Я, испугавшись за Максима, поспешила быстрее на шум голосов, которые доносились как раз таки из кабинета, но не дойдя и шага до двери, услышав очередные тетины слова, замерла на месте. — В конце концов, отец прав и мы в первую очередь должны думать о своем будущем, а не о Ликином. — О каком будущем, — возмутился Максим, — мама тебе, что денег мало? — его голос звенел от злости и если бы я не изучила его настолько хорошо, то запросто смогла бы перепутать с Вольским старшим. Слишком схожими были тембры выражающие недовольство. — Нет, конечно, — словно смущенно и намного тише проговорила Марина Олеговна. Я подошла практически вплотную к чуть приоткрытой двери. Жаль, что ничего увидеть в эту невероятно узкую щель было невозможно. — Да, что ты перед ним оправдываешься, — это уже был дядя Женя, — побесится и успокоится, глядишь повзрослеет и поймет, что я все сделал правильно. — Ты еще ничего не сделал, — ого, Максим стал еще злее, теперь он практически рычал на отца, — я очень вовремя объявился. Поэтому заткни свои планы себе куда поглубже. — Да как ты смеешь, щенок! Из-за какой то приблудной дворняжки. Послышался какой то шум и писк Вольской. — Еще раз скажешь про нее, что-то подобное, и я забуду, что у меня есть отец. Да и если я щенок, то чем ты сам не дворняжка, а? — Неужели настолько хорошо тебя оттрахала, что ты мозгами поехал? Не ожидал от тебя такой глупости, сын. Я сама не заметила как по щекам потекли слезы и задрожали руки. Я, конечно, всегда видела, что дядя ко мне холоден. Но, чтобы настолько… сейчас его поведение напоминанло не холод и равнодушие, а яркую ненависть, что бурлила в нем, вырываясь за края.Возможно, я слишком глубоко ушла в себя и отключилась от происходящего, потому что слишком неожиданным был почти вопль Вольской. — Максим! Максим! Успокойся! Женя, Женечка, отпусти его! Ма-а-а-аксим! Только после этого я услышала и шум чего-то падающего. Или кого-то? Я приоткрыла дверь пошире и заглянула внутрь. В такой суматохе, меня никто и не заметил. Мужчины валялись по полу и постоянно били друг друга кулаками, попеременно оказываясь сверху. Вольская бегала вокруг них и писклявым голосом причитала, не забывая хвататься то за голову то за грудь. Я не понимала, что происходит, что же не смогли поделить мужчины между собой? Ясно лишь одно, что это было как-то связано со мной и деньгами. Действуя словно на автомате, я забежала в кабинет и, открыв бар, взяла первую попавшуюся бутылку спиртного с широким горлышком. А затем просто вылила её содержимое на мужчин. Марина Олеговна выпучила глаза и замолчала. Мужчины так же замерли и отпустили друг друга. Что ж, то что действует на животных, оказывается запросто можно применить и к людям. — Лика, иди в мою машину, — зашипел Максим, трогая пальцами разбитую губу. Ему повезло больше, у Вольского старшего уже начал наливаться кровоподтек под глазом. — Я никуда не пойду! Что здесь происходит? — и откуда столько уверенности в голосе? — Ты смотри, какой командный голос прорезался, — Евгений Вольский оторвал висящую на последней нитки пуговицу с пиджака и подошел к столу. Затем достал из стола зеленую папку и кинул ее на край стола, в мою сторону. — Подписывай. — Что это? — уверенность из голоса пропала, словно и не было. Стало жутко. Жутко, что это то, что мне и в страшном сне не приснилось бы. — Это отказ. — Отказ от чего? — я уже все поняла, но разум не хотел воспринимать слова опекуна всерьез. — Лика, иди в машину, — вмешался Максим, подойдя ко мне со спины и обхватив за талию. — Отказ от чего? — повторила я свой вопрос, не разрывая зрительного контакта с дядей. — От того, что тебе не принадлежит. Хватит изображать из себя глупую сиротку, — Вольский старший ослабил узел галстука и присел в кресло. — Капиталы Ветровых тебе не принадлежат. Ты никто. Девочка с улицы. Максим единственный наследник своего деда и Артём не имел никаких прав переписывать все на тебя. Но ничего я все исправлю. Подписывай. Я молчала, стояла на прежнем месте и даже тепла от ладоней Максима больше не чувствовала. Все вокруг стало чужим, ненастоящим. Я перевела взгляд в сторону тети, которая также не двигаясь стояла все это время у рабочего стола мужа. Я пыталась найти в её глазах поддержку, тепло и любовь. Но ничего этого не было, лишь сожаление и досада. — Если ты не подпишешь, я применю другие способы, так что лучше не лезь на рожон. — Отец, — рыкнул на него Макс. — Успокой свои гормоны. Я тебе уже все сказал. В конце концов, ничего не мешает тебе трахать её и