Присев на одну из них, я встретилась взглядом с сидящей поодаль пожилой сеньорой в кремовом костюме. Идеальная прическа, тёмные очки и плотные чулки, несмотря на жару. Сеньора поздоровалась по-испански: «Ола!» и улыбнулась. Я живенько ей ответила, ещё раз приятно поразившись доброжелательности барселонцев. Вдруг к моей скамейке приблизился старый мужчина с длинными седыми, сальными, но аккуратно зачёсанными за уши волосами. Крупные черты лица и отталкивающая мимика мачо напоминали образ Сальвадора Дали. Склонившись ко мне, мужчина приглушённо произнес: – Ты очень красивая. Пойдём ко мне? – Почему? – опешила я. – Потому что ты мне нравишься. Я вот тут живу, рядом. Кофе выпьем… – Вы… я… уже пила кофе. И не для этого здесь… Стыдитесь, – строго сказала я, чтобы старик как можно скорее осознал свою ошибку. И он тут же извинился. Но, отходя, ещё раз повторил: – Но ты очень красивая. И, пятясь, удалился. Сидеть здесь после пошлого инцидента отчётливо расхотелось. Это, наверное, для контраста случилось – после благородного мима. Я вошла через арку во дворик со стелой посередине, увенчанной крестом. И сама стела, и крест в каменных завитушках были изъедены временем, но дворик представлял собой оазис в центре города. В нём росли розы, защищенные низенькой оградкой, и несколько видов разнообразных деревьев: акации, кипарис, мирт, лавр, липа, канадский тополь. И, конечно же, вечнозелёная олива. Тут же лежали пропитые, прокуренные типы и стояли женщины, торгующие незамысловатыми акварельками с видами города. Искусство и реальность создавали эффект контраста жизни. Выложенный плитами, центр сада был усыпан желтыми редкими листиками и, как ни печально, окурками. На уже знакомых мне «олимпийских» скамейках в виде стульев-кресел под липами сидела парочка индивидуалистов, демонстрируя друг другу равнодушные профили. На огромной роскошной двери стояла надпись «Библиотека Каталонии». Но к двери никто не подходил – в семь вечера, видимо, доступ закрыли. На ступеньках примостился молодой кореец, покуривая и потягивая пиво. На противоположной стороне, у входа в библиотеку, бурно общались молодые люди, похожие на студентов. Над ними, в нише фронтона старинного здания, кротко склоняла голову фигурка Мадонны с младенцем. Никому не было дела до моего юбилея… Выйдя из сада, я побрела по улочке к площади, с виднеющимся на ней скульптурным памятником. Памятник актеру Искле Салеру «поселили» рядом с Базиликой Сант Агусти, на стене которой были выбиты в камне десять заповедей. «Но матарас» – не убий. «Амарас а ту проксимо, коме а ти мизмо» – «возлюби ближнего своего, как самого себя», – перевела я наиболеё доступные мне испанские версии. Рядом с памятником, а по сути, у его подножия, лежал седой, грязный мужчина, укрывшись засаленным пледом. В ногах лежащего мендиго-бомжа стояла тележка из супермаркета, доверху наполненная всяким хламом. Запах доносился смрадный. Закатная, разморенная Барса, довольная уходящим днем, стала теперь, как мне казалось, совершенно безразлична к тому, что по ней бродит пятидесятилетняя женщина с одной дамской сумочкой и с единственным желанием – стать наконец-то востребованной в любви. Теряя интерес к происходящему вокруг, я все больше прислушивалась к тому, что творится в моей замеревшей душе. Почему же он мне не пишет? Некогда – собирается в дорогу? Задерживается рейс? По-прежнему не допуская, что Серёжа не прилетит, я каждые десять минут поглядывала на дисплей телефона. Пуст! Ну, положим, он не прилетит… Мрачная перспектива – вместо подарка к юбилею! Так и проведу этот день в одиночестве? Припёрлась на свою голову! Город-праздник развлекать меня явно не собирался… Хорошо, а если развернуть мысль другим концом? Кто сказал, что события должны развиваться по задуманному мной? Если мыслить глобально, Серёже совсем не обязательно прилетать сегодня. Столь же прекрасно будет, если он прилетит завтра, послезавтра, в ближайшие дни… Главное – он прилетит. Любой день может стать днем рождения – рождения нас как пары. Зато будет повод отпраздновать двукратно… Аутопсихотерапия давалась мне достаточно трудно. Подступало раздражение. К тому же у меня устали ноги и сильно ломило затылок. А ночь-то приближается, господа мои испанцы… Пожалуй, стоит позаботиться о ночлеге. Разгар туристического бума не сулил ничего хорошего. В двух-трёх скромных отельчиках не оказалось мест. Нужно было ехать на окраину, подальше от центра. Усмирить свой с каждой минутой усугубляющийся душевный дискомфорт я решила при помощи тех красивых фонтанов, что увидела на открытке. Это, по меньшей мере, празднично, а там что-нибудь съем и найду ночлег в каком-нибудь отеле или пансионе. Не может быть, чтобы в Барсе не нашлось для меня одного приличного местечка! Моё отражение