Не останавливаясь, кадет четвертого класса По обошел ледник, открыл дверь и нырнул внутрь. Из проема вылетел клуб холодного воздуха. – Мистер По? Откуда-то из темноты прозвучал хриплый шепот: – За мной кто-нибудь шел? – Дайте-ка… нет. – Уверены? – Да. Он приблизился к двери – лишь настолько, что стало видно лицо. Нос. Подбородок. Изморозь на брови. – Я озадачен вашим поведением, мистер Лэндор. Вы требуете полнейшей секретности, а потом вызываете меня при свете дня… – Простите, деваться было некуда. – А вдруг меня увидят? – Веский довод. Думаю, мистер По, будет лучше, если вы заберетесь сюда. Я указал на соломенную крышу ледника, силуэт которой на фоне неба напоминал тупой наконечник стрелы. По повернул голову в том направлении, куда указывал мой палец, и наконец вышел на дневной свет, щурясь от солнца. – Здесь невысоко, – сказал я. – Пятнадцать футов, не больше. А вы так здорово умеете лазать. – Но… зачем? – прошептал он. – Вероятно, мне надо будет вас подсадить. А потом обопретесь на дверную раму… вон там, видите? И оттуда без труда доберетесь до карниза… Он посмотрел на меня так, будто я произносил слова задом наперед. – Если, конечно, вы ощущаете усталость после недавних восхождений, – сказал я, – я вас пойму. Какой у него был выбор? По положил кивер на землю, потер руки, хмуро кивнул мне и сказал: – Я готов. Будучи небольшого роста, он буквально слился с каменной поверхностью ледника и оступился только раз, уверенно взбираясь вверх. А спустя полминуты уже сидел, как горгулья, на карнизе. – Видите меня оттуда? – крикнул я. Неразборчивое бормотание. – Простите, мистер По, не слышу. – Да. – Свистящий шепот. – Не переживайте. Нас еще долго не потревожат, а если кто-то услышит меня, всё спишут на мою невменяемость, которая… Простите, что вы сказали, мистер По? – Пожалуйста, объясните, зачем я здесь. – Ах, да! Вы ищете место преступления. – Взмахом руки я обозначил зону поисков. – Второго преступления, – поправился я. – Того, когда у Лероя Фрая вынули сердце. Теперь я стоял к северу и чуть к северо-востоку от двери ледника. К северо-западу от меня находились офицерские квартиры, к западу – казармы для кадетов, к югу – учебные корпуса, а к востоку – караульный пост в форте Клинтон. Очень разумный выбор сделал наш неизвестный: нашел единственную точку, где, невидимый для всех, мог выполнить свою задачу. – Забавно, – сказал я. – Я обыскал все вокруг ледника. Ползал на четвереньках, запачкал двое штанов. И до настоящего момента мне в голову не приходила мысль… поискать другую точку обзора. Я имел в виду точку обзора того, кто разрезал плоть и кости Лероя Фрая и погрузил руки внутрь еще теплого тела. – Мистер По, вы слышите меня? – Да. – Очень хорошо. Я хотел бы, чтобы вы посмотрели вниз, туда, где я стою, и ответили, видите ли вы какие-нибудь… проплешины на земле. Под этим я подразумеваю места, где есть повреждение дерна, или взрыхленная почва, или углубления. Где о землю могли ударить камнем или ткнуть в нее палкой. Наступила долгая пауза. Достаточно долгая, чтобы я собрался повторить свою просьбу. Но меня остановила неразборчивая речь. – Извините, мистер По, но я вас… – У вашей левой ноги. – У моей левой… у моей… да. Да, вижу. Небольшое углубление, может, три дюйма в окружности. Я достал из кармана яркий белый камень – собрал горсть таких сегодня утром у реки, – вложил его в углубление и отступил на шаг. – Вот оно, – сказал я. – Может, теперь вы, мистер По, осозна́ете всю ценность приема «зеница Господня». Сомневаюсь, что я нашел бы это место с помощью обычного взгляда. А теперь скажите, где еще вы видите проплешины? Примерно таких же формы и размера. Поиски затянулись надолго. Ему потребовалось около пяти минут, прежде чем он смог взяться за дело всерьез. На осмотр тоже уходило немало времени, а в нескольких случаях кадет менял свое первоначальное решение и требовал, чтобы я убирал камни, положенные в качестве метки. А так как он настаивал на общении шепотом, следование его указаниям напоминало мне блуждание ощупью