Нет, точно, нет, оглядела будущего шеф-повара лучших ресторанов, который уронил часть огурца, подул и поставил обратно, выключила огонь и полезла за тарелками: — Хлеб достань! Брат хрустнул огурцом, но в хлебницу залез и с видом мученика достал несколько уже нарезанных кусков, поставила перед ним тарелку, сделала чай и погрузилась в невеселые мысли о том, что совсем скоро увижу Хмелькову и вынуждена буду узнать, что же опять натворил Король, а мне это не просто не интересно, глубоко фиолетово. Может, брат прав и пора уже отпустить Марусю в свободное плаванье? Только как отпустить того, кто никак не отцепится и, что еще хуже, того, к чьему отвратительному характеру ты уже привык? Стокгольмский синдром не иначе. Хмыкнула и вспомнила о том, что уже придумала решение. Осталась какая-то мелочь — осуществить. * * * Пока шла к универу, низко опустив козырек черно-белой кепки с черепом (обожаю кепочки), морщилась из-за жары и продумывала детали предстоящего разговора, в очередной раз, убеждая Хью, что всё получится. Столкновение с каким-то узкоглазым субъектом вышло неожиданным и болезненным. В меня врезались, выбив из рук сумку и, не извиняясь, попытались продолжить свой путь, но, глядя на свою новую белую сумку, упавшую на грязный асфальт, я так разозлилась, что у меня не только перед глазами загорелось пламя, но и прорезался довольно громкий голос: — Стоять! Парень, ведь навряд ли этой нерусской сволочи было на много больше, чем мне, остановился, недружелюбно меня разглядывая, я же, уперев руки в боки, в духе Хмельковой потребовала: — Извинись! — И не подумаю, — хмыкнув, молодой человек развернулся и ушёл по своим делам, я же опустила руки и, наконец, подняла сумку, недоумевая, что на меня нашло. Да хам, да неприятно, да сумка новая, но требовать от какого-то несознательного субъекта извинений? В меня, что Хмелькова вселилась⁈ Тем более, не стоило бежать за этим русскоговорящим азиатом и кидать ему на рюкзак жвачку. Это, как говорится, совершенно не лезло ни в какие ворота, но после акта вандализма мне стало очень хорошо, парень ничего не заметил, я мысленно его простила за сумку, и попросила судьбу больше нас не сводить вместе. Воображаемый Хью же тихо матерился на английском. Ему моё поведение умным не показалось, оно, и правду, не было умным, но кто ж знал, что вести себя также как Хмелькова окажется так приятно⁈ И вот я совсем успокоилась села на лавку, достала плеер, стала искать любимую песню, утро снова обрело яркие краски, и всё бы было здорово, но… Время! Случайный взгляд на часы обнаружил страшное — я впервые опаздывала, следовало серьёзно поторопиться, чтобы пусть и не прийти на пару вовремя, но в пределах ее первых 5, максимум 10 минут. Это, конечно, всё равно будет опозданием, но не таким ужасным, как на двадцатку, если идти не торопясь. А всё из-за этого гада нерусской наружности. Воображаемый актёр посмотрел скептически. Я поморщилась, да верно, решила же азиата простить и всё забыть, но блин, впервые опаздываю, да частично по своей вине, но и он же тоже хорош, мог бы извиниться! В моем сознание Хью стал, что-то писать на планшете, потом повернул его ко мне. На экране пальцами был выведен вопрос: «В полнолуние покусала Хмелькова?», после которого стоял издевательски сочувствующий смайлик. Взвыла, в очередной раз, решив, что вела себя по-детски, показала Хью Лори кулак и сорвалась на бег, понимая, что спина азиата и чувство вины на пару с ощущением дебильности своего поведения теперь будут меня преследовать ночами, но блин, он, реально, заслужил! До альма-матер добралась в рекордные сроки. И да мне повезло или всё же не совсем повезло, пришла раньше преподавателя и Маруся успела начать просвещать меня по поводу Степного. — Мила Ивашкина, — неожиданное начало — она сказала, что теперь они с Королём официально вместе и послезавтра по этому поводу будет вечеринка, а Степной не слова против и так улыбался, гад… Ревнует. Без вариантов. —… это отвратительно, она такая довольная, — неужто объект ненависти изменился⁈ Маруся еще что-то бубнила, а у меня вдруг вырвалось не по плану, но к месту: — Хмелькова, да завоюй ты его уже. — К-к-кого⁈ — подруга от неожиданности даже начала заикаться. — Кого-кого⁈ — передразнила. — Короля! — А зачем? — видимо, Маруся всё ещё пребывала в шоке. — Чтобы бросить. На меня смотрели, мягко скажем, удивленно, потом, кажется, до Маруси что-то дошло: — Это такая месть, да⁈ Но ты ведь говорила, что не надо мстить! Пожала плечами и ответила: — Передумала. Хмелькова кивнула, принимая мой ответ, затем снова задала вопрос растерянным голосом: — А как? — Придумаем. Маруся снова медленно кивнула и полезла в сумку за ручкой, ведь Маргарита Васильевна уже не просто зашла в аудиторию, а встала за кафедру. Открыла тетрадь и мысленно показала Хью язык. Любимый врач мою радость от маленькой победы не разделил, пожал плечами, намекая, мол, ещё не вечер и всё может измениться, кто