в окнах вагона метро выдавало такое отчаяние на лице, что пришлось отвернуться. Пятидесятилетие в одиночестве – это испытание. Слабонервным лучше всё-таки к столу, в компанию, в круг семьи. Ничего… Как сказала однажды моя старшая лет на двадцать подруга, «сегодня потерпи, а завтра уже все пройдет, настанет другой день». Оставалось мучиться совсем немного – часы показывали девять тридцать вечера. По нескончаемым переходам я вышла из метро на станции «Испания». Где-то здесь должен находиться тот потрясающий фонтан с открытки. Район с тесно прижатыми друг к другу современными домами выглядел малообитаемым, не имеющим отношения к сказочной Барселоне. По большой улице, стекающей куда-то вниз, как в преисподнюю, двигались редкие машины. Прохожих и вовсе – раз, два, и обчелся. В центре площади, погруженной в темноту юной ещё ночи, угадывался внушительных размеров памятник с колоннами и фигурами, радостно вскинувшими руки вверх. Метрах в пятидесяти от него маячили две абсолютно одинаковые башни кирпичного цвета, напоминавшие знаменитую башню Венеции, что украшает площадь Святого Марка. Я медленно пошла наугад, в сторону цивилизованно выглядящего большого архитектурного ансамбля с колоннами и ступенями. Это уже кое-что, – подумала я, ускоряя шаг. Но поперек тротуара кое-где натянулась, а кое-где провисла красно-белая лента «проход запрещён». Дальше виднелась разрытая земля и вскрытый асфальт. Так… Куда идти и у кого спросить дорогу – непонятно. Всего четыре станции от центра, а словно в другом городе. Ни страха, ни отчаяния я близко к себе не подпускала. Интуиция подсказывала благополучное разрешение событий, хотя от Серёжи не пришло ответа и на вторую смс, а в Москве уже наступила ночь, и ждать было, по сути, нечего. В такие критические моменты я всегда становилась хладнокровной и непроницаемой, словно броней покрывалась. Действовала наугад, предлагая жизни совершить непредсказуемый ход. И безоговорочно верила, что жизнь мудрее и даже добрее, чем многие её воспринимают. Где-то на дне моего существа был плотно запаян позитив финала. Поэтому, в принципе, даже каверзные события завершались для меня хорошо. На что настраиваешься, то и происходит. Проверено не раз. Вдруг из темноты, двигаясь в моем направлении, появились мужчина и женщина. Они шли неспеша – мужчина мерно вел «под узцы» велосипед, женщина жестикулировала, что-то увлечённо рассказывая. На вид обоим не было сорока. «Если я их не остановлю, других придется ждать долго», – подумала я. – Извините за беспокойство, добрый вечер! – Добрый вечер… – ответили прохожие по-испански, которого я не знала. – Вы случайно не понимаете по-итальянски? – Я понимаю хорошо, – ответил мужчина с готовностью. – Подскажите, пожалуйста, как пройти к фонтану… знаете, который с музыкой и световым шоу? – К фонтану… А он сегодня не работает. Только три дня в неделю. – А зачем вам именно фонтан? – проявила любопытство женщина. – В Барселоне и без него есть, на что посмотреть. – Да как вам сказать… Я сегодня уже многое в городе видела. Но фонтан… такой праздничный. Понимаете, мне сегодня исполнилось пятьдесят лет… – Вам – пятьдесят?! – воскликнули оба. – Никогда бы не подумал! Максимум тридцать восемь! – Ни за что бы не сказала! – вторила спутнику женщина. – Спасибо. – А почему ты одна? Почему не празднуешь? Такая дата… – Так получилось, долго объяснять. Но я сегодня подарила себе Барселону. Утром приехала сюда, первый раз в жизни. А вы тут живете? – Да. Мужчину звали Марко. Женщину – Вероника, с ударением на втором слоге. Он приехал из Аргентины и уже четыре года не рвался назад. Она оказалась бразилианкой, матерью двоих детей, вышедшей в своё время замуж за каталонца. И оба отчаянно влюблены в Барселону. – А ты откуда? Из Италии? – спросили они. – Нет… Сама не знаю, откуда. Родилась в Сибири. Наполовину немка, наполовину русская. – Русская?! Немка?! И говоришь по-итальянски? Вот интересно! – наперебой восклицали молодые люди. – А где ты остановилась? – спросила Вероника. – Нигде. Я не бронировала отель. Вот думала, где-то здесь найду… Молодые люди переглянулись. – Летом в Барселоне все отели забиты, – покачала Вероника головой. – Не может быть… – Ещё как может! Чем же тебе помочь? Слушай… Давай её к Хосе проводим? – обратилась Вероника к Марко. – А кто это – Хосе? – спросила я. – Подожди! – махнула возбуждённая Вероника на меня рукой, словно речь шла о ком-то другом. – Нельзя же так бросать человека! И они живо залопотали на своем языке. Из испанской речи совещавшихся я изловчилась вытянуть слова, похожие на итальянские. Получилось следующее: какой-то приятель Вероники, именуемый Хосе, живет поблизости и сдает комнату. Там я могла бы заночевать в ночь своего пятидесятилетия. Если, конечно, соглашусь.