по темному переулку. По снова замолчал. А потом отправил меня в неожиданном направлении, к месту, которое находилось в трех ярдах за пределами зоны, что я очертил для него. – Мистер По, мы покидаем место преступления. Но он настоял, чтобы я положил туда камень. И продолжал настаивать, и продолжал гнать меня за границу зоны, пока все это не потеряло смысл. Я чувствовал, что запас камней у меня в кармане истощается, а когда понял, как далеко вышел за границы так тщательно обозначенного участка, меня охватило уныние. – Еще есть, мистер По? – устало крикнул я. К этому моменту прошло уже полчаса, и моя маленькая горгулья заявила, что есть еще одно место. Которое по какой-то странной причине найти оказалось труднее всего. «Три шага на север… пять на восток… нет, шесть шагов на восток… нет, вы прошли мимо… вон там… нет, там, там!» Сиплый шепот действовал мне на нервы, как писк комара… пока не было найдено последнее углубление и пока в него не была вложена метка. Я услышал облегчение в собственном голосе, когда сказал: – Можете спускаться, мистер По. На последних шести футах он спрыгнул. И сразу же скрылся в темном чреве ледника. – На днях, мистер По, вы говорили, что природа этого преступления – лишения Лероя Фрая сердца – возвращает вас к Библии. Должен признаться, что я тоже двигаюсь в этом направлении. Правда, не к самой Библии, поскольку есть мало того, что заставило бы меня сделать это; просто я не перестаю задаваться вопросом, а нет ли в этом деле чего-то, что попахивало бы религией. В темноте было видно, как он всплеснул руками. – Хотя все это дело попахивает религией, – сказал я. – Пару лет назад Лерой Фрай связывается с «плохой компанией» – и что делает? Бежит прямиком к священнику. Тайер видит тело Фрая, и какова его первая мысль? Религиозный фанатик. Так что давайте примем религию за отправную точку и спросим себя, присутствуют ли ее следы в первом преступлении. Какие-нибудь признаки обряда… ритуала. Камни… или свечи, или что-то в этом роде, расположенные особым образом… По сложил на груди мягкие, как у священнослужителей, руки. – Итак, – продолжал я, – если использовались подобные предметы, у нас есть все резоны сделать вывод, что наш неизвестный убрал все сразу же после окончания. Зачем оставлять улики? Но каковы… отпечатки, которые оставляют предметы? Ведь, чтобы их стереть, нужно гораздо больше времени, а время дорого, так как поисковая партия уже выдвинулась в путь. Не говоря уже о том, что у нашего неизвестного в руках сердце, о котором нужно позаботиться. Итак, он забирает предметы, но оставляет углубления от них. – Я улыбаюсь ему, хотя в дверном проеме видны только его руки. – Вот чем мы сегодня занимаемся, мистер По. Мы ищем выемки, которые он оставил. Я оглядел камни, эти крохотные вешки, лежащие в бледной траве, достал из кармана пальто блокнот и карандаш и, двигаясь зигзагами, стал определять расстояние между камнями и заносить их местоположения на бумагу. – Что вы нашли? – прошептал По из глубин ледника. Я протянул ему блокнот, и вот что там было: – Круг, – сказал кадет. Действительно, получился круг. По моим расчетам, десять футов в диаметре. Значительно большей площади, чем заняло бы тело Лероя Фрая; ее хватило бы для десятка Лероев Фраев. – А вот что внутри круга? – спросил По, ниже наклоняясь к блокноту. – Ничего на ум не приходит. Мы оба смотрели на рисунок, пытаясь мысленно соединять внешние и внутренние точки. Ничего не получалось. Чем дольше я вглядывался, тем явственнее было ощущение, будто точки рассыпаются… Но потом я перевел взгляд на камни. – Гм, – сказал я. – Это единственное объяснение. – Какое? – Если мы пропустили какие-то точки на окружности – видите? – то я вполне могу допустить, что мы пропустили какие-то точки и внутри нее. Сейчас… Я принялся соединять ближайшие точки, плохо представляя, что получается, пока По не воскликнул: – Треугольник! – И правда, – сказал я. – По тому, что мне рассказывали, я предполагаю, что Лерой Фрай был внутри треугольника. А наш неизвестный… Он был…