Стоя у одной из панорам, я отрешенно разглядывала, как устроена в Барселоне обыденная жизнь горожан. Улей. Соты. Насколько же плотно друг к другу селятся люди! Словно боятся быть одни. Почему в городах нет деревенского и загородного простора? Городской житель менее бесстрашный. Характер смелых людей требует воздуха, пространства… – Вы не могли бы сфотографировать нас здесь, на фоне Саграды? – прозвучало за моей спиной по-английски. Я нехотя обернулась. Мужчина восточной внешности, с вьющимися черными волосами, протягивал мне фотоаппарат, а толстый, угрюмый и лысоватый спутник его стоял, безвольно свесив руки вдоль бесформенной фигуры. – Почему нет? – ответила я тоже по-английски. – Вот спасибо! – Обрадовался кучерявый мужчина и побежал на позицию, подманивая рукой спутника. Но тот стоял, как памятник самому себе. – Ну, иди же сюда, Мустафа! – позвал кучерявый. – Нет, не хочу, – буркнул угрюмый. – Я пойду в холл. Там тебя подожду. – Хорошо, я сейчас приду. Я сделала снимок, создав грамотную композицию в кадре. Мужчина положил руку на перила и стеснительно подогнул одну ногу, зацепив ею решетку ограждения крыши. Позировать он не умел. – Встаньте вот так, – предложила я. – Так? – слегка смутился он. – Не люблю фотографироваться. Я врач, это не по моей части. Вы, кстати, очень плохо выглядите. – Да? Оригинальный комплимент. – Извините, я же сказал как врач. А как мужчина могу добавить – вы очень привлекательны и даже красивы. Просто, наверное, у вас сегодня что-то болит. – Да. Душа, – без обиняков ответила я. – А в каком она месте? – начал «прощупывать» мой анамнез врач. – Да где-то вот тут… – потрогала я область своей диафрагмы. – Вы из России? – с пониманием спросил мужчина. – Не совсем. А как вы догадались? – У меня была русская подруга, когда я учился в Германии, в университете. Вы чем-то похожи. У неё тоже часто болела душа. – Так вы говорите по-немецки? – Да, довольно свободно. И вы? Мы, сами тому удивляясь, перешли на немецкий язык. Абдуль оказался врачом-терапевтом из Саудовской Аравии. Имя его звучало забавно и навело меня на ассоциацию со словом «дуля». Лучше бы его звали Абдулла, как героя Кахи Кавсадзе из «Белого солнца пустыни». Но в отличие от великолепного Кахи, Абдуль был невысок ростом и не отвечал требованиям, каким отвечает мачо – носитель внутри себя бадьи гормона тестостерон. Просто очень смуглый аравийский мужчина, ухоженный, вполне цивильный, с глазами чуть навыкат и полными губами. Судя по всему, приличный человек. Отец пятерых детей – тоже прекрасный довесок к имиджу. Диалог с Абдулем отвлекал от мыслей и болевых ощущений. Я старалась больше внимания уделять немецкой грамматике, чтобы в грязь лицом не ударить. Абдуль тоже оступался в немецком, и нас это по-своему сближало. – Я приехал на симпозиум. А вы здесь надолго остановились? – Нет, я скоро ухожу. Мне нужно в другой отель. – Почему в другой? Здесь же прекрасно. – Не спорю. А вам, извините, отель симпозиум оплачивает? – Конечно! – А мне – нет. – А… Извините. Может быть, продолжим знакомство? Вы что сегодня делаете? У меня вот свободный день, я хочу пойти по городу. – И я… по городу. – Пойдём вместе? Я сейчас только к Мустафе подойду – скажу, чтобы он сам погулял. Он всё равно общества женщин избегает. Религиозен очень. И характер упрямый. Знаете, почему он фотографироваться не стал? Потому что женщина его фотографировать собиралась. Он – мой коллега… – А то, что его женщина родила – ничего? – Да! Вы правы. Я ему задам этот вопрос. – На меня только не ссылайтесь, а то ещё отомстит. – Нет, он вообще-то нормальный. – Кто знает. Восток… узорчатый, как его ковровое искусство. А в вас вот Европа оставила след. Правда? – Правда. Я в Германии семь лет прожил. Мустафа, надувшись, отпустил Абдуля, и тот воодушевлённо взял меня под локоток. Поначалу я застеснялась своих затертых брюк, а потом апатично решила, что это нужно принять, как данность. Жара стояла отменная. К морю бы. Ладно, море не уплывет. Спутник меня не смущал. Да я готова пойти гулять не только с представителем ассоциации докторов Саудовской Аравии, но с любым мало-мальски приличным человеком – лишь бы не оставаться одной! Чтобы меня не пожирали мысли о Серёже. Раздался звонок телефона. Меня бросило в жар. Серёжка? Но это оказался Марко, вспомнивший о моём существовании: – Ну, красотка, как дела? Как настроение? – Хорошо, спасибо. – Пойдем в пятницу к волшебному фонтану? – Я не уверена, что останусь до пятницы, – сказала я, действительно не уверенная ни в чём. – Хорошо, утром в пятницу я позвоню, а там посмотрим. Целую, – сказал Марко нежно. – Спасибо. Удивительно – мужчина был воспитан и хорош собой, у меня остались самые замечательные воспоминания о нашей встрече и той ночи, а нового свидания не хотелось. Действие марихуаны закончилось, желания новых экспериментов я не чувствовала. Экстрим – акция единовременная. Абдуль семенил рядом, перебирая коротенькими ногами, и льстиво заглядывал мне в глаза. – Куда бы ты хотела пойти? – перешёл он на европейское «ты». – Мне нужно сначала в аптеку. У меня нет крема для лица… – Пошли в аптеку! – обрадовался Абдуль, словно только об этом и мечтал. В аптеке добрый доктор Абдуль помог выбрать крем для типа моей кожи и оплатил его. В любые другие времена я бы не позволила этого сделать, тем более, что стоил крем не ахти каких денег, но сейчас на борьбу за независимость не хватало сил. Происходящее казалось незначительным, пустым и нарочитым. Если бы кожу не стягивало, я бы и приобретение крема отложила до лучших времен. Всё равно любимый меня не видит. А больше мне никому не хотелось нравиться. Мы шли по Барселоне, совершая типичные туристические ритуалы: разглядывали необычные фасады зданий, фотографировали друг друга у попадающихся на пути достопримечательностей, съели по мороженому, зашли в Кафедральный собор. Абдуль понаблюдал, как я ставлю свечу и благоговейно сфотографировал алтарь. – Любишь тапас? – спросил он ближе к обеду. – Да, ничего, пробовала один раз. – Пойдем, перекусим! Тапас – испанская закуска, в основном, к пиву, хороша тем, что в присутствии малознакомого человека не надо широко разевать рот, по-звериному откусывая какую-нибудь неподдающуюся часть пищи. Изящный кусочек подсушенного хлеба сдобрен оливковым маслом и разнообразными яствами: омлетиком с оливкой, помидоркой с кубиком козьего сыра, анчоусом с листиком салата, начиненным крабовым мясом, и так далее. Тапас, похоже, придуманы женщиной, которая всегда и во всем хотела оставаться изящной. У неё наверняка был маленький ротик. Мы вышли к знаменитому продуктовому рынку «Ла Бокерия», на котором чувственность как элемент наслаждения оказалась представлена ярко и зазывно.