— Хочешь поиграть в монстров? А он отвечал: — В монстров? Посмотрим, смогу ли я… гррр! аррррр! Потом Том замирал, а глаза у него смотрели в разные стороны. А потом он валился со стула на пол и начинал ползком подбираться ко мне, рыча совсем как зомби. Тогда я очень быстро убегал, потому что он был монстром и преследовал меня, потому что именно так и делают монстры. Но когда Том стал парнем Ясмин, он стал говорить: «В другой раз, приятель. Мне нужно потусить с твоей сеструхой». И тогда они с Ясмин уходили к ней в комнату, а мне с ними было нельзя. Однажды я все равно зашел к ней, а они лежали на кровати и целовались. Свет был выключен, и в комнате было довольно темно. Но не совсем темно, потому что они зажгли свечу, хотя мама запрещала зажигать в доме свечи, потому что наш дом был очень старым и мог очень быстро сгореть. — Нельзя зажигать в доме свечи, — сказал я. — Нельзя заходить в чужую комнату без стука, — ответила Ясмин. Тогда мне стало очень грустно, и я ушел к себе. Потом, довольно нескоро, Ясмин пришла ко мне. Она прилегла рядом на кровать. — Прости, — сказала она. — Иногда мне нужно побыть одной, понимаешь? — Понимаю, — сказал я, хоть ничего и не понял. Потом она повернулась ко мне и положила руку мне на живот, как будто мы обнимались. Хотя мы не обнимались, а лежали на кровати. Моя кровать очень громко заскрипела, потому что не была предназначена для взрослых людей. — Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всех? — спросила она. — Правда? — Ага. Тогда мне стало чуточку повеселее, потому что мне не хотелось, чтобы Ясмин больше всех любила Тома. — К тому же скоро я уже не буду вместе с Томом. — Почему? Она долго молчала, а потом ответила: — Он слишком назойливый. — Что значит «назойливый»? — Это когда один человек все время хочет быть очень близко к другому, хотя другой хочет, чтобы его оставили в покое. — Очень близко? Как когда вы целовались на кровати? Ясмин громко засмеялась, и мне стало еще веселее. — Да, типа того, — согласилась она. А потом еще сказала: — Кроме того. Мне как бы нравится кое-кто другой. Но об этом ты не должен никому рассказывать. — Почему? Она вздохнула и убрала руку. — Папа и так на меня злится. Он, наверное, думает, что я последняя потаскушка. — Что значит «потаскушка»? Снова стало тихо. Мне было хорошо слышно дыхание Ясмин. Прежде чем ответить, она успела вздохнуть семь раз. — Это девушка, которая часто меняет парней, — сказала она. Я задумался. Некоторые вещи приходится менять часто, например, трусы, или простыни, или помидоры, которые долго пролежали в холодильнике и заплесневели. Маме еще часто приходилось менять одежду, но когда она собиралась это сделать, не могла найти другую. — Господи, мне же совсем нечего надеть, — говорила мама, и тогда мы ехали в магазин и она покупала новую одежду. Самиру часто приходилось менять струны на гитаре, бритвенные станки и носки, потому что на них очень быстро появлялись дырки. — Ты серьезно? — говорила мама. — Ты же не можешь идти в таком виде. Люди подумают, что ты бездомный. Но другие вещи так часто менять было не нужно. — А парни тоже бывают потаскушками? — спросил я у Ясмин. Ясмин закашлялась. — М-м. Вроде нет. Хотя я знаю много таких. Ладно, забей на это все. Давай лучше почитаем «Кладбище домашних животных»? * * * Когда папы Самира уже очень долго не было дома — так долго, что весь снег растаял, и по утрам, когда мама будила меня, уже было немного светлее, — состоялся суд. Мама поехала туда, а мне пришлось остаться, потому что это было неподходящее для детей мероприятие. Мне пришлось отправиться к бабушке, потому что в школу я все еще не ходил. После суда полиция решила, что папа Самир не убивал Ясмин. Я был ужасно рад, когда узнал, это был лучший день за долгое время, только вот мама выглядела странно. А когда я спросил у нее, почему, она только сказала: — Все это сложно, Винсент. Очень сложно. Когда папа Самир вернулся домой, я крепко его обнял, а он крепко обнял меня в ответ. Потом мы начали в шутку драться и кататься по полу. Мы приготовили ужин, смотрели телевизор, а потом папа Самир читал мне вслух «Винни-Пуха», пока я не уснул. Но следующий день снова был плохим, потому что папа Самир спал на диване, а когда мама пошла на улицу забрать газету, она увидела, что кто-то написал красной краской на стене нашего дома слово «УБИЙЦА». Я сказал маме, что это, наверное, был Александер из третьего «Б», но мама мне не поверила. — Это дело рук взрослого человека, — сказала она. — Одного мелкого взрослого человечишки. Потом папа Самир поехал покупать краску. Потом он закрасил это слово на стене. Потом наступил вечер. Вечером я услышал, как мама разговаривает с папой Самиром. Они говорили о квартирах и о какой-то арендной плате, которую предлагали Самиру. Я спросил у мамы, что это такое, но она не хотела рассказывать, поэтому спросил еще раз. Когда я спросил в третий раз, она разозлилась, хотя я спрашивал вежливо. Мама сказала, что папа Самир переезжает в квартиру. Я очень расстроился и закричал: — Нет-нет-нет-нет! Потом у меня перед глазами все побелело, совсем как когда меня дразнил Александер из третьего «Б», и я больно ударил маму по лицу. — Ай! — закричала мама. — Что ты такое делаешь? Драться нельзя! Потом она сказала: — Это не моя вина. Самир должен винить в этом только себя. Во всем, что произошло, — только его вина. И тогда я разозлился на папу Самира. Я решил долго-долго с ним не разговаривать.