Разумеется, я отдаю себе отчёт, что этот хитрила выберет собственного сына, отходившего прошлую навигацию мотористом на тупоносой ипсвичской барже. Полагает, что таким образом всё приобретённое в планируемом путешествии достанется его семье. Наивный. Да без того же машинного масла мотор работать откажется. Нет, этот мужик просто не всё ещё понял. Надеюсь, сын ему объяснит всю глубину подобного заблуждения, поскольку и сам не сразу поверил, что воду в бачок нужно заливать дистиллированную, а то накипь забьёт все коммуникации, после чего двигатель уйдёт на переплавку. А пока — счастливой дороги. * * * План новой навигации у нас уже сложился. Две баржи курсируют между Вологдой и Архангельском, выполняя регулярные грузовые рейсы. Одна бегает между Поволжьем и нашим волоком, доставляя зерно. Четвёртая эту пшеницу отвозит в Архангельск. Здесь идет работа практически на одного купца. Ещё две баржи с полным грузом и одна недогруженная, земснарядная, везут в Соликамск товары Строгановых, а потом возвращаются опять гружёные. Скорее всего им тоже придётся курсировать по этому же маршруту. Весь двенадцатитонный флот загружен. Оставшиеся три моторных карбаса будут выполнять мелкие перевозки, содержания которых заранее не предугадать. Фёкла займётся картографированием Камы и Оки, разыскивая дорогу к Дону. А ещё на одном "разъездном катере" сама Софи попытается нащупать путь через Уральский хребет по реке Чусовой. Этой дорогой Ермак со своими казаками добрался на стругах до Сибири. Но смущают меня Чусовские Бойцы — это, вроде как, и не перекаты, но на этой реке места известные своей опасностью. Там бывает, что барки разбиваются. То есть, о них много чего нехорошего поговаривают, однако нужно посмотреть самим — из разговоров всего не уяснишь. В море из Архангельска раньше конца мая — начала июня на больших судах стараются не выходить — льды непредсказуемы, да и не так-то просто их разглядеть. К тому же со стороны Баренцева моря, которое сейчас именуют Студёным, эти самые льды могут набиться в Гирло. А вертолётную разведку ледовой обстановки тут ещё когда наладят! Поэтому "Энтони" остаётся у причала. Нашей шхуне нынче обшили днище некачественной почерневшей бронзой, которую перелили в листы и раскатали. Поглядим, будет ли днище с таким покрытием обрастать. Зато река вскрывается в течение апреля. Когда вначале, когда в конце. Нынче — в конце. Уже на другой день целая флотилия барж покинула порт и направилась вверх по течению. Я упоминал, что с нашими моторами очень непросто уравнять скорости. Так это и осталось. Одни убежали вперёд, другие вытянулись следом. Хождение караваном в наши задачи не входит, а дорога известна каждому. "Прогулочный катер", на котором в дорогу отправилась Софи, не винтовой и не катамаран — обычная колёсная плоскодонка с малой осадкой, заточенная на хорошую вёрткость, для чего сделана короткой — шесть метров. И на высокую скорость — мы ведь неизведанным путём собираемся пройти. Сейчас слева приближается устье Вычегды, отчего мы держимся по возможности левее, чтобы не угодить в протоку, где от нужного берега нас отрежет остров. Протока эта как раз и есть самая прямая дорога, отчего ею чаще всего прогоняют сверху барки и плоты. — Капитан! Справа курсовой тридцать нарядный струг, — докладывает рулевой. Софи тоже его разглядела и навела зрительную трубочку. Вот это номер! На носу, горделиво поглядывая по сторонам, стоит Пётр. Хозяюшка моя немедленно поднимает сигнал "Вижу ясно". Моторист отсыпается в форпике, рулевой рулит — так что больше некому. Нас на судне ровно трое. Рядом с одетым в русский кафтан царём появилась фигурка в зелёном и двумя шапками пишет семафором: "ай-ай", — подтверждая установление двусторонней связи. В трубочку удалось разглядеть Лизу в преображенском мундире. — Право на борт, — приняла решение Софи. Это она не нашему рулевому скомандовала, а передала флажками на струг. Видна краткая дискуссия между юным государем и фрейлиной Уокер, после которой встречное судно поворачивает, если смотреть от нас, налево, входя в устье Вычегды. Мы, тем временем, двигаясь заметно быстрее, по дуге подходим к нему с его левого борта и обгоняем, подняв сигнал "Встать ко мне в кильватер". Видно, что Лиза уже перевела это указание, возможно, смягчив формулировку. Ну да тут до входа в залив, на берегу которого расположилась наша база, всего полтора километра — не успеет струг отстать. К тому же кормщик явно приободрил гребцов. Прижимаемся к правому берегу в протоку между материком и островом, сворачиваем через горловину в залив и разрываем сцепление двигателя с колёсами. По инерции, плавно гася скорость, подходим к бревенчатому пирсу, становясь к нему правым бортом. Левым сюда же чалится и царский струг. На него подают сходни, а нам на причал нужно подниматься, если с палубы. Закрепили концы, подтянулись. — Гаси шарманку, — командует моя реципиентка. Выбирается на пирс прямо с кожуха гребного колеса и подходит к царю: — Здрав будь, герр Питер. Глава 43. Трудно работать царём Приход царского струга наделал на корабельном дворе большого переполоха. После того, как безупречно сработала причальная команда, все, кто наблюдал происходящее, сначала оторопели, а потом принялись носиться. Хотя, некоторые стояли, замерев. Наконец весть донесли до Силы Андреича, который, выйдя на крыльцо ничего лучшего не придумал, как бухнуться в ноги. Не здесь, на пирсе, а прямо там — на крыльце. Метрах в пятидесяти он того, кого столь восторженно приветствовал. Тут из кузницы появился вытирающий руки тряпицей Билл с Дальних Вязов и, увидев меня, направился в нашу сторону. — Это царь, — подсказал кто-то из челяди, пытаясь удержать парня от возможной неучтивости. — Очень приятно, Царь. Меня зовут Билл. Здрава будь, Софья Джонатановна, привет, Лиззи, моё почтение остальной компании, — оглядел он свиту. Лиза невольно фыркнула, а Петр залился смехом — похоже, юмор ситуации ему понятен. — Билл! Царь это не имя, а профессия, — поспешил вклиниться я. — Петр Алексеевич как раз сейчас проходит обучение этому ремеслу и уже достиг определённых успехов. Не меньше чем до подмастерья дорос. — По-английски слово "царь" значит король, — подсказала Лиза. — Наследный принц? — Билл принял озадаченный вид. — Ты будешь великим правителем, потому что учиться есть правильно, — русским он пока овладел не в совершенстве. — Ненаследная принцесса Софья Алексеевна заботится о том, чтобы брат её получил образование, достойное столь протяжённой державы, — а это уже вброс в исполнении Лизаветы для, несомненно, присутствующих в свите засланцев от Нарышкиных и Милославских. — Да, сестрица проявляет обо мне всяческую заботу, — немедленно включился в спектакль будущий император. Кажется, фрейлина Уокер оказывает на него благотворное влияние. Только вот не слышу я в голосе Петра особого энтузиазма. — Билл! Покажи своему новому знакомому царю… ну, о чем там в кузнице стучат. Вась, слупи с государя кафтан, Дим, дежурную тужурку из машинного и фартук, — распорядилась Софи, уже уловившая орнамент происходящего. — Дядя Сила! Вели подавать обед для гостей дорогих, — как всегда в напряжённый момент эта юная леди сработала на опережение, отделяя главное действующее лицо от путающейся под ногами разряженной в пух и прах шушеры. Команды капитана Корн, как и рекомендации профессора Корн здесь