Снова подошел Фролов. – Ну ты сам видел, – сказал он, – а ведь она не постоянно такая: ее то прихватит, то отпустит. В последние пару дней больше прихватывает, но дадут ей лекарства, и она снова в норме. А внешне прекрасно выглядит. – Очень молодо выглядит, – согласился Ипатьев, – и как-то странно получается: выглядит замечательно, а памяти нет. Но меня узнала, хотя и не сразу. – А меня почти никогда не узнает, – признался начальник службы безопасности, – называет проректором Богдановым. Я спросил Николая Петровича, кто, мол, такой этот проректор, но Звягинцев только плечами пожал, мол, впервые слышит о таком. – Не пытался сам разобраться, кто мог организовать убийство? – Думаю об этом постоянно, но ничего понять не могу. У него врагов нет, конкурентов таких, чтобы на такое пошли, тоже… Ведь строительный рынок давно поделен. Николай Петрович выкупил участки земли, на которых теперь строит дома… Благотворительностью занимался… Меня тут Следственный комитет полдня мурыжил, считают, что я что-то должен знать. Всех ребят из охраны дома проверяли на возможные связи с преступностью… Фролов замолчал, посчитав, что все сказанное им Ипатьева не интересует, покрутил головой, поглядел по сторонам. – Ладно, пойду я – сейчас самая работа начинается: вон машина за машиной подходят… А ты если до сих пор обижаешься за тот случай, то прости. Он меня спросил на предмет того, завел ли ты бабу на стороне… – Я не в обиде: знаю, что ты ничего не сказал, но Николай Петрович не поверил тебе. – Так и было. – Где кресло стояло, когда в него выстрелили? – Два шага в сторону от того места, где ты стоишь. Если бы я был тогда здесь, ничего бы не произошло. Но я к родителям отпросился: отец в больнице, а ему давно за семьдесят. Фролов поспешил по своим делам. Павел сидел на крыльце, смотрел, как прибывают гости и растекаются по розовой брусчатке дорожек. Мужчины в черных костюмах, дамы в темных платьях, но особо печальных среди них видно не было. Все ждали неприятной церемонии, которая должна закончиться обычной светской тусовкой. Мимо Ипатьева прошел начальник департамента инвестиций Берлин, которого все знакомые называли «Оплати кофе», потому что он назначал деловые встречи в дорогих ресторанчиках, заказывал кофе и что-то еще. Трещал о делах, смотрел на часы, изображая занятость, после чего говорил, что тема интересная, но ему надо бежать, срывался с места и бросал на ходу: «Оплати кофе». Из надежных источников было известно, что у Берлина имеются вилла на берегу моря в Портофино, квартира в Майами-Бич с видом на залив Бискейн и апартаменты в Лондоне с видом на Бонд-стрит. Директор департамента прошел мимо, но потом оглянулся и махнул ладошкой. Следом за ним, стирая платочком пот с лысины, прошествовал председатель правления «Стройбанка» Семен Ильич Белкин, которого весь город называл Сеня Льготная Ипотека, потому что банк развесил по всему городу рекламу, на которой лысый Белкин показывал толстым пальцем на сверкающие на фоне ясных небес новостройки, а через весь плакат тянулась золотая надпись «Льготная ипотека от 12 %». Шли ответственные работники мэрии, депутаты Законодательного собрания, предприниматели. Некоторые, даже незнакомые, кивали Ипатьеву, приветствуя его. По ступеням поднялся начальник ГУВД, протянул руку. – Вы здесь по работе или как? – Или как, – ответил Павел, – я бывший зять Николая Петровича. – Не знал, – удивился генерал, но удивился он как-то не очень уверенно, – кстати, вчерашний репортаж всколыхнул общественность. – Какой? – не понял Ипатьев. – Который ваша новая девушка вела по поводу махинаций с поселковыми дорогами общего пользования. Мне уже звонила прокуратура с вопросом, почему мы столько лет бездействовали. А они, спрашивается, на что? А девушка очень хорошая: вы уж берегите ее… – Ты здесь? – прозвучал за спиной голос Светланы. Павел обернулся к бывшей жене, на которой было темное платье, черная