Заторможенно ответила Лика смотря на его губы, которые пару секунд назад он так тщательно вытерал мягкой белой бумагой. Какой же он красивый. — В какой? Мне из тебя все слова клещами тянуть? — Куда и обещала, — ей действительно было тяжело говорить. Всего её запала хватило ровно на то, что она уже сделала. И смелость закончилась в тот момент когда она перешагнула порог этого кабинета. — Молодец, — Максим откинулся на спинку дивана и опустил ладони на свои ноги, не отрывая гипнотического взгляда от Лики — а сюда зачем пришла? — качнул головой, — зачем весь этот марафет навела? Признаться честно юбка тебе идет, но… я думал, что все тебе вчера объяснил. — Что? — девушки показалось, что она услышала свой писк вместо голоса со стороны. — Что объяснил? — выгнул вровь Вольский, Анжелика киынула и он продолжил. — Что бы ты перестала питать свои детские надежды. Я долго делал вид, что этого не замечаю. Но сейчас хватит, Лик, ты выросла. Да и я могу все это не так понять. — А как не так можноэтопонять? — Ветрова отзеркалила положение Максима и тоже откинулась на дивани, только ладони она сложила одну на другую и прикрыа ими сведенные вместе колени. — Я не твой одноклассник. — А причем тут Андрей? — Ни при чем, — зло проговорил он и отведя на долю секунду взгляд, уже более спокойно продолжил, — Я обобщил. Понимаешь, Лииика, — он протянул её имя словно перекатывал на языке барбариску и примерялся к тому как оно может звучать. — я взрослый мужчина. И сферы наших с тобой интересов очень разнятся. — Господи, о чем ты говоришь, — вспылила Лика, — Какие сферы интересов? Мы, что с тобой бизнес делим? — А чего ты хочешь? — Тебя! Он задал вопрос на столько неожиланно быстро, что Анжелика сама не поняа, как ответ успел сорваться с её губ. Вольский же широко улыбнулся и медленно моргнул. Ветрвой показалось, что он не открывал глаза несколк часов, с таким нетерепением она ждала его реакцию. — Хорошо, — теперь в его прозрачно-голубых глубинах плескался лукавый огонек, но тон разгговора по прежнему был далек от веселого, — Я понял. Иди домой. — Что?! Девушка подскочила с места, сделала три быстрых шага в сторону выхода, затем остановилась, топнула обиссилено ногой и направилась обратно. На этот раз она опустилась на диван, рядом с Максом, обняла себя за плечи и замерла в ожидании. Вольский, тронул прядь её волос, растер её между пальцев и откинул девушке за спину, затем легким касанием (очертил линию роста волос), провел пошеии от уха, вниз к позвонкам. У Лики толпы мелких мурашек побежало, в извесном лишь им одним направлении. Ветрова старалась себя не выдать, пыталась замедлить дыхание, пыталась душать не глубоко, но сосздавалось ощущение, что её грудь подпрыгивает из-за таких можных ударов сердца. А он между тем, очертил плечо через ткань фудболки, и начал спускаться вниз по руке. Дойдя до её пальчиков, Максим взял её ладонь в свою и зажав её второй своей рукой поднес к своим губам. А затем он нюхал хожу на ей пальчиках, соприкасаясь с ними кончиком носа и влажными губами. О боже. Лику начало колотить крупной дрожью, как буд то она замерзла до такой степень, что тело непроизвольно тряслось. только вот ей не было холодно, ей и жарко то не было, просто казалось, что ещё чуть чуть и сердце выпрыгнет наружу и ускачит в ближайшее окно. Она боялась. Господи, неужели её трясло от страха. — Ну ты чего? — шепотом спросил Максим и притянул ее за рука на себя как тряпичную куклу. — Ты чего трясешься вся? Одной рукой он по прежнему удерживал её ладонь, а второй взял за подбородок. — Чего испугалась? Ааа? Лика прикрыла глаза, губы не слушались свою хозяйку и она ничео не ответила мужчине. — Маленькая, — он сказал это на грани слышимости, но Лика услышала, а затем Максим придвинулся к ней еще ближе и провел носом о её скулу, шумно вдыхая. Анжелика не выдержала, сквозь закрытые глаза поотекли слезы, целый океан слез. Если её кто-нибудь спросил бы в этот момент “Почему она плачет?” девушка бы не смогла ответить, она не знала, почему… а соленая жидкость между тем уже текла по её щекам. — Анжелика! Посмотри на меня, хорошая моя… Максим вытер её щеки и уже двумя руками взял её за лицо, дожидаясь пока та на него посмотрит. — Я… я… — она пыталась как то оправдаться, но когда открыла глаза и встретилась с его внимательными глазами заплакала еще сильнее, — Я, — облизала пересохшие губы, в горле стоял ком, — Я …. Максим, я люблю тебя… — Глупая моя, — севшим головом произнес Максим и поцеловал её. Это было настолько сладко и волшебно… так не похоже, на вчерашнее безумие, что Лика опять