Доклад Эдгара А. По Огастесу Лэндору 11 декабря Лэндор, где вы были вчера вечером? Для меня стало неожиданностью, что ваша дверь заперта; я постучал, но ответа не получил. Это сильно озадачило меня, так как я почти не сомневался, что видел свет в вашем окне. Вам, знаете ли, надо быть поосторожнее, не забывать гасить свет перед уходом. Вы же не хотите сжечь недавно построенный роскошный отель мистера Коззенса? И все же мне хотелось бы знать, будете ли вы сегодня вечером «дома»? Я вне себя из-за Леи. Она упорно отклоняет все мои попытки увидеться с ней, и остается только предположить, что страшные переживания, вызванные исчезновением мистера Стоддарда, нанесли ущерб ее чрезвычайно хрупкой и деликатной натуре. Возможно, она жалеет, что не скрыла от меня свидетельства своей женской слабости? Тогда увы! Как же мало она знает меня, Лэндор! В слабости я любил бы ее еще сильнее, чем в силе; в Смерти я превозносил бы ее большее, чем в Рождении Любви. Она должна это знать! Должна! Лэндор, где вы? Повествование Гаса Лэндора 33 11 декабря В тот вечер он опять вернулся. Помню, было холодно. Я уже открыл дневник Лероя Фрая, но буквы словно убегали от меня, и в конечном итоге он лежал у меня на коленях, как спящий кот. В камине гасли искры, и у меня кончики пальцев побелели от холода, потому что я по какой-то причине не находил в себе сил подбросить еще одно полено. Этого я тоже почему-то не сделал: не запер дверь. Вскоре после одиннадцати услышал тихий стук… увидел, как дверь открылась… как в проеме появилось знакомое лицо. – Добрый вечер, – сказал По, как он всегда здоровался в таких случаях. Вот только сейчас мы уже стояли на изменившихся позициях. Никто из нас точно не определил бы разницу, однако мы оба чувствовали ее. Например, По: он не мог сидеть, не мог стоять. Бродил по комнате, появляясь из тени и снова исчезая в ней, поглядывая в окно, выстукивая какой-то ритм на своих боках. Возможно, ему хотелось, чтобы я пригласил его к бутылке мононгахилы. – Сегодня рядовой Кокрейн меня не сопровождал, – наконец сказал он. – Да, думаю, у рядового Кокрейна теперь другой хозяин. По рассеянно кивнул. – Хотя, – сказал он, – это неважно. Я теперь хорошо знаю местность. Меня не схватят. – Вас уже схватили, По. Нас обоих. И сейчас наступают последствия. – Мы несколько мгновений смотрели друг на друга, прежде чем я сказал: – Может, все же присядете? Он бросил взгляд на качалку, свое любимое место. Но примостился на краю кровати и провел ладонью по покрывалу. – Послушайте меня, По. В обмен на милосердие в отношение вашего поведения у мистера Кембла капитан Хичкок попросил, чтобы вы отказались от роли моего помощника. – Не может быть. – Может, – сказал я. – Он просит именно об этом. Его пальцы не просто гладили покрывало, а бегали по нему. Напоминая больших крылатых жуков. – Ясно. Лэндор, а вы рассказывали ему, каким… каким множеством способов я помогал вам? – Рассказывал. – И это не произвело на него впечатления? – Он очень сильно беспокоится о вашей безопасности, По. И это правильно. Мне тоже следовало бы побеспокоиться. – Может, обратиться к полковнику Тайеру… – Тайер согласен с Хичкоком. На его лице появилась отважная улыбка. Улыбка Байрона. – Ну, а нам-то что до этого, а, Лэндор? Мы можем встречаться, как раньше. Им нас не остановить. – Они могут просто исключить вас. – Ну и пусть! Я заберу Лею и навсегда стряхну с ног пыль этого Богом проклятого места. – Отлично, – сказал я, складывая руки на груди. – Тогда вас отчисляю я. Слабый блеск в глазах, пока он изучал меня. И никаких слов. Пока. – Скажите мне, – продолжил я, – какую клятву вы дали мне? В этой самой комнате? Помните? – Я дал слово… говорить правду. – Да, правду. По всей видимости, По, никто никогда не разъяснял вам значение этого слова. И это, видите ли, создает определенную проблему. С поэтом я могу иметь дело. А вот с лжецом – нет. Он встал, в течение нескольких секунд рассматривал свои руки, а потом тихо сказал: – Лэндор, вы бы лучше объяснились. Иначе я буду вынужден требовать от вас сатисфакции. – Мне не нужно объясняться, – холодно сказал я. – Вам достаточно взглянуть на это. Открыв ящик, я достал перевязанную бечевкой пачку желтоватых листов, присланных Генри Кирком Риом, и бросил на кровать. По встревоженно спросил, что это такое. – Один мой друг покопался в вашей