шляпка с темной вуалью. Рядом с ней стоял плотный мужчина. – Это мой муж Артем, – представила его Света. – Мы знакомы, – ответил Ипатьев и протянул руку. Новый муж его бывшей жены без особого удовольствия пожал протянутую ему руку и произнес равнодушно: – Виделись пару раз, – и тут же посмотрел на толпу гостей, – а понаехало-то! Боюсь, в часовню все не втиснутся. Он поспешил к гостям вслед за начальником ГУВД. – Тебя ностальгия по этим местам не мучает? – спросила Светлана. Павел молча покачал головой. – А я теперь не могу долго в городе находиться. Вечером уже так сюда тянет… – Ну, не всегда, – напомнил Ипатьев. – Сейчас мама подойдет, – предупредила Светлана. – Я уже видел ее, мне кажется, что она не совсем понимает, что происходит… – А ей сейчас укол сделали, и ее отпустило. У нее это как-то очень быстро, как на качелях – то туда, то сюда. Даже врачи удивляются. – Бывшая жена замолчала, стала рассматривать Ипатьева так, словно не видела его очень давно, а потом поинтересовалась: – Ты пойдешь на отпевание? Павел покачал головой. – Если честно, я вообще не хотел приезжать. Сам не знаю, зачем рванул сюда. – Ну как знаешь, – сказала бывшая жена и осторожно спустилась по ступеням крыльца. Там ее встретила очередная супружеская пара. – Хай, – сказала моложавая дама, подставляя щеку для поцелуя Светы и поедая глазами Ипатьева. Павел развернулся и вспомнил эту даму. Семь лет назад она возглавляла комитет по социальной политике, и тогда Ипатьев лично гонял на все ее встречи и выступления, чтобы запечатлеть молодую красавицу. Но во время репортажа показывал во весь экран лишь женское ушко, украшенное сережкой с крупным бриллиантом, или декольтированную грудь, посредине которой висел на тонкой золотой цепочке сапфировый кулончик-маркиз на пятнадцать каратов. Павел вошел в дом, из полумрака к нему спешила бывшая теща, которая, вероятно, забыла, что они уже виделись сегодня. Она приблизилась и обняла его. – Как хорошо, Павлик, что ты приехал. У нас такое горе… И у тебя тоже горе… Мама, бабушка… Кто так мог? Изверги… Мы со Светочкой по телевизору смотрели, как их хоронят, и плакали обе… Но там всего-то пару минут показывали. – Почти четыре, – произнес Ипатьев, – а тех, кто сделал это, уже нет. Тюрьма была бы слишком мягким наказанием для таких выродков… – А теперь вот еще и Колю убили, – не слушала его теща. – Я помню, как он радовался, когда вы со Светой сюда приезжали. Он столик с шахматной доской готовил, фигуры расставлял, на часы смотрел… А потом, после вашего отъезда, сидел в одиночестве и партии ваши разбирал. Однажды так радовался, что подготовил для тебя какую-то особенную защиту. – Защиту Немцовича. Мне пришлось ферзя отдать, а потом и партию… – Как все хорошо было, – вздохнула Елена Ивановна. – Почему вы со Светой расстались? Я понимаю, конечно, что она не сахар, но все-таки иногда можно и стерпеть… – Елена Ивановна, Света тут ни при чем. Вся вина на мне. Программу закрыли, и я вдруг решил, что никому вообще не нужен. Теща посмотрела на часы. – К двенадцати все начнут съезжаться. Я бы не вынесла всего этого… Но мне какие-то успокоительные уколы сделали. И Светочке сделали. Она сейчас с Артемом… Ты знаком с ее новым мужем? – Откуда?.. То есть совсем немного… – Ой, – вскрикнула Елена Ивановна, внезапно потерявшая к Павлу всякий интерес, – кажется, вице-губернатор приехал… Говорили, что и губернатор хотел посетить, но у него важные дела… Врет, как всегда. Просто боится, что и его здесь тоже убьют. – А разве есть за что? – изобразил недоумение Павел. – Да кто же его знает, – спокойно отреагировала Елена Ивановна, – а разве Колю было за что? Столько вокруг людишек крутилось. А вот еще подъезжают, и я даже не знаю, кто это… Все в черное одеты, как вороны… Ты, Павлик, давно здесь не был и не знаешь, какие у нас тут перемены… – Елена Ивановна говорила не умолкая: скорее всего, на нее так подействовало