выполняют охотно — свитские как-то замешкались и только один прошел вслед за государем в кузницу. Не помню, старше был Меншиков или ровесник, но этот слишком молодой — точно не Александр Данилович. — Не перегрей! — Ровней держи! — Сгибай, просовывай, добивай! — начало доноситься из распахнутых дверей, чередуясь со звуками ударов. — А почему фрейлина Уокер не сопровождает Петра Алексеича? — послышался ехидный голос какого-то челядинца. — Не люблю ковать, — отрезала Лиза. Свита проследовала в трапезную, двери которой гостеприимно распахнул Сила Андреич. Народ, толпившийся во дворе, расступился, образовав проход. — Петя с Софьей как кошка с собакой лаются и шипят друг на друга, — тихонько пояснила для меня Рисовальщица. — Но на людях держатся корректно и твердят одно и то же. Вообще-то ему не так уж хочется заниматься скучными государственными делами. Больше тянет сделать что-то осязаемое. Да хоть бы табуретку. Сдаётся мне, что ему сейчас нужны приключения, новые места, общение с интересными людьми, а то у него в этом Преображенском дворце всё время происходит одно и то же и, словно по заколдованному кругу крутятся повторяющиеся события. Маршировка и пальба из пушек. Мне кажется, он просто убегает от этого однообразия то в мастерские, то ко мне. — А к тебе-то зачем? — Про Амстердам слушает, про Англию, про Архангельск, который я совсем мало знаю. И про бой в гирле Белого моря, хотя я же тогда просто снаряды в ствол пушки закладывала. Вот и видела одно это жерло, да ящик зарядный. Иногда Петя смотрит, как я учусь на гитаре играть. — Учишься? — Твоя мама дала мне несколько уроков и показала упражнения, — после этих лизиных слов Сонька обрадовалась: — Консуэллка не раньше чем завтра в Архангельск уходит с харчами для шхуны. Соберёмся вечерком, пощиплем струны. — На карбасе? Моторном уходит? — На чём же ещё? За квашеной капустой приходила и за зелёной гречкой, — вспомнил я. — Может ещё у местных бруснику отыскала, или клюкву. Я её сегодня не видела. — Так царь на шхуне кататься едет? — вклинилась Сонька. — Ну да. Как раз к началу навигации хочет угадать. — До Амстердама пойдёт? Или сделает кружок по морю и обратно воротится? — Собирался по морю с тобой, Софья Джонатановна, до Соловков проехать на "Энтони". А теперь уже и не знаю. — В чинах мы равных, Лиз, давай по именам и без величаний. Ты фрейлина, и я фрейлина. А чего ты не знаешь? — Ой, Сонь! Бояре-то царевне ещё четырёх фрейлин навязали. Как нетрудно догадаться, две из партии Милославских, и две из группировки Нарышкиных. Софья Алексеевна не знает, чем их занять. Так я подсказала организовать из них бабский приказ и личную переписку самодержицы в порядке хранить. Послания от неё Петру и обратно. То есть, как приставили их для надзора, так пущай и надзирают. Петрушины-то письма я сочиняю, так что там всё по плану. А от неё к нему они под диктовку пишут, да потом перебеливают. Но настоящие вопросы я на словах передаю. То есть полк потешный до тысячи человек комплектуют, мушкеты им самые лучшие и прочая амуниция. Учения на это лето лодочные спланированы. — Не поняла, — врубился в этот щебет я. — Пётр и Софья заодно, или как кошка с собакой? — Притираются. И искрят. Петруша вылазку к Азову тайком от неё планирует. Он думает, что тайком, а она споспешествует, делая вид, что потакает капризам юнца. Так сможешь ты его войско быстро доставить от Преображенского до Азова? — Готовимся, — улыбнулась Софи. * * * В лунном сиянье снег серебрится, Вдоль по дороженьке троечка мчится. Динь-динь-динь динь-динь-динь — Колокольчик звенит. Этот звон, этот звон о любви говорит. В лунном сиянье ранней весною Помнишь ли встречи, друг мой, с тобою.