начала плакать и опять сильнее прежнего. А Вольский целовал её губы, потом шеки, нос, глаза и опять губы. И все так медленно, не торопясь…. тягуче водил приткрытыми губами по её, наслаждаясь каждым прикосновеньем, каждой секундой. — Какая же ты вкусная… ммм… настоящая вишневая девочка. — От тебя тоже пахнет вишней, — ей по прежнему с трудом удавалось складывать буквы в слова, а слова в предложение. — Жевачка с вишневым вкусом, — пояснил Максим и засмеялся, — неповеришь, этот вкус напоминает мне о тебе. — А мне о тебе, — улыбаясь поспешила с ответом Лика. Она сама не заметила, когда её перестало трясти. Дышать вдруг стало необыкновенно легко, как буд то кто то подарил её запасной баллон с кислородом и накачал её легкие воздухом до отказа. “Господи! Как же хорошо!!!” Глава 8 Максим Маленькая. Вкусная. Нежная. Невозможно было вырваться из её магнетического плена. У Вольского поджилки тряслись, с того самого момента, как она своим сладким голосом признесла какую то чепуху появившись в его кабинете. И принесла обед, его любимую едуа. Да он был голоден как самый настоящий волк, с субботы дня ничего не ел. Кусок в горло не лез с тех пор как испуганая Лика выбежала из его кабинета. Он думал, что испортил все,ч то только мог. Он ведь чуть не сорвался. Если бы Анжелика только знала какие мысли блуждали в его голове… если бы она только знала… никогда бы не пришла к нему вновь. В эту субботу он был в каких то минутах от того что бы разложить эту несносную девчонку на собственном рабочем столе. Как же страсно она ему твечала, да он не то, что мать свою родную забыл, он забыл кто он, что он и где он. В голове билась единственная мысль “Вставить ей, как можно глубже!” Отодрал себя от нее и выгнал нафиг. Потом не спал ни ел и пил. Все это время раздумывая о том, что будет дальше и как же он до такого докатился. Ненормальная тяга. Впервые эту нездоровую тягу он почувствовал на её тринадцатилетние. Педофил чертов. Зашёл в её комнату и пропал. Просто перестал существовать в тот момент, в первую очередь для самого себя. Ему было двадцать семь и он засмотрелся на костлявую школьницу. У неё и груди и той тогда не было. Но эти пушистые золотящиеся вьюны, острые ключицы и родинка у пупка сделали из него недочеловека. Вольский плохо запомнил, как кинул в неё какой то одеждой, но очень чётко запомнил, как весь день после этого мучился от каменного стояка при виде голого плоского животика и какими словами он себя крыл за то, что сам же и кинул в её обращённые руки эту одежду. И в субботу она заявилась к нему с открытым животом. С этой рушащей любые бастионы родинкой. Какой там отец со своими планами и мать с очередными истериками, все о чем он мог думать, это лишь бы сдержаться, усидеть на месте и не начать облизывать эту самую коричневую точку. И вот сейчас он держит её лицо в своих ладонях, такую нежную и доверчивую. Мысли путаются и четкой остаётся лишь одна, он её не отпустит! Никогда. Вольский так долго ждал… сдерживал себя… даже вчера он сам себе пообещал, что и пальцем к ней не прикоснется если она не придёт. Сама к нему не придёт, после того крыше просящего поцелуя. Но она пришла. С обедом. С его любимым супом. И этим решила все за них обоих. Для него дороги назад не стало ещё пять лет назад. С тех пор как он трахая любую куклу начал видеть перед собой острые ключицы, тонкие плечики и яро-розовые маленькие соски. Он считал себя самым настоящим извращениям и тащил в постель полные противоположности Лики. За эти пять лет у него не было ни одной девушки с размером груди меньше третьего. И ни одной кучерявой…. «Лика….Лика…что же ты делаешь со мной, ветерок мой» Двенадцать дней. Всего двенадцать дней осталось до ее совершеннолетия. Для него это было вопросом принципа. Он перестанет себя уважать если не дотерпит…. Лишь Стас знает, сколько мозгоебства осталось позади, когда Вольский пьяный в хлам сам себя убеждал, что он не педофил… он не педофил… — Ты доедешь до дома? Лика часто заморгала и мило нахмурила свой курносый носик. «Родная, что ж ты делаешь со мной?» — Уже выгоняешь? Максим поцеловал ей в кончик носа, не смог себя сдержать, да и смысла уже в этом самом сдерживании не видел. — Мне надо работать. Что в твоём присутствии делать невозможно. Я до сих пор не разобрал скопившийся завал. Стоило только произнести последнее слова, как Анжелика нахмурилась, а в глазах появилась грусть. — И чего ты скуксилась? — Ничего… — Лика! — Просто вспомнила… ты же отдыхал с ней… «Серьезно? Смирись Вольский! Ты сам на это подписался и не забывай на сколько лет она моложе тебя!»