лекарство… – Я, например, думала, что Коля меня любит, а он любовницу себе завел. Так это любовница его и убила… Уж не знаю, что она от него требовала, а он, наверное, отказал, сказал, что ей и так хватит… И она вот так ему отомстила… Мимо крыльца все еще проходили люди и, увидев вдову, поднимались и выражали свои соболезнования. Некоторые косились на известного журналиста, кто-то даже кивнул ему, а один подошел и поинтересовался, в какое время можно будет посмотреть репортаж о сегодняшнем мероприятии. Если бы не черные костюмы и черные галстуки, мероприятие и в самом деле напоминало бы светскую тусовку. Впрочем, Ипатьев не сомневался, что официанты с подносами рано или поздно покажутся. Вместе со всеми он направился в небольшую часовню. Пришлось стоять у входа, потому что внутри было тесно и душно. Павел остался на воздухе, понимая, что он лишний здесь – в доме, в котором его когда-то считали родным, да он и в самом деле был родственником хозяевам. А теперь хотелось поскорее уехать отсюда. Напоследок Ипатьев решил заглянуть в комнату охраны. Сергей сидел перед многочисленными мониторами и всматривался в изображения, словно пытался что-то найти. – Буду увольняться, – сказал он, не глядя на Павла, но зная, кто стоит за его спиной, – во-первых, прокол мой – я отвечаю за то, что случилось. И никак не могу понять, как это все могло… И потом, с кем мне сейчас работать? С Еленой Ивановной? Но она не в себе, и уже давно… Не то что полностью из ума выжила, но реагирует не всегда адекватно на то, что вокруг происходит. – Я видел ее и говорил с ней, – согласился Ипатьев, – тяжело, конечно. Но ведь есть Света. – Светлане Николаевне подчиняться? Так она отрешенная какая-то: ей все равно, что вокруг творится. Артем, ее муж, мне как-то сказал, что он здесь не хозяин, а потому приказы не отдает… – Что он за человек? – Да я с ним близко не общался, здоровался, но это мне по должности положено. Он и сам мне кивал, иногда руку протягивал. А какой он внутри, меня не интересовало. Мне ж с ним не жить. На вид спокойный. В шахматы с хозяином не играл, но оборудовал здесь тренажерный зал для себя. Сначала Света с ним туда наведывалась, а потом ей это надоело. А он и утром там полчасика, и вечерком с часок. Мышечную массу набрал, а до того был… Но ты и сам помнишь того ботаника. – Здесь много чего изменилось, – ответил Павел, – пятнадцать лет назад высадили сосенки с меня ростом или чуть выше, а теперь вон какие вымахали! – Зачем сажали? – вздохнул начальник охраны. – Только обзор весь закрыли. Разговаривать о чем-либо расхотелось – тем более о причастности кого-либо к убийству Звягинцева. Фролов вряд ли что-то знал, а если и догадывался о чем-то, то старался не распространяться о своих подозрениях. Павел попрощался, вышел из комнаты охраны. Но Сергей тут же выскочил следом и пошел провожать Ипатьева до ворот. Шли никуда не спеша, но оба молчали. И только садясь в свою «Хонду», Павел, еще раз пожав руку, попросил позвонить ему, если сам Сергей или кто-то из его подчиненных что-то вспомнит. – Теперь уж вряд ли получится, – вздохнул Сергей Сергеевич, – мне же придется уволиться, что не есть хорошо: ведь я и в самом деле прикипел ко всему этому… Так что прощай. А Леночку береги, а то мы всей ротой тебя порвем. Глава вторая Зря, конечно, он заглянул в тот дом, который когда-то считал своим. Но не заехать нельзя было, потому что ничего плохого ему там никто не сделал: как раз наоборот, Николай Петрович помог с запуском программы, и договор с каналом – тоже его заслуга. Но теперь его нет, и с домом у озера Павла уже ничего не связывает. Возвращаться домой в пустую квартиру, набитую терзающими душу воспоминаниями, не хотелось. Павел вынырнул из потока и остановил автомобиль на обочине. Взял в руку мобильный и начал пролистывать телефонную книжку, не представляя даже, кому он хочет позвонить. И наконец нажал на кнопку вызова.