– Возможно, ей хотелось большего? – предположил подполковник. – И в нужный момент кто-то подсказал, как можно решить все проблемы, тот же Мухортов и подсказал. Папу убили, потом у кого-то родилась мысль выставить убийцей тебя, но это не прошло, а потому они решили или решат в самое ближайшее время от тебя избавиться, чтобы, как говорится, концы в воду. Так или нет – мы это очень скоро выясним. Думаю, что твой замечательный сосед сегодня позвонит обязательно. А ты не забудь купить халат с капюшоном. Глава двенадцатая Мухортов позвонил и сказал, что думает о реванше. Этим вечером не обещал зайти, сказал, что у него сегодня в клинике много работы и рано освободиться не сможет. – А я уже бутылочку «Мартеля» подготовил, – «разочарованно» вздохнул Ипатьев. – Мысль интересная, – задумчиво произнес психотерапевт. А когда Павел сообщил, что у него имеется еще французский сыр «бри», восхитился: – О-о-о! Король сыров и сыр королей! Мой любимый. Судя по всему, он уже знал, что Ипатьев звонил бывшей жене, пытаясь выяснить, почему она наговорила про него следователям черт знает что. Слава богу, что у Павла дружеские отношения с начальником городского управления Следственного комитета генерал-майором юстиции Евдокимовым, а потому делу не будет дан ход. – Как не будет! – возмутилась Светлана. – А как же?.. Впрочем, меня это мало интересует, и не звони мне больше. Прощай, дорогой! И про эти ее слова психотерапевт тоже знал, потому что спросил: – С бывшей женой у вас теперь все? Жаль, конечно, но вы такая красивая пара. А что за интерес к тебе был у ментов? – Да кто только мною не интересовался: все про какой-то перстень спрашивали. Но, слава богу, нашелся свидетель, который видел его на руке другого человека. Всеволод притих, а потом вкрадчиво спросил: – Имя этого человека он не называл? – А я и не спрашивал: мне это ни к чему. Передо мной извинились, и ладно. Мне сказали только, что вызовут на опознание, потому что я должен знать того, кого они подозревают в организации убийства Николая Петровича. – У них и подозреваемый уже есть? – прохрипел психотерапевт и прокашлялся. – Извини. А кто? Они имя не назвали? – А я и не спрашивал, мне не до того: у меня на работе аврал – зашиваемся с очередным выпуском. В мэрии взяли очередного взяточника. Так что давят на меня… Угрожают даже. – Угрожают? – воскликнул Мухортов. – Вот сволочи! Но ты уж береги себя. А что они говорят? Те, кто угрожает. – Придешь вечерком – все расскажу. В другой комнате по телефону давал распоряжения Гончаров. Разговаривая по мобильному, он вошел в комнату, где сидел Ипатьев, и поинтересовался: – Сева звонил? Павел кивнул. – Значит, все идет как мы и предполагали. А следовательно, надо все тщательно продумать и далее действовать по утвержденному плану. Он начал что-то объяснять, а Ипатьев слушал и думал о том, что сегодня должно что-то решиться, придут какие-то перемены, но непонятно какие. Он вспомнил, как близко к нему стояла Леночка Прошкина, увидел ее глаза и вновь ощутил аромат дикого луга, который приблизился так медленно и неотвратимо. – …У нас… то есть у него, – весело, но по-деловому стрекотал Гончаров, – то есть у киллера будет всего полчаса. Сейчас ведь белые ночи, а помнишь, как у Пушкина: «Одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». До полуночи он должен на крышу забраться, выбрать удобную для стрельбы позицию и дождаться нужного момента. Ствол будет с глушителем, так что хлопок никто не услышит, разве что полуночники решат, что это кто-то бутылку шампанского разбил. Стекло хрустнет. Ну это первое стекло, а во втором будет дыра размером с блюдце. Но мы со стеклом поработаем. – Ты чему радуешься? – удивился Ипатьев. – На меня покушаться будут, а ты скоро песни петь начнешь. – Я уже работаю, – объяснил Гончаров, – сейчас мы… то есть ты отправишься в лавку и купишь коньяк французский, сыр – как его там. Короче, что под коньяк подают, то и купи. Денег хватит? Если что, могу добавить, у меня пара тысяч в кармане завалялась. Когда Павел выходил из магазина, размышляя над тем, стоило ли тратить десять тысяч, чтобы угостить своего врага, напомнил о себе мобильный. Пришлось опускать пакеты с провизией на асфальт и отвечать. Медведев сообщал, что номер готов и смонтирован. Номер получился, как он выразился, светлым, потому что в городе не произошло ни одного убийства. – Еще не вечер, – напомнил Ипатьев. – Сплюнь! – посоветовал Анатолий и напомнил: – В курсе, что у Леночки в субботу день рождения? – Разумеется, – ответил Павел, хотя не помнил