ж спорит, конечно, может, но начало же положено. * * * — Нужно написать ему письмо признание в любви! Вот чёрт, и как оно все этим обернулось⁈ Как спокойное генерирование идей на тему соблазнения козл… Короля могло привести к такому кошмару⁈ Ладно, не нервничаю, беру себя в руки, пытаюсь переубедить Хмелькову, да сложно, но пару раз уже выходило, так что улыбаемся и несём чушь: — Мым, Марусь, а может не надо? В смысле, не так быстро. Давай, прибережём тяжелую артиллерию на крайний случай⁈ — Что значит не надо, во всех дорамах влюбленные девушки вручают своим любимым письма признания… Это так романтично, помню в дораме «Моя прекрасная невеста» главный герой всегда носил письмо любимой с собой… Хмелькова продолжала что-то нести, такое же восторженное, но я её перебила робким замечанием: — Марусь, но мы же не в дораме. — Наша жизнь — это наше представление о ней. — Кто ж спорит… но не дорама же… И, стоп, любовные письма влюбленные девушки, что делают? — Вручают. — То есть лично, да? — Ну да. — Тогда я не против. И вот вроде всё хорошо, не нужно изображать из себя посыльного… в мечтах! В реальности Хмелькова делает глоток кофе, смотрит кукольными голубыми глазками и говорит: — Лик, я тут подумала. Мы ведь, и правда, не в дораме, может, лучше опять положить в ящик? Хочется ругаться, вот как можно всё так переиначить⁈ Но отказать я не могу, да часто Хмелькова ужасна, но в ней есть и хорошее, да и помогает она и мне тоже, и, вообще, хуже, чем в прошлый раз не будет… Короче, я совершаю очередную глупость, киваю, и мы договариваемся о времени встречи клуба анонимных сумасшедших почтальонов. — Но это в последний раз, письмо о разрыве, рождение детей, засухе или ещё какой-то прописанной в дорамах чуше будешь отдавать либо лично в руки, либо слать на электронный ящик. И, если я не выживу, сама объясняйся с моими родными! Подруга кивнула, затем отвернулась от меня, прицельно выкинув смятый бумажный стаканчик в урну, мы попрощались, Марусе нужно было уйти с последней пары, чтобы успеть на празднование юбилея матери. Когда кошмар моей жизни ушёл, я подумала, что вот он ещё один момент, почему я всё ещё дружу с Хмельковой, она учит меня говорить. Находясь рядом с ней, поневоле привыкнешь облегать мысли в слова, потому что намёки и взгляды Маруся не понимает, ей всегда всё следует говорить в лоб, иначе считай и не пытался спастись и отказаться от очередной авантюры, все эти сопения и романтичные гляделки, подруга их просто не видит. В неё же не только Браен был влюблён, многие влюблялись, но она благополучно всего этого не замечала. И, знаете, в этом вины Маруси нет, те парни сами не пытались обратить на себя её внимание, все эти взгляды и томные сопения — чушь собачья, как впрочем, и кучка анонимных валентинок на праздник… Нет, понятно, что Хмелькова красотка, сумасшедшая, бесспорно, но очень красивая, есть от чего дар речи потерять и про мозг забыть напрочь, только вот на людей она, пока ещё не бросалась (при мне, во всяком случае, ни разу), так что влюблённые юноши вполне могли бы себя и проявить хоть как-нибудь более существенно. А то вроде поклонники есть, а предмет преклонения ни сном, ни духом, спит себе спокойно ночами, от чужих завываний под балконом не вздрагивает. Непорядок! Впрочем, этот же факт говорит и о поразительной вежливости современных «пылких» юношей, не только о глупости. И кстати, ещё плюс общения с Марусей, оно научило меня тому, что, когда влюбляешься, нельзя молчать, нужно признаваться. Нет, причин, мешающих быть вместе, любимый свободен? Скажи о своих чувствах! Кто знает, может быть, тебе повезет. Рассчитывать на то, что любимый человек поймёт всё сам — лотерея с низкими шансами, откуда можно заранее узнать, насколько дерево твой любимый и когда же он догадается, что ты сопишь не потому, что страдаешь от врождённого идиотизма, а потому, что неровно дышишь в его сторону? Мысль умная, жаль только, кажется, сама я не способна влюбиться. * * * Кепка, любимые темные очки на пол-лица, плеер, вроде всё, что нужно, выложила на скамейке и стала перебирать, едва касаясь накрашенными через один черным и белым лаком ногтями. Пора было уходить, но не хотелось, ведь я села очень удачно, за колонной меня не видно, а благодаря тому, что рядом зеркальная стена, фойе у меня как на ладони. Сделала туже черные шнурки в белых кедах и коснулась ладонью руки Хью, изображенного на моей майке, пора бы мне уже встать и пойти домой, но… В просторное фойе по мраморной лестнице спускается Король, и если бы один, или хотя бы с Милой, нет же рядом с ним, о чем-то живо разговаривая, шагает давешний китаец/бурят или кто он там? Нет, конечно, сначала я подумала, не может быть, это не может быть та самая сволочь, но одежда — зеленая футболка, серые шорты, кеды, синий рюкзак, всё то же самое (сложно было, преследуя, не запомнить наряд азиата), и если у азиата нет брата близнеца с аналогичным гардеробом, то я попала.