истории, – сказал я. – Зачем? – Я нанял вас на работу, – ответил я, пожимая плечами. – И должен был знать, с кем мне предстоит иметь дело. Особенно если человеку нравится рассуждать об убийстве людей. Конечно, отчет делался в спешном порядке, поэтому он неполон. Но и этого хватит[127]. По сунул руки в карманы и прошелся по комнате. А когда заговорил, я услышал в его голосе горечь: прямо-таки карточный игрок, нагромождающий блеф. – Знаете, Лэндор, я рад, что дал вам возможность сослаться на Шекспира. Вы не из тех, кто любит литературные отсылки. – О, я часто бывал в театре. Вы это знаете. – Нагнувшись, я взял стопку. – Чего вы ждете, По? Вам не хочется это прочитать? Если б кто-то провел такую большую работу по поводу меня, я бы тут же ринулся смотреть, что там. Пожатие плеч. Недовольное. – Уверен, там сплошная ложь. – Да, сплошная ложь. Именно эта фраза пришла мне на ум, когда я читал это. – Я помахал стопкой. – А когда закончил, у меня остался один вопрос: о чем вы, По, не солгали? – Я на короткое мгновение перехватил его взгляд и вернулся к листкам. – Трудно понять, с чего начинать. – Тогда не начинайте, – тихо сказал он. – Ну, начнем с мелкого. Вы бросили университет Вирджинии не потому, что мистер Аллан прекратил финансирование, а потому что… сейчас посмотрим, как Генри сформулировал это… вот: «Набрал губительное количество карточных долгов». Это не освежило вам память, а, По? Нет ответа. – Естественно, я вижу, – продолжал я, – почему вы предпочитаете рассказывать людям, будто проучились там три года вместо восьми месяцев. Но это не единственное, что вы приукрасили. А тот героический заплыв? Семь с половиной миль вверх по реке Джеймс! Похоже, вы проплыли не больше пяти. Теперь он сел. На самый краешек качалки. И замер. – Ничего страшного, просто небольшое преувеличение, – сказал я. – Никакого вреда. А вот тут есть кое-что поинтереснее… – Я быстро перелистал страницы. – Вот. Ваши европейские приключения. Боюсь, По, я не понимаю, куда вы их все воткнули. Вы провели всю жизнь в доме мистера Аллана, потом в школе, потом на службе в армии Соединенных Штатов, и между этими периодами не было перерывов. Теперь посмотрим, что это нам дает. Борьба за свободу греков – ложь. Путешествие в Санкт-Петербург – ложь. Никакой дипломат никогда не спасал вас, потому что вы не бывали нигде, кроме Англии. Что до плаваний по морям, думаю, вы позаимствовали это у старшего брата. Кажется, его зовут Генри, Генри Леонард… Или Анри? Он сделал именно то, чего я от него и ожидал. Потер пальцем верхнюю губу в том месте, где недавно были приклеены усы. – В наши дни Генри, естественно, плавает по другим морям, – сказал я. – По большей части алкогольным. От него не ждут уже ничего, кроме ранней смерти. Должно быть, большое разочарование для вашей семьи с такими достойными предками. Франкскими вождями, да? И еще каким-нибудь шевалье Ле По, и, вероятно, парочкой британских адмиралов… – Я улыбнулся. – Больше похоже на ирландцев из трущоб. Я много повидал таких в свою бытность в Нью-Йорке. Под заборами – они обычно валятся на спину. Как Генри. Даже в полумраке комнаты я смог разглядеть, как краснеют его щеки. А может, просто почувствовал это, как тепло от камина. – Самое забавное, что у вас действительно есть выдающийся родственник, только вы никогда не рассказываете о нем. Ваш дедушка. Самый настоящий генерал! Верный труженик военно-хозяйственного управления. Запомнившийся – прочитать, По? – «запомнившийся своими доблестными усилиями по обеспечению пропитанием и обмундированием революционных войск». Кажется, был близким другом Лафайета. Не могу понять, почему вы не упоминаете о нем. Если только… – Я снова уткнулся в записи. – Вероятно, потому, что после войны его жизнь была не столь героической. Ага, галантерейная лавка и прочий бизнес. Ничего существенного. А дальше, вот… «В пятом году объявлен неплатежеспособным. Умер нищим в шестнадцатом». Очень печально. – Я поднял голову и нахмурился. – Банкрот – так его можно назвать. Только подумать, По, вы так стыдились его, что позволили людям считать, будто ваш дед – Арнольд Бенедикт. – Это была игра, – сказал он, качая головой. – Просто шутка, и все. – Которая тоже скрывала правду. Поскольку она относилась к генералу Дэвиду По и, конечно же, к балтиморским По. Которые, насколько я знаю, еле сводили концы с концами.