От моего внимания не укрылось, что администратор с подбритыми бровками несколько скептично оглядел мой несвежий наряд и бледное, со следами пережитого стресса лицо. Я прошла два шага в сторону выхода и оглянулась – глядя мне вслед, он мгновенно сбросил скептичную мину и натянул сладкую улыбку. Тоже мне, чистоплюй. Откуда ему знать, что у меня случилось. Может быть, я от поезда отстала? Выйдя на улицу, я закурила: пачку сигарет и дурное пристрастие мне оставил в наследство Хосе. Десять вечера. Поиски другого ночлега могут оказаться безрезультатными. Жуткие, правда, деньги – триста евро, это они, конечно, загнули. Но один-то разок, с учетом полувека? Решено: войду в минус на банковском счёту, расплачусь по карте и подарю себе ночь в «Мажестике», восстановив романтическую справедливость. Сделаю это вместо Серёжи. Другая бы купила себе тряпку или украшение, а я покупаю ночь в раю! Тем более, ночевать действительно негде. К тому же «Мажестик» смотрел по диагонали на загадочный дом Гауди «Батльо». Что и говорить, проснуться здесь утром – большая честь для приезжего… Тут вдруг в двери отеля стремительно вошли три тореадора в традиционных, волнующе-красочных костюмах, сверкающих золотом и подчеркивающих тренированные тела. Я проводила их восторженным взглядом, чувствуя, что участь моя определена. Резко встав со скамьи, я пошла на дверь «Мажестика», как тореадор на быка. – По карте могу оплатить? – Конечно, сеньора! Администратор принял из моих рук паспорт, вручил анкету из первоклассной бумаги на получение «автографа» и, присмотревшись к дате рождения, вдруг сказал: – Для вас, сеньора, номер будет стоить двести девяносто восемь евро, с завтраком. С днем рождения вас! С большой датой! – Как приятно… Большое спасибо! Надеюсь, номер выходит во двор? Я не могу спать при шуме… – Не беспокойтесь, там абсолютная тишина. Где ваш багаж? Его доставят в номер и вас проводят. – У меня нет багажа, спасибо. – Хм… Вы воплощаете собой мечту всех путешественников мира. – Именно так. – Гордо улыбнулась я. – Будете пользоваться гаражом? – Нет, спасибо. – Тогда хотя бы сауну и спа-салон посетите. Сауна работает ещё полчаса. Халат и принадлежности вы найдете в номере… Я поблагодарила и пошла навстречу самой себе, отражаясь в большом зеркале. За мной функционально проследовал молоденький «бой» в униформе с жилеткой в облипку. Мягкое ковровое покрытие темно-бирюзового цвета скрадывало звук шагов. Гравюры на стенах и небольшие скульптуры на подставках взывали к высокому. За массивными дверьми с золочеными цифрами ничегошеньки не было слышно. Молодой человек показал, как открывается номер и дежурно пожелал доброй ночи. Выдержанный в махагоново-бежево-кремово-белоснежно-золотистых тонах, номер оказался настолько великолепным, что я на секунду остолбенела. Пройдя вглубь комнаты, где стояла широкая кровать, заправленная покрывалом, напоминающим гобелен, я увидела по обеим сторонам постели две тумбочки и на них – по конфете в цветной фольге. Мгновенно представила здесь Серёжу, упала на кровать и… разрыдалась. Безоглядно, горько, с размахом. На все триста евро. Я проплакала минут десять, намочив слезами белый отворот одеяла на покрывале. Глупая, могла бы поплакать и в сауне, убив тем самым двух зайцев сразу. Там, правда, было бы ещё больнее, случись мне представить Серёжу рядом, на полоке, голого… Недосягаемого – и от этого ещё острее желанного… Проревевшись, я встала, умылась над красивым, сверкающим чистотой умывальником и приказала себе не портить эффект подарка за триста евро. Сняв с себя всю одежду, бросила её в коридоре, совершенно забыв, что в отеле есть такая услуга, как прачечная, где одежде придали бы первозданно-чистый вид. Но мной овладела внезапная творческая мысль. Спасительная. Сдёрнув покрывало-гобелен с наводящей тоску постели, я встала перед зеркалом и замысловато задрапировала вокруг фигуры материю. В зеркале отразилась эффектная дама, с обнажёнными плечами, утопающая в богатстве дорогостоящей набивной ткани. Гамма расцветки покрывала не только повторяла гамму интерьера, но и подошла к типу моей внешности, подчеркнув оттенок загорелой кожи. Спонтанная идея попросилась в Вечность. Путаясь в четырёх квадратных метрах покрывала, я достала фотоаппарат и сделала несколько снимков. Получилось, как минимум, на триста евро. Акция подняла настроение. Как, наверное, подняла бы его любой женщине. Жаль, что из номера нельзя выйти завернутой в покрывало… Натянув брюки и майку, я пошла исследовать «вселенную» пятизвёздочного «Мажестика». Сауна оказалась прекрасно оборудована, охлаждена и пуста. В баре с живой музыкой сидело за столиками две-три пары. Несколько одиночек прилепились к стойке, где сновал, казалось, вплоть до ушей накрахмаленный бармен. Скучное явление красивой жизни вхолостую, которой я никогда не жила, вытолкнуло меня из бара на цокольном этаже, и я поднялась в лифте на десятый, самый последний. Меня ждал сюрприз. Как только открылись двери лифта, я увидела перед собой ночное, тёмно-синее небо Барселоны и, как аппликацию на нем, – собор «Саграда» в подсветке. По левую руку, поражая воображение, сверкала хромом изогнутая «шея» душа: проживающие загорали здесь днём под открытым небом и освежались под душем, любуясь на «Саграду». Правеё, в углу террасы, стоял стильный торшер с несколько поблекшим, кремового цвета абажуром, а рядом – молоденькое оливковое деревце. На крыше отеля, под звёздным небом, расположился другой бар под затёртым названием «Дольче вита». В нем тоже играла живая музыка, но не одиночное, меланхоличное фортепиано, как внизу, а целый инструментальный ансамбль. От небольшого бассейна тянуло прохладой и псевдо-свежим запахом хлорированной воды. На её чёрной поверхности плавали искусственные белые кувшинки. Отсюда открывался вид по всем четырём направлениям компаса, и прекрасная, Барселона лежала у ног, подобно доступной и одновременно достойной женщине… Я методично обошла все четыре панорамы. Потом выпила какой-то замысловатый коктейль, тупо осоловела и, вдоволь насмотревшись на голубую издалека «Саграду», пошла к себе в номер – с чувством выполненного приблизительно ещё на сто евро долга. Приняв душ, я намазалась фирменным кремом «Мажестика» и упала в хрустящую, как хворост, белоснежную постель, оставив ночник включенным. Я легла на правую сторону двуспального ложа и положила вытянутую левую руку на вторую половину. Закрыла глаза… … Серёжа, лежащий там, тоже протянул руку, и мы соединили свои прикосновения, блаженствуя от сознания, что теперь мы навсегда рядом. Наших рук не разнять. А наших душ – тем паче. Они воссоединились. – Помнишь, я говорил: «Если мы воссоединимся…? И поправлял сам себя – не если, а когда мы воссоединимся…? – Конечно, помню! Меня поразило это найденное тобой слово «воссоединимся». Словно мы изначально были вместе, родились в один день, а потом нас развела на долгие годы судьба. Но она испытала наши чувства на прочность и смилостивилась над нами. Так? Это ты имел в виду? – Да, именно так. Мы были созданы друг для друга, но рокировка произошла, не в нашу пользу. Или наоборот – нам на пользу? Чтобы могли оценить подарок… Чтобы и мысли не возникло опять друг друга потерять. – Ты поэт… – Это ты поэт. Я только вторю тебе, как эхо… Я проснулась около четырёх утра от жуткого ощущения одиночества и потерянности. Зачем я взяла этот номер? Глупо. Утром опять надо будет куда-то уходить. Может, уехать к Наде? Поговорим – станет легче… А как же музей Пикассо? А не до конца изученный город? Нет, надо как-то себя спасать, выходить из этого состояния! Позвонить Марко? Или Веронике? Сил на общение нет. Тем более, они не говорят по-русски, а я по-испански. Задушевное общение возможно только на материнском языке. Ладно. Всё я делаю правильно. Этот подарок самой себе логичен, ничего сверхъестественного в нём нет. Ночью почему-то всегда всё кажется более мрачным, тупиковым. И вообще – ночь, как склеп: вроде бы и стены обычные вокруг тебя, и знакомые атрибуты рядом, и любимые вещи… А жизни нет, она замерла. Но, в отличие от истории со склепом, замерла всё-таки лишь до рассвета. Я незаметно уснула опять. К утру удалось восстановить энергию. На подаренный администрацией отеля завтрак я спустилась довольно-таки поздно. Как ни странно, ресторан «Кондаль» (прежнее каталонское название Барселоны) располагался в подвальном помещении, на минус первом этаже. Летним утром казалось странным туда спускаться. Народу на завтрак привалило очень много. Откуда столько обеспеченных людей? Ведь двухместные номера ещё дороже, чем мой. А к еде, разложенной на столах, не протолкнуться. Несколько дорогих сортов сыра и ветчины на любой вкус, яйца, вареные четыре минуты или семь – кому как надо, сосиски вареные и жареные, тушеные овощи, йогурт, мюсли, орехи, свежие овощи, фрукты, выпечки по домашним рецептам… И все это – оформлено и сервировано по самым высоким стандартам. Белая фарфоровая посуда безукоризненна. Крахмальные салфетки стоят дыбом – ими даже как-то неловко вытирать руки. На стенах ресторана, в правильных рамках, висели картины эротично-чувственного содержания. Наверное, потому что еда – это афродизиак… На одной из картин напротив друг друга сидели голые мужчина и женщина и ели, по всей видимости, спагетти. И у них везде присутствовали спагетти, кустиками: подмышками, на лобке, во рту и даже на плечах. Хрупкая, тонкая линия рисунка чёрным пером усугубляла изысканность сюжета. А вот ещё: женщина с голой грудью угощает мужчину, стоя у сервированного стола, а он сыплет ей перец на грудь. Или соль? Сдобная, как выпечка, официантка предложила мне кофе или чай на выбор. Я выбрала чай и заторможено наблюдала, как он полился в стоящую передо мной чашку каштановой, дымящейся струей. Аппетита, конечно, не возникло. Так, любопытство. Умозрительно хотелось попробовать то, что имело необычный вид, или то, что я никогда не ела. Но организм не принимал пятизвёздочного подарка. Пришлось покормить его усилием воли, чтобы потом не ныл и не канючил. Оставалось полтора оплаченных часа. И я поднялась на террасу на крыше. При дневном свете город оказался необозримым. Все четыре его панорамы упирались в горизонт. На высокой горе Тибидабо, на верхушке большого храма раскинул в стороны руки, весь белый, Христос. Почти как тот, гигантский, что в Рио-де-Жанейро. Другая гора, Монжуик, уходила зелёным склоном вниз, к морю. Там терпеливо ждали кругосветных круизов белоснежные, многопалубные лайнеры. ГЛАВА 10. Капля Аравийской пустыни