Я делаю глубокий вдох, собираюсь с силами и пытаюсь подобрать нужные слова. — Я пропал, потому что… Из гостиной доносится очередной вопль. На этот раз это не шум веселья, а обуянный ужасом крик боли. Мы вскакиваем со стульев и спешим к девочкам. Старшая возвышается над младшей, распростертой на полу, и раз за разом лупит малышку по голове. Фатиновая юбочка взлетает и опускается в такт ударам. — Чертова шлюха, — шипит она. — Господи, Эбба! — выдыхает Мария, подскакивает к ней, хватает за руки и оттаскивает от младшей сестренки. — Что ты такое творишь? — Она взяла мою… — Драться нельзя! — восклицает Мария, опускаясь перед ней на корточки. — И говорить такие грубые слова тоже нельзя. Никогда! — добавляет она вдогонку. Потом Мария оборачивается к малышке. — Адриенна, как ты? — Мне боооольно! Аааааооооуууууу! Мария берет ее на руки и начинает тихонько качать, взад-вперед. — Тш-ш, — приговаривает она, — тихо, мое сердечко. — Все прошло, ничего страшного. Кто-то звонит в дверь. Обернувшись, Мария встречается со мной взглядом. — Ты не мог бы открыть? Это Николь, она пришла за девочками. Я иду в прихожую и открываю дверь. Снаружи стоит женщина лет тридцати пяти. Она ошеломительно красива. На ней меховая куртка и поношенные джинсы, которые сидят так туго, что кажется, будто они просто нарисованы у нее на ногах. Длинные светлые волосы густыми блестящими локонами спадают на плечи. Зрачки ее немного расширяются от удивления, когда вместо Марии она видит меня. За спиной гостьи виднеется черный паркетник — она не заглушила мотор, и со стереоколонки у водительского места в осеннюю тьму рвется музыка. — Привет, — хихикнув, здоровается женщина. — Я не знала, что Мария ждет гостей. — Гуннар Вийк, — представляюсь я, протягивая руку. — Николь Боргмарк, — отвечает она, хлопая неправдоподобно длинными ресницами. Она долго не прерывает рукопожатия, словно не желая отпускать мою ладонь. В следующий миг свободной рукой она хватается за дверной косяк, и лишь тогда до меня доходит. Она пьяна. Не просто выпила, она пьяна вдрызг, словно только что вылакала бутылку вина или весь вечер тянула коктейли. Тут до меня доносится и запах — от нее несет спиртом. — Я просто пришла. Забрать. Девочек. Я делаю шаг назад и жестом приглашаю ее войти. Потом оборачиваюсь. Мария и девочки уже вышли в прихожую. — Мамочка! — кричит Адриенна, бросаясь в объятия матери. — Эй, сокровище мое, — говорит Николь, гладя дочь по щеке. — Ты хорошо… — Николь пытается подобрать слова, и снова хихикает. — …провела время? — заканчивает она фразу. Смерив Николь долгим взглядом, Мария скрещивает руки на груди. — Ты приехала сюда на машине, Николь? Николь пожимает плечами. — У меня была встреча с клиентами. Пришлось. Но тут ведь всего пару сотен метров… — Оставь машину здесь, — обрывает ее Мария. — Но… — Никаких «но». Заберешь ее позже. Или я могу подвезти вас до усадьбы. Николь тихо смеется и качает головой. Потом, кажется, принимает решение. — Пофиг. Могу и завтра ее забрать. Пойдемте, девочки. Мы сидим в кухне. — Я вижу, у тебя передозировка семейством Боргмарк? Мария вздыхает, вытирая лоб тыльной стороной ладони. — Да уж, ты сам все видел, — говорит она, сцепив руки на коленях. — Как давно это длится? Мария качает головой. — Годами. Я пыталась с ней поговорить. И с Томом тоже. Но это непросто. Мне кажется, она не хочет признаться в том, что у нее есть проблема, и списывает все на работу. — Подняв взгляд к потолку, Мария ненадолго умолкает. — Мне его так отчаянно жаль. Сначала умирает Ясмин, а теперь вся эта беда с Николь. Он заслуживает лучшего. И девочки тоже, разумеется. — Ты звонила в социальную службу? Мария трясет головой. — Я позвоню. Если ничего не изменится к лучшему. Но лучше всего было бы, если бы Николь сама обратилась за помощью. А то, что произошло сегодня… — Мария кивает в сторону прихожей, — …полная ерунда. Я видела ее в невменяемом состоянии, практически бессознательном. Несколько недель назад я обнаружила ее всю в крови у подножия усадебной лестницы. От нее несло спиртом. Вероятно, она упала. Мне пришлось помочь ей помыться и наложить повязки. — Я вынужден буду об этом сообщить, — говорю я. Мария кивает. — Это все хорошо, Гуннар. И ты хороший. Но позволь мне самой с этим разобраться. — Это моя работа. Она села за руль пьяной, а это — преступление. А если я вижу, что дети подвергаются опасности, мой долг — сообщить об этом. — Дай мне пару дней. — Мария смахивает со стола крошки от имбирного печенья. — Пожалуйста, — добавляет она. Я ничего не отвечаю. В кухне воцаряется тишина. — Ну так, — вспоминает Мария, — о чем ты собирался мне рассказать? Я смотрю на нее. Передо мной та же самая женщина, которой я только что собирался открыть свои тайны, та же самая Мария. Но момент упущен благодаря драке девочек и появлению Николь Боргмарк. — Моя жена покинула меня. Как-нибудь в другой раз тебе расскажу. Мария кивает. — Мне пора, — говорю я. — Но вначале я хотел бы попросить тебя кое о чем. — Положив локти на стол, я соединяю кончики пальцев. — Те останки, что мы обнаружили… в германской лаборатории провели их анализ. — И? Она наклоняется вперед, упершись локтями в столешницу, а подбородком — в ладонь. В отблесках стеариновой свечи ее глаза сверкают. — Они утверждают, что жертва была родом из западной части Латинской Америки. Вероятнее всего, из Колумбии. — Колумбия? — Мария морщит лоб и качает головой. — Колумбия, — повторяет она, намеренно растягивая слово, словно желая распробовать каждый слог на вкус. — Она закрывает глаза и внезапно снова их открывает, выпрямляет спину и складывает руки на столе. — Боже правый. Я знаю, кто она. 29 Я лежу в постели и смотрю в ореховые глаза Билли. Он наклоняет голову набок и поводит носом, а кудрявые уши дрожат от возбужденного ожидания. — Sorry, никакой еды у меня нет, — сонно говорю ему я, подавляя отрыжку.