– А какая у него фигура, мистер Лэндор! Не забывайте, в былые времена моя семья породнилась со множеством офицеров. Помню, мама всегда повторяла мне: «Танцуя с планкой и листком, ты меть всегда в звезду с орлом»[112]. Ну, таково и было мое намерение. Я не согласилась бы ни на кого ниже майора. Но кто мог сравниться с этим бравым молодым хирургом? О, нет надобности говорить, что он был обаятелен. Поклонниц у него имелось с избытком, он имел возможность выбирать из всех женщин Уайт-Плейнс, поэтому я до сих пор не понимаю, почему выбрал меня. Так почему, дорогой? – О, – сказал доктор, смеясь. Но что это был за смех! Его челюсть открывалась и закрывалась, как будто ею двигал чревовещатель. – В общем, – продолжала миссис Марквиз, – как я объяснила своим родителям, «пусть доктор Марквиз и не майор, потенциал у него безграничный». Ведь он уже был личным врачом генерала Скотта. Вы знали об этом? И, естественно, университет Пенсильвании очень хотел нанять его в качестве лектора. Но дорогу университету перебежал глава инженерных войск с назначением в академию. И вот мы здесь. Долг призвал, ведь так? – Она с рассеянным видом поводила ножом по тарелке. – Конечно, сначала предполагалось, что этот пост временный. Максимум на год или два, а потом обратно в Нью-Йорк. Однако мы так туда и не вернулись, правда, Дэниел? Доктор Марквиз признался, что нет. На что миссис Марквиз ответила тигриной ухмылкой. – Но все еще можем, – сказала она. – Это вполне осуществимо. Завтра Луна может взойти вместо Солнца. И собаки начнут писать симфонии. Все возможно, правда, дорогой? Вот что я хочу сказать о ее улыбке: она ни разу не исчезла, но и ни разу не закрепилась на губах. И была бесконечной в своих нюансах. Я видел, как у По расширились глаза, когда он наблюдал за ней, пытался отследить эту улыбку, как отслеживают воронку торнадо. – Вы, мистер Лэндор, можете решить, что мне здесь не нравится. Да, это глухомань, правда, все равно что жить в Перу, однако здесь можно, хотя и очень редко, встретить интересных людей. Взять, к примеру, вас, мистер Лэндор. – Мы думаем о вас, – поддержал ее Артемус. – Постоянно. – О! – воскликнула его мать. – Это лишь потому, что мистер Лэндор – человек редкого ума. В последнее время таких стало на удивление мало. Преподавателей я, конечно, в расчет не беру, но вот их жены, мистер Лэндор!.. Ни капли сообразительности, ни намека на вкус. Никогда в жизни не встречала дам, так мало похожих на благородных. – У них действительно плохие манеры, – согласился Артемус. – Наверное, Вест-Пойнт – единственное место, где их принимают. Не могу представить их в какой-нибудь гостиной Нью-Йорка. Лея, глядя в тарелку, нахмурилась. – Вы оба ведете себя ужасно. Мы видели от них только доброту, и я провела много счастливых часов в их обществе. – За шитьем, ты имеешь в виду, – сказал ее брат. – За бесконечным шитьем. – Вскочив, он стал протыкать воздух воображаемой иглой и имитировать протяжный говор, который, если я прав, принадлежал одной из этих самых преподавательских жен, миссис Джей. – «А вы знаете, моя дорогая, мне кажется, что нынешний октябрь холоднее прошлого. Да-да, я ощущаю это потому, что, понимаете ли, Ку-Ку… дорогая, вы знакомы с моим милым попугайчиком с Азорских островов?.. в общем, он, бедняжка, все время дрожит, едва просыпается. Зря я на днях вечером взяла его на скрипичный концерт, он ведь плохо переносит ветер…» – Прекрати! – завопила миссис Марквиз. – «Ах, я уверена, что он обморозился». – Несносный мальчишка! Вознагражденный таким вот образом Артемус, усмехаясь, плюхнулся на свой стул. После непродолжительной тишины я откашлялся и как можно мягче