сомнениями. Ипатьев держал трубку возле уха, ожидая, когда эта болтовня закончится. Потом ему показалось, что кто-то поднимается по лестнице, и он сказал: – Потом договорим. В квартире и на лестнице было тихо. Павел подошел и открыл дверь. Вечернее солнце не попадало сюда, на площадке было сумрачно и влажно. Где-то далеко остановился автомобиль, хлопнула закрываемая дверь. Потом на лестнице послышался приближающийся стук каблучков. – Ничего здесь не изменилось, – произнесла бывшая жена, словно знала, что он стоит наверху, поджидая ее. – Тут нечему меняться, – ответил он, не видя ничего. И почти сразу разглядел Светлану, выплывающую из сумрака. – Тут вообще кто-нибудь еще живет? – спросила она. Конечно, жили, и Павел знал каждого, но почему-то ответил, что дом пустой и, кроме них, нет никого ни здесь, ни вообще где бы то ни было.