об этом. – Она хочет пригласить тебя к себе. То есть хочет пригласить меня, Серегу Фролова и тебя. Нас она пригласила, а тебя стесняется. Попросила, чтобы я как-нибудь от ее имени… – А почему она сама не может? Неужели я такой страшный? – Паша, зачем ты дураком прикидываешься? Леночка влюблена в тебя всю свою жизнь – ей никто, кроме тебя, не нужен. Она смотрит на тебя, и у нее слезы на глазах. Я ей говорю: «Не надо плакать!» А она отвечает, что это от счастья. – Я ее тоже люблю, – ответил Ипатьев и почувствовал, как все внутри него сжалось, – люблю, – повторил он, – но ведь она маленькая. – Она выросла давно – ей в субботу двадцать два года исполняется. – Передай ей, что я приду, – вздохнул Ипатьев. И опять сердце сдавило нехорошее предчувствие. Он разговаривал с другом, а к нему уже пробивался Гончаров. – Паша, у тебя есть махровый банный халат с капюшоном? Или какой-нибудь другой, но обязательно с капюшоном. Можно, конечно, и куртку – худи, но сейчас лето… – Зачем? – не понял Ипатьев. – Купи, пожалуйста: без капюшона нам никак. Павел встретил гостя в махровом халате, растирая голову полотенцем. – Не ожидал, что ты так скоро, – объяснил, – решил душ принять. – Ничего-ничего, – успокоил его Мухортов, – ты у себя дома – можешь хоть в трусах ходить. А вот я влез в костюмчик от Мак-Куина и ботиночки на мне – модели «Оксфорд» на тонкой подошве. Я вообще люблю все английское. Но мне надо было сегодня выглядеть шикарно: сегодня я выступал с докладом в институте русского психоанализа. Доклад был о Джакомо Морено, вернее, был посвящен моему прочтению его социометрической теории и моему понятию обучения навыкам поведения в условиях спонтанного творчества. – Звучит замечательно, – оценил Павел, показывая гостю на место за шахматным столиком, на котором были расставлены фигуры. Рядом с шахматным столиком стоял журнальный с бутылкой французского коньяка и закусками. – Звучит замечательно, – повторил Ипатьев, – только я ни черта не понимаю, о чем ты. – Честно признаюсь, даже не все специалисты поняли, хотя аплодисменты я сорвал оглушительные, но это свойство многих людей – восхищаться тем, чего они не понимают, – сказал психотерапевт и предложил: – Может, поближе к окну сядем? – Долго все перетаскивать придется. – У тебя окно новое, – заметил гость. – Так я хотел на кухне поменять то, в которое стреляли, но с размерами ошибся. Сегодня привезли: на кухню не подошло, а сюда в самый раз. Неплохое окно, стекло с отражающей пленкой. В светлое время суток не видно, что в комнате происходит. – А вечером? – Если свет выключить, то можно быть спокойным. Фигуры были заранее расставлены. Перед началом партии игроки выпили по рюмке коньяка и закусили французским сыром. Теперь черными играл Мухортов. Он стремительно ответил на первый ход Ипатьева, а потом так же быстро сделал и второй – конем на ферзевом фланге. – Похоже на сицилианскую защиту, – произнес Павел, сделал свой ход и предложил. – Ну что, еще по одной? – Не возражаю, – согласился Всеволод, – прости за вопрос, но жена к тебе с какой целью приезжала? – Предложила возглавить холдинг Николая Петровича, а теперь, судя по всему, ее, – ответил Ипатьев, наполняя рюмки, – но я отказался. А вот сейчас думаю, что зря. – Зря, зря, – поддержал его сосед, – ты оглянись и оглядись: в какой дыре ты живешь. А помнишь, какое поместье у Звягинцевых? Оно могло стать твоим. Хотя лучше построить другое – можно даже где-нибудь за рубежом на известном курорте. Я бы, например, приобрел себе поместье в городе Бат. На берегу моря – это, я тебе скажу, не зачуханный Батуми и не занюханный Батайск – это, милый друг, настоящая Англия. Ты был в Англии? – Нет, – признался Павел. Он с трудом понимал, о чем идет речь, и поражался хладнокровию Мухортова. Гончаров уверял, что Всеволод будет набиваться на эту встречу, чтобы вывести его на прицел киллера. Но как такое может быть: ведь он помнит этого человека с детства, видел его в родном дворе, и они о чем-то разговаривали. Они не друзья, но были близкими соседями, а это тоже почти родство. Неужели Сева хочет его убить? Нет, этого не может быть. – Ты мне ферзя подставляешь? – удивился Мухортов. – Хотя… Ну-ка, ну-ка… Поглядим, что ты мне тут готовишь… Он смотрел на доску, изучая позицию. Потом перевел взгляд на хозяина дома. – Давай еще по рюмочке. Сыр, кстати, не то чтобы очень. Он с грибным привкусом, а мне нравится с ореховым. Они выпили, закусили. – Всю жизнь мечтал жить за границей, – вздохнул Мухортов, – там и уровень жизни намного лучше, и культура.