В общем, думаю, произошло следующее: даже ради Анри Ле Клерка полностью она все-таки проглотить его не смогла. Что-то помешало. И сердце застряло у нее в горле… и перекрыло доступ воздуха. Ее колени подогнулись… она стала оседать… и повалилась, как куча хвороста. Артемус и я, двадцать секунд назад горевшие желанием убить друг друга, бросились к ней. За нами уже спешила миссис Марквиз, стуча каблучками по полу. За ней полз По. Все мы собрались вокруг распростертой на полу Леи Марквиз и таращились на бледное лицо, заляпанное кусками сердца, и на вылезшие из орбит глаза. – Она не может… – выдохнула миссис Марквиз. – Не может… «Дышать» – вот слово, которое у нее никак не получалось найти. Лея же Марквиз вообще не произносила ни слова, она даже не могла кашлянуть. Она издавала лишь высокий тоскливый свист, как птица, заточенная в дымовой трубе. Умирала у нас на глазах. По обеими руками обхватил ее голову. – Умоляю! