— Может я уже тогда рассчитывал, что здесь от этих качелей будет больше толку? М-м-м?— и он зазывающе выгнул бровь словно в ожидании моей реакции. А как я могла отреагировать? Если только не расплыться маленькой счастливой лужицей у его ног. Я закинула руки ему на шею и притянула к себе для поцелуя. — Ты что родителям сказала? — спросил Вольский в перерыве между поцелуями. — Ну, я Марине Олеговне написала, что ночую у Оли. Не знаю видела ли она, — пожала плечами, — По крайней мере она меня не хватилась. — Ясно, — коротко буркнул Макс и опять приник в поцелуе к моим губам. Как же вишнево сладко он все-таки целовался. Весь день мы провели вместе, не выходя из квартиры. На ночь я опять осталась у Максима и мы не спали, казалось, всю ночь __ целовались, обнимались. Макс наконец-то разрешил мне себя ласкать руками. Я долго не могла поверить в реальность происходящего со мной после того как почувствовала его гладкое как шелк достоинство кончиками пальцев. Ощущение было не похожим ни на что другое и теперь все чего мне хотелось это попробовать его на вкус. Но Максим мне этого так и позволил — всю ночь говорил, что рано и продолжал целовать и ласкать меня до умопомрачения. До звездочек в глазах, и розовой ваты в мозгах. На утро он отвез меня домой и я, добравшись до своей кровати, мгновенно вырубилась, проспав до вечера. Максим разбудил меня около девяти, поцелуями. Но проведя в моей комнате каких-то десять минут, уехал. — Не мог тебя не увидеть, но еще одной такой ночи я не переживу. Пожалей меня, маленькая, — шепнул он напоследок, поцеловал меня в лоб и ушел, а я, перевернувшись на другой бок, обняла подушку и снова крепко забылась в сладком сне. Так и прошла вся следующая неделя, мы почти не виделись. Полчаса, максимум час перед сном и все. И я совершенно не понимала для чего такие жертвы. Какая разница днем раньше или днем позже, но я же все равно стану его. И готова к этому я была уже давно. Но разве кто-нибудь сможет переубедить Вольского, если тот вбил в свою голову непонятно что? Проснувшись утром десятого августа, я не почувствовала себя взрослее, такая же как и вчера, такая же как и позавчера. — Но завтра я уже буду другой, — шепнула я своему отражению, — по крайней мере, я очень-очень этого жду. Да-да — крутанулась я перед зеркалом и продолжила разговоры с самой собой, — не зря же я возлагала такие большие надежды на восемнадцатый день своего рождения. Я отправила себе воздушный поцелуй и приступила к ежедневным утренним процедурам, которые сегодня из-за чудесно-приподнятого настроения даже рутиной мне не казались. Тетя поздравила меня за завтраком, подарив безумно красивый гарнитур с янтарем. Большие коричневые камни в серьгах и на подвеске идеально подходили к моим орехово-медовым глазам. Дядю же я и не увидела вовсе, тот с утра пораньше отправился на работу, оставив мне ключи от квартиры. Странный подарок, если учесть, что мне не очень-то и нужна квартира мужчины, который по странному стечению обстоятельств назывался моим отцом. Да и разве это нормально? Дарить мне то, что мне и так принадлежало по праву. Но кто я такая, чтобы как-то осуждать поведение дяди? Правильно. Я давно поняла, что для дяди я абсолютно ни-кто. Позавтракав и поблагодарив тетю за подарок, я поехала к Леле. Я не собиралась отмечать свое совершеннолетие, точнее собиралась, но не в компании друзей, как делала это раньше, а вместе с Максом. Он обещал сюрприз и незабываемый праздник. Я очень надеялась, что правильно его поняла и он имел в видуто самое. — Ооо! Именинница пожаловала, — рассмеялась лысая Лёля и обняла меня. — Я к тебе ненадолго, — целуя Лёличку в щеку произнесла я, — надо собираться, готовиться к вечеру. Ну, ты понимаешь. — Что думаешь он сегодня тебя распечатает? — Фу, как пошло, Моховина! — Я просто называю вещи своими именами, — пожала она плечами. Я шутя стукнула подругу по плечу и скинув сандалии, без приглашения, направилась в кухню. — Я к тебе за сладостями пришла! Так что давай, угощай меня чаем, Лёля. Иначе обижусь и больше не приду. — Ой, — взмахнула руками Моховина, — не маленькая! Сама справишься. Я сейчас приду. И убежала на второй этаж. Наверное, за подарком. Я довольно улыбнулась и пошла ставить чайник. Ольга подарила мне комплект нижнего белья нежно голубого цвета. Кружевное безобразие подошло мне идеально и смотрелось до невозможного эротично. Теперь у меня и вопроса не стояло, что я сегодня на себя одену. — Правильно. Главное, чтобы кое у кого кое-что стояла, — прыснула со смеху подруга, а я в ужасе расширила глаза. — Нет-нет, я не могла сказать это вслух! — Да на твоем лице все написано, — рассмеялась Леля и ущипнула меня за голый (а голубое безобразие скорее открывало, чем скрывало) зад. После чего я ответила ей тем же. Правда ее пятая точка была упакована в бесформенную домашнюю пижаму, а потому ухватиться за Лелькино мясо было делом непростым. Но очень занимательным. Лелечка была самым дорогим человеком в моей жизни, наравне с Максимом и тётей, и понимала меня иногда лучше меня самой. Я знала, что мне нужно приобрести сексуальное нижнее белье, но каждый раз меня что-то, да останавливало. Просидев у подруги меньше