– А ты не ушел от По? – Даже не думал. – Как она? – В порядке, пошла с детьми в Музей естественной истории. – Без меня? – Мы на две недели приехали. Сейчас в школе каникулы, так что время удобное. – Вот и хорошо, что выбрались, – отвечаю я, зная, что задену его этим. – Не могу поверить, что ты в Лондоне, а не в Греции, Хорватии или куда там ты всегда ездишь в отпуск, но я рада, правда рада, что ты здесь. Он сделал то, чего мне очень не хватало – поднял настроение; и это похоже на скачок сахара в крови. Он обводит квартиру взглядом. – Обычно здесь не такой бардак. Работы очень много последнее время. Он выходит на балкон; у чудесного балкона, прибежища пчел, бабочек и всяческой жизни, сейчас совсем заброшенный вид. – Все руки не доходят. У меня здесь вообще-то хорошо… Хью, почему ты не предупредил, я бы подготовилась! – Зачем? Сделать вид, что теперь все по-другому? – Вообще-то люди так обычно и делают, когда ждут гостей. Я ставлю чайник и внутренне готовлюсь, что сейчас услышу что-то плохое. Не просто так он зашел. Я жду, что он скажет. А он все оглядывается, как будто расчленяет комнату на составные части. Вдруг мне становится боязно, меня начинает трясти, я стараюсь предугадать, что сейчас будет. Ругаю себя за слабость. Наливаю стакан воды. – Ты вроде говорила, что сейчас получаешь больше? – Ну да, намного, – отвечаю я и нервно посмеиваюсь, сама не очень веря своим словам. У меня получилось, я добилась, но мне почему-то кажется, что это происходит с кем-то другим, не со мной. – Почему не найдешь себе жилье получше, если так? – Мне здесь нравится. И потом, теперь я больше трачу на себя, а не на оплату квартиры. Вот зачем мне переезжать? Чтобы ухлопывать деньги на что-то шикарное? – Да, но ты могла бы найти место побезопаснее. Меня чуть не задушили в вашем лифте. – А ты зачем на лифте поехал?.. Не волнуйся: у нас в коридоре живет парень, который наркотиками торгует, я ему плачу, и меня никто не беспокоит. Лицо у него становится такое, что я не выдерживаю и заливаюсь хохотом. – Шучу, Хью. Ты, по-моему, слишком долго живешь в своем сказочном доме, раз думаешь, что это жуткая дыра. – Жизнь рядом с нефтеперерабатывающим заводом – это тебе не сказка. Мы подумываем куда-нибудь перебраться. Ищем международную школу. Может, Испания… Чтобы было много солнца, но не было пустыни. Чтобы была вода, но не лило все время. – Сюда? – с надеждой спрашиваю я. – Туда, где сможем себе позволить кормить и одевать детей, – отвечает он и все оглядывается вокруг. – Я так понимаю, дело тут не в погоде. Но в чем же тогда? В чем проблема? – С чего ты взяла, что в чем-то проблема? – С того, что ты никому ничего не сказал и явился сюда из Дохи первый раз за… за сколько лет? А я не дура. – Как жизнь, Элис? Он задает свой вопрос, как бьет в солнечное сплетение, и мне хочется сейчас же поднять свой щит. Он здесь из-за меня, и это противно. Не нужна мне ничья помощь, никогда не была нужна ничья помощь, я всегда прекрасно справлялась сама. – Все супер. Я пробую прикрыться. От Хью я никогда не защищалась, да и физически не была в его компании с тех пор, как стала пользоваться щитом, но мне кажется дикой сама мысль, что надо охранять себя от человека, который, как никто, умеет создать у меня ощущение безопасности. Пока я вожусь со щитом, который раньше был такой же легкий, как мысль, тело начинает дрожать, как будто я силюсь поднять вес слона. Я чувствую, как в груди колет, теснит, давит. От боли я заглатываю воздух, стакан падает на пол и разбивается вдребезги. Такой он, Хью, не может меня видеть. Я стараюсь храбриться, подумать о чем-то умном, забавном, хочу сказать что-нибудь, чтобы отвлечь внимание от того, что происходит, но чувствую себя хрупкой, как стакан, и валюсь на пол. – Элис! – кричит Хью. Он держит меня в руках, а я хочу пошевелиться, улыбнуться, сказать ему, что со мной все в порядке, но ничего не могу. Я чувствую себя парализованной, совсем онемела, внутри все дрожит, как будто я сама разбилась на миллион осколков. – Я сейчас скорую вызову. Где твой телефон? Нет, я со своего позвоню, ладно? Ты только не шевелись. Он выпускает меня, кидается к своей сумке, а я утыкаюсь лицом в пол. – Держись, Элис! – кричит он. Мне нужно закрыть глаза. – Осторожно, здесь стекло везде, – говорит он, откладывает телефон в сторону и сметает осколки. Я слышу частый стук в дверь. – Потом! – кричит Хью. – Откройте, пожалуйста! Это соседка, подруга! Он бежит к двери, и я вижу, чувствую, как входит Наоми. – Я вызываю скорую. Она потеряла сознание. – А почему кровь? – Упала на разбитый стакан – Элис, дорогая, открой глаза, – произносит Наоми. – Ну-ка, приходи в себя. Я открываю глаза, вижу ее и говорю, стуча зубами: – Простите… Простите, пожалуйста. – Не за что тут прощения просить, давай лучше вставай. Дыши глубже. – Простите… – Хватит просить прощения, – говорит она с улыбкой, – По-моему, скорую можно и не вызывать, но вы, Хью, поступайте как хотите. Меня зовут Наоми, я соседка. Мы подруги. Я могу помочь ей. – Она рассказывала мне о вас. Ну хорошо, обойдемся без скорой, – говорит Хью, опускается на пол и садится рядом со мной. – Что случилось? – негромко спрашивает он ее, пока я медленно и глубоко дышу. – Стена обрушилась, – объясняет она. – Кирпичи не выдержали. А внутри она слабая. Ей нужно перестроить всю себя заново. Я смотрю на нее. – Все мы рушимся, все падаем и все поднимаемся. Слава Богу, что вы оказались здесь, Хью, – говорит она, покачивая меня туда-сюда. – Ой, я, похоже, коленку стеклом порезала! Я начинаю смеяться. Такого они никак не ожидают. Остановиться не могу, это уже почти ненормально. И вдруг, совсем уж неожиданно, разражаюсь громким плачем. * * * Госпел правильно описал моего заклятого врага. Я вела себя очень осмотрительно, все время следила, как бы меня кто-нибудь не унизил, как бы рядом не оказалось человека, который не умеет сочувствовать, сострадать, не знает пощады, манипулирует и очаровывает. Он предупреждал меня, что заклятые враги будут все время тянуть меня к ним и что они будут такие хитроумные, что я их и не распознаю. Он говорил, что если заклятый враг – твое зеркальное отражение, значит, в нем есть что-то от тебя. Я рисовала себе множество сценариев, зорко, как сокол, смотрела на людей, но и подумать не могла, что мой заклятый враг – я сама, что безжалостно могу порвать себя на куски и даже не заметить этого. * * * Я была слишком самонадеянна. Слишком уж заигралась со своей аурой, делала вид, что не такая, как есть, и каждый раз, когда я меняла себя, чтобы стать не такой, какая есть, разрушала себя настоящую. Для этого не нужно было, чтобы Хью увидел меня; нужно было увидеть, как он смотрел на меня, посмотреть на свою жизнь его глазами, понять, что скрывать это дальше я не могу.