дальше. Максим напрягся всем телом и я поспешила отвлечь внимание мужчин на себя. Как бы ни было, но я не хотела повторной драки. — Максим и так там гениральный директор, а Марине Олеговне принадлежит половина компании, зачем вам вся? — Тебя не спросил. Подписывай или я придумаю, что похуже, и тебя обвинят как сообщницу. — Сообщницу кого? — Папаши своего, я запросто могу повесить на него убийство Ветровых и подлог документов. Само собой он мертв и уже не сможет ответить... Марина Вольская громко охнула, приложив ладони ко рту и неверяще посмотрела на мужа. — Эт-то т-точно? — сквозь слезы выдавила она из себя. — Марина, успокойся. — Что за бред вы говорите. У вас есть хоть одно доказательство? — выкрикнула я вырываясь из объятий Максима и подходя к столу. — Как быть с тем, что он все завещал тебе за день до своей смерти? Не находишь странным? — ехидно произнес Вольский-старший. Максим подошёл ко мне и попытался меня притянуть к себе, но я скинула его руки, не дав к себе прикоснуться. Слезы застилали глаза, а голос грозил вот-вот сорваться. — Где подписывать? В голове, что-то щелкнуло. В один момент. Разделив жизнь на до и после. Сколько ещё таких делений мне предстоит пережить? Эти люди растили меня девять лет, а оказывается лишь хранили собственные деньги. Все вокруг стало серым и пустым, даже Макс стал ненастоящим. Казалось, что он специально решил поиграться со мной. Успеть. Пока я не возненавидела всю семью Вольских. Он даже не пошёл за мной ]следом после того, как я с особой тщательностью и злостью оставила свои закорючки на всех страницах лежащих внутри мерзкой зеленой папки. Я бегом поднялась наверх, схватила рюкзак и закинув в него ключи от прежде ненужной квартиры и все свои накопления, спрятанные в коробке из-под обуви, отправилась вон из этого лицемерного дома. Уже выбежав за ворота дома, я вызвала такси, указав в приложении местом назначения автобусную остановку и, что есть мочи, побежала вперед. Я прекрасно осознавала, что никто не станет меня догонять, но разве глупому сердцу, что-то объяснишь? К тому моменту как я добралась до остановки, такси уже ожидало. Да уж, сильно я недооценила службу вызова автотранспорта и переоценила собственные возможности. Несмотря на прожигающие ткань рюкзака ключи, я поехала к Лёлику. Единственный близкий человек оставшийся в этом мире. Лёличка не могла подвести, просто не имела права. — Ты чего в такую рань? — возмутилась подруга завидев меня на пороге. — Оль ты на часы смотрела? Уже обед скоро, ну в самом то деле. Хватит спать. Олька нахмурилась и почесала кончик носа. А меня отпустило. Разом. Пружина сжимающая все внутренности и не дающая по нормальному дышать, испарилась, так легко и просто. Я зашла в квартиру и протянула ладонь к макушке Ольги. Даже успела потереться пальцами о колючий ёжик, прежде чем уже не настолько лысая Олька шикнула на меня и стукнула по ладони. — У-у-у, злая ты, Моховина. Жалко тебе, что-ли? — Во-первых, я не Маховина, уже! А во-вторых, что у тебя с лицом? — Ольга смотрела выжидающе с нескрываемым недовольством. — Вольский? — Вольские, — в миг севшим голосом подтвердила я Олину догадку. — Напои меня чаем? — Пошли. Огромная белая кухня еще никогда не казалась мне такой холодной. Я присела на высокий стул и засмотрелась на вазочку с яблоками. — Тебе ничего не мешает, не? — прозвучал насмешливый голос подруги. Я непонимающе качнула головой и посмотрела на Лёлю. — Рюкзак, Ветрова! Давай свой рюкзак. Неудобно же с ним сидеть, — я молча сняла с плеч свою ношу и протянула подруге. — Ох, ё! Ты, что туда кирпичи наложила? — Деньги, — безразлично ответила я. Моховина-Серебрянская хмыкнула, расстегнула рюкзак и, присвистнув, закрыла его обратно. — Сколько здесь? И что вообще происходит? — Последний раз когда пересчитывала было семьсот сорок шесть, но я потом еще докладывала. — Нифига ты экономная, — Ольга провела ладонью по своей почти лысой голове. — А я все думала, почему Вольские тебе так мало карманных денег дают. Ладно не кисни. Сейчас заварю нам чая и будешь мне все рассказывать. — Да, что тут рассказывать. Я подписала какие-то документы и отказалась от всего, что мне принадлежало. Послышался звон, я повернула голову в сторону подруги, та стояла с выпученными глазами, а в ногах её валялись коричневые осколки маленького чайничка. — Я думала, это небьющееся стекло, — безразлично высказалась я. — Это фарфоровый заварник. Был. Что значит какие-то? Что значит отказалась? — Оля подошла ко мне и, уперев руки в стол, нависла надо мной.