Было ясно, что этот прикол останется с нами навсегда. Каждому было стыдно за своего бывшего партнера. На следующий день Ирка уезжала домой и на прощанье сказала, что надо поскорее избавиться от Жоффруа: это никуда не годится, это жутко – иметь в доме бесконечно обсаженное существо, которое ни за что не платит, загаживает всю квартиру, съедает мою еду, обдалбывается и орет в телефон. Как-то я работала из дома. Пока я шла забирать Роми из кружка, Карин написала мне в скайпе, что я должна ей тысячу двести евро за электричество и чтобы я выплатила это немедленно. – Как так? Я же тебе платила каждый месяц. – Это разница, которую высчитывают в конце года. – Тысяча двести евро за электричество в маленькой квартирке, когда я платила тебе около 200 евро каждый месяц?! – А что ты хочешь, если никогда не выключать обогреватели, то так и получается. И она понеслась объяснять мне, какая я дура и ничего не понимаю ни в чем. Тот факт, что в квартире все это время безвылазно торчал Жоффруа и даже не мог выключить обогреватели в спальнях, ее не смущал. Во всем, как всегда, была виновата я. Я написала Жоффруа, что надо поделить этот счет пополам. Он мне ответил, что не собирается ни за что платить и что все это из-за нас с Роми, которые никогда не выключали обогрев и вообще ничего не соображаем. – Тогда не возвращайся больше домой, ты понял? – Че это? Если ты закроешь дверь, я вызову полицию, они тебя заставят меня впустить. – Давай зови. – А с работы тебя скоро уволят, они уже не знают, что с тобой делать, такая ты тупая. Вот увидишь, подожди немножко. Они все скоро узнают, кто ты такая на самом деле. – Угу, тебя забыли спросить. Я позвонила Гаю и рассказала о случившемся. – Закрой дверь и не пускай его домой, пусть спит на улице, тварь такая. – Я боюсь, приди, пожалуйста. – Хорошо, я скоро буду у тебя. Роми сидела рядом со мной, и у нее горели глаза, она, видимо, решила, что мы с ней участвуем в фильме жанра экшн. Гай пришел, и я налила ему тарелку супа, мы стали ужинать, и, пока болтали, Жоффруа открыл дверь, которую мы тупо забыли запереть. Жоффруа был очень мрачен. Поздоровался с Гаем и сказал: – Пойдем покурим, и я тебе кое-что объясню, – так, как будто я была здесь совершенно ни при чем. Они пробыли во дворе какое-то время и вернулись. – Ну? – спросила я у Жоффруа. – Когда ты собираешься платить свою половину? – Я не собираюсь, я вот Гаю объяснил. – Мне как-то пофигу, что ты ему объяснил, это мои деньги, и я не принимаю никакие твои объяснения, ты уже достаточно высосал из меня денег. – Ты заткнись вообще, ты ни хера не понимаешь! Глаза у Гая потемнели, он до сих пор не представлял, что Жоффруа смеет так со мной разговаривать, и только сейчас он увидел, почему я его боюсь и о чем на самом деле говорю. – Я не понял, – сказал он, – ты считаешь, что ты не должен платить по счетам, и пусть женщина с маленьким ребенком помрет с голоду в чужой стране и платит за тебя? Ты подумал, как она будет? – Ну я же тебе объяснил только что. – Что ты мне объяснил? Что тебя ищут префекты, потому что ты не платишь алименты своей дочке? И что? Это Юлина вина? – Я не собираюсь ни за что платить! – завизжал Жоффруа. – Вы вообще ничего не понимаете! – Конечно, где уж нам, никто ничего не понимает, один ты у нас умный, – взбесился Гай. – Хочешь пойдем-выйдем? – сказал Жоффруа остервенело, забрасывая при этом белье в стиральную машину. – Да не буду я об тебя руки пачкать, – сказал Гай. – Я сейчас полицию вызову, – огрызался Жоффруа. – Нет, это мы ее вызовем, – вступила я. – Давай, звони в полицию, – сказал мне Гай на иврите. – Думаешь сказать им, что он агрессивный и обкуренный? – Да ну нафиг, он же может сказать, что у меня тоже трава есть. Я набрала полицию, впервые в своей жизни не для того, чтобы пожаловаться, что кто-то слишком громко слушает музыку. Женщине на другом конце провода я объяснила, что муж, с которым я рассталась, не хочет уходить из моей квартиры и ведет себя агрессивно. – Он вас бьет, мадам? – Нет, но он кричит, а у меня маленький ребенок, и я боюсь. – На чье имя записана эта квартира, мадам? – У нас еще нет контракта на руках, владелец квартиры должен будет его сделать в ближайшем месяце. – Ну тогда мы не можем вам ничем помочь, мадам, делайте контракт на съем на ваше имя, и тогда мы сможем его выдворить. Гай и Жоффруа слушали мой разговор с полицейской. – Бери Роми, пойдемте ко мне, я не оставлю вас с этой тварью наедине. Мы с Роми собрали рюкзак и ушли. Из дома Гай позвонил Пьеру, хозяину квартиры. Они были старыми приятелями. – Гай, ты лучше не вмешивайся в это все, заботься о своих детях и о себе. Какое тебе дело до всех остальных? – сказал ему Пьер. – Я не хочу возиться с полицией и вот этим вот всем. Он съедет, он мне обещал. На этой неделе дети жили у Карин, поэтому Роми была одна. Она быстро свалилась спать. А мы пошли в нашу любимую комнату с камином. Там мы налили чаю, закурили и стали успокаиваться. Начали снова болтать, но болтать слишком долго, конечно, не получилось – очень уж сильно нас тянуло друг к другу. Не терпелось заново пережить это: касаться, знакомиться, пробовать на вкус. Это было словно полет в космос и обратно, вдвоем и наедине с собой. Когда все закончилось и мы лежали, прижавшись друг к другу и чувствуя кожу друг друга, я сказала: – Ты знаешь, ты мне всегда нравился, даже когда ты еще был мужем Карин. – Ты мне тоже, когда ты приезжала в гости и мы с тобой остались здесь вдвоем, я представлял себе секс с тобой, но я не посмел, конечно. Я был ей верен все эти четырнадцать лет. Я точно знала, что Карин не была ему верна, но ничего не сказала. – Я бы тоже ни за что не стала, муж подруги – это табу. Он, видимо заметив мой взгляд, сказал: – Только, пожалуйста, не говори, что она мне изменяла, даже если ты что-то знаешь. Я не хочу думать, что прожил всю жизнь во лжи. – Нет, конечно, я не собираюсь ничего об этом говорить. Мы еще долго оставались возле камина, осиновые дрова потрескивали и наполняли комнату приятным запахом. Мы обнимались, смеялись, курили. – Знаешь, ты можешь наладить с Карин отношения. Ты, видимо, была ее проект, как Жоара или тот бомж, которому она помогала, помнишь? Если ты позвонишь ей, начнешь на меня жаловаться (я, ей-богу, не обижусь), будешь вся такая несчастная, она снова примется тебя опекать. – Ты серьезно? – Ну да, я ее хорошо знаю. – Нет, спасибо, у меня тоже есть границы, и я не проект. – Ну смотри, я бы не обиделся. – Перестань, пожалуйста, даже не думай. – Это сработает с ней. – Но не со мной.