сказал: – Полагаю, в последнее время у миссис Джей появились и другие интересные темы. – И какие же? – хмыкнув, спросила миссис Марквиз. – Ну как же, мистер Фрай, естественно. И ваш друг мистер Боллинджер. Далее последовали только звуки, никаких слов. Тихий хруст костяшек, стук пальца Артемуса по краю тарелки, чавканье мякиша доктора Марквиза, гонявшегося за последней горошиной. А потом сдавленный смешок миссис Марквиз. Откинув голову, она сказала: – Надеюсь, мистер Лэндор, она не перейдет границы, затеяв собственное расследование. Уверена, вы ни в коей мере не стали бы приветствовать женское вмешательство. – О, я благодарен за любую помощь, – сказал я. – Особенно если не приходится платить за нее. На лице По промелькнул призрак улыбки. Уличающий, подумал я, своей мимолетностью. Но когда я обратил взгляд на Артемуса, то обнаружил, что он слишком поглощен собственными мыслями, чтобы ее заметить. – Мистер Лэндор, – сказал он, – надеюсь, когда вы покончите с официальными делами, поможете мне решить маленькую загадку? – Загадку? – Да, очень странное дело! В понедельник, пока я был на занятиях, кто-то пытался взломать дверь в мою комнату. – Такой ужасный человек – явно чужак, – заявил доктор Марквиз. – Серьезно, папа? Ужасный? Я склонялся к версии, что этот тип – просто вредный идиот. – Артемус улыбнулся мне. – Хотя, естественно, не имею представления, кто это. – И все равно, дорогой, ты должен быть осторожен, – сказала миссис Марквиз. – Помни об этом. – Ах, мама, это наверняка какой-нибудь уставший от жизни старикашка, которому нечего делать и не о чем рассказать. Какой-нибудь деревенщина, обитающий в маленьком домике, любящий заложить за воротник и шляться по низкопробным кабакам. Вы согласны со мной, мистер Лэндор? Я увидел, как миссис Марквиз вздрогнула; увидел, как По заерзал на стуле. Атмосфера за столом буквально трещала от напряжения. Артемус, должно быть, тоже это почувствовал. – О, мистер Лэндор, у вас ведь есть сельский домик, да?.. Ну, тогда вы понимаете, какой человеческий тип я имею в виду. – Артемус, – предостерегающим тоном сказала Лея. – Возможно, у вас даже есть близкие родственники, подходящие под этот тип… – Прекрати! – закричала его мать. И все прекратилось. Теперь мы смотрели на нее, беспомощно таращась на складки у ее рта, на натянувшиеся на шее жилы, на костлявые маленькие кулачки. – Ненавижу это! – завопила она. – Ненавижу, когда ты так себя ведешь! Оглядев ее с нескрываемым любопытством, Артемус сказал: – Сомневаюсь, мама, что понимаю, куда ты ведешь. – О, все ты понимаешь, конечно, понимаешь… Куда я веду? Да к другому берегу Гудзона, и никто не… – Впервые за весь вечер уголки ее рта опустились вниз. – И никто не желает следовать за мной, правда, Дэниел? Они посмотрели друг на друга, муж и жена, и разделявшие их восемь футов не стали помехой для глубокого чувства, отразившегося в их взглядах. Затем миссис Марквиз медленно, с мрачным блеском в глазах, подняла свою тарелку над столом… и выпустила ее. Кости утки разлетелись в стороны, за ними последовали печеные яблоки, а сама тарелка раскололась на множество кусочков, рассыпавшихся по красной скатерти. – Ха! Видишь! Фарфоровая тарелка бьется, только если хранить ее близко к огню. Надо потолковать с Эжени. – Ее голос звенел под потолком. Она ударила рукой по осколкам, словно хотела измолотить их. – Она, знаете ли, довела меня до белого каленья. Как она смеет… ведь она даже не француженка! Я была бы счастлива нанять достойную служанку, но здесь таких не найти. Мало надеть на человека одежду обслуги; сколько ни старайся заставить его обращаться с тобой как… как с работодателем, все бесполезно! Пора все высказать. Пора заявить, что мы не допустим такого обращения с собой! Ее стул проскрежетал по полу, и миссис Марквиз, ошарашив всех, вскочила, забыв убрать льняную салфетку, которая каким-то образом зацепилась за платье. Прежде чем джентльмены успели подняться со своих мест, она вцепилась себе в волосы и быстрым шагом вышла из комнаты. Я услышал шелест тафты… стон… стук каблуков по лестнице. Когда эти звуки стихли, мы все один за другим вернулись к своим тарелкам. – Прошу простить мою жену, – сказал доктор Марквиз, ни к кому не обращаясь. Больше ничего сказано не было. Не рассыпаясь в извинениях, ничего не объясняя, остальная часть клана Марквизов продолжила есть. Они не испытывали никакого шока. Слишком много обедов наскакивало на ту же мель и гибло там. У нас с По, наоборот, аппетит пропал совсем. Мы отложили вилки и ждали остальных. Первой закончила есть Лея, потом Артемус и, наконец, доктор Марквиз, который встал и, неспешно поковыряв в зубах карманным ножичком, наклонил голову в мою сторону и сказал: – Мистер Лэндор, будьте любезны, присоединитесь ко мне у меня в кабинете. Повествование Гаса Лэндора 25 Доктор Марквиз закрыл за нами дверь столовой. Его глаза блестели, дыхание попахивало луком и виски. – У моей жены нервы, – сказал он. – Такое бывает в это время года. Как видите, слегка переутомилась. Зима, холодно… Приходится сидеть взаперти… Уверен, вы понимаете. Он кивнул, словно убеждая себя в том, что исполнил долг, затем пригласил меня в кабинет – очень узкую комнату, где витал аромат жженого сахара. Свет настольной лампы отражался в зеркале в потускневшей золотой раме. С портрета над центральным книжным шкафом хмурился Гален. В нише между двумя другими книжными шкафами висела очень старая картина высотой не более двух футов. На ней был изображен священник в черном облачении. Под ней на подушечке из несвежего вида грубой серой ткани лежала камея: казалось, портрет на ней погружен в глубокий сон. – Скажите, доктор, кто это очаровательное создание? – О, – с жаром произнес он, – конечно же, моя возлюбленная супруга. С тех пор как портрет вырезали на кости, прошло более двадцати лет, но от лица той миссис Марквиз сохранилось очень мало. Пролетевшие годы буквально выпарили его, поэтому круглые жизнерадостные глаза портрета соотносились со своим нынешним эквивалентом так же, как тесто – с хлебом. – Она недооценивает свою красоту, правда? – сказал доктор. – Никакого amour propre[113], которое, как вы знаете, присуще женщинам… Ах, я же так и не показал вам свою монографию! – Бросившись к шкафу, он вернулся ко мне со стопкой тонких желтоватых листков. – Да, да, – хмыкнул он, – вот она! «Предварительный этюд о волдырях». Меня пригласили прочитать эту лекцию в Колледже терапевтов и хирургов. Этюд о свищах в области ануса был очень хорошо принят в университете… А вот еще кое-что. Думаю, справедливо будет сказать, что монография упрочила мою репутацию. «Краткое описание проверенного метода лечения гнилостной желтой лихорадки, в обиходе называемой “кровавой рвотой”». – Широта ваших интересов, доктор, впечатляет. – О, просто так работает мой старый котелок. Во всех направлениях, таков мой modus[114]. Но я обязательно должен показать вам, мистер Лэндор, эту работу… Мои соображения по поводу труда доктора Раша о болезнях разума. Опубликована в «Журнале Новой Англии по медицине и хирургии». – Буду рад взглянуть. – Серьезно? – Он улыбнулся мне, как будто поверил. Должно быть, я стал первым, кто отреагировал на это предложение. – Что ж… Но она не… А знаете, прошлым вечером я, кажется, сам просматривал ее, лежа в кровати. Принести? – Конечно.