планируемого, ведь голубые кружавчики еще постирать и высушить до вечера нужно, я уехала домой. Когда к десяти за ней приехал Максим я вся извелась. Полностью собралась еще в семь и маялась в ожидании. — Я рад, что ты не стала опять выпрямлять волосы, — произнес он вместо приветствия, сразу после нежного, но скоротечного поцелуя. Вольский почему-то не пожелал даже на территорию дома заезжать, не то, что здороваться с родителями. — Я учла твое мнение еще в прошлый раз, — улыбнувшись, произнесла я. — С днем рождения, маленькая, — шепнул Макс и поцеловал меня еще раз. Теперь бесконечно долгого и безумно страстно. Я так увлеклась процессом, что и внимания не обратила когда не моей руке защелкнулся браслет. — Красивый! — я чмокнула Вольского в щеку и продолжила рассматривать переливающиеся камушки на своем запястье, когда Максим отстранился и завел машину. — Ты красивее, Лик, — усмехнулся, и не поворачивая головы в мою сторону продолжил, — на самом деле я готовил тебе кое-какой другой подарок, но не успел, — хмыкнул, кажется слегка раздраженно, — но ничего ветерок. Все будет хорошо. — Я знаю! — Откуда? — Максим все таки повернулся и с удивлением посмотрел на меня. — Ты рядом, — уверенно произнесла я. Я понятия не имела, о чем именно говорил Вольский, но от этого уверенность в любимом мужчине не становилась меньше. Да и разве мне нужно было от жизни, что то другое, когда мечта почти всей моей жизни стала явью? Только бы Максим был рядом. Целовал, обнимал. Любил, согревая своим теплом. Вот оно счастье. Вот оно, все к чему стремилась Я, пожалуй, с самого детства. Вольский не повез меня в ресторан, и я очень этому удивилась, но ни капельки не расстроилась. Он привез меня к себе домой и уже этим сделал мне самый лучший подарок. Теперь-то уж точно я решила не отступать и не возвращаться домой пока не стану женщиной в полном смысле этого слова. Максим, обнимая меня за талию, довел до балкона-террасы. И только увидев всюэтукрасоту, я поняла почему же так поздно он за мной заехал. Оценить весь масштаб можно было только вечером. В сумерках. Обстановка настолько видоизменилась, что я и не узнала бы этот балкон никогда. Из прежнего сохранились лишь качели. Все остальное напоминало какуют-то восточную сказку: шелковые балдахины разных цветов, служа навесами, закрывали нас со стороны улицы, делая обстановку еще интимнее. По всему периметру стояли широкие и высокие вазы с розами разных цветов в каждой, а пол был усыпан такими же как и балдахины цветастыми подушками и мягкими перинами. На фигурных резных подставках красовались подсвечники: розовые, голубые, фиолетовые, персиковые, красные. И в каждом из них кружили свой пламенный танец огоньки. — Садись, — Максим подвел меня к выступу, и только сейчас я заметила низкий столик, на котором стояли тарелки с фруктами, сладостями и ведерко с шампанским. — Сколько здесь цветов? — спросила я, присаживаясь по турецки на мягкую перину. Я сбилась со счета на одиннадцатой вазе. — Тысяча восемьсот двадцать пять, — ни секунды не думая, ответил Максим. — Серьезно? — удивленно произнесла я и заозиралась по сторонам, пытаясь сосчитать хотя бы количество ваз. Еще раз. — Столько дней я сходил по тебе сума, а ваз восемнадцать, хватит их считать. Нужно же было как то отметить твою дату. — Да ты романтик, — восторженно произнесла я и, повиснув на шеи у Максима, тихо шепнула ему на ухо, — хочешь сказать, что запал на меня когда мне стукнуло тринадцать? — Больше никогда не произноси этого вслух, — глухо сказал Вольский и приник к моим губам, — я думал, что с ума сошел, — в перерывах между поцелуями, когда я пыталась запастись воздухом, он продолжал доводить меня до беспамятства уже словами. — Или сойду… Ли-ка, девочка моя. Смотрел на тебя каждый раз и даже представить не мог, какой же необыкновенной ты станешь, когда вырастешь, — Максим оставил мои губы в покое, но начал спускаться поцелуями по моей шеи к к груди. — Видел твои выпирающие ключицы и выть был готов, — в этот момент он провел теплым языком по моим ключицам, — какая же ты вкусная. — Ах, — мне казалось, что я не слушу собственного голоса, за гулким биением своего беспокойного сердца, — Максим… я … ох, Максим… ты... Я забыла, что собиралась сказать, когда Вольский спустил с моих плеч бретельки платья и зарычал как самый настоящий голодный зверь. Подарок Лёли все же сделал свое дело. Отметив это где то на периферии сознания, я тут же провалилась в кому удовольствия и уже была не способна мыслить здраво. Максим положил меня на перену и продолжил целовать. Везде где не могли достать его губы, доставали руки. Вольский как-то незаметно избавил меня от платья и сам распрощался со своими футболкой и брюками. Как он мог блуждать по моему телу пальцами и в то же время прижимать меня к себе так плотно? — Лика, девочка моя, — прошептал он целуя меня в пупок и родинку возле него, — это так трудно, держать себя в руках рядом с тобой. Приподними попку, маленькая. Я безмолвно послушалась, и Макс стянул с меня, ставшие уже изрядно мокрыми, трусики. А потом начался сущий кошмар. Или наслаждение? Я никак не могла понять. Плохо мне или хорошо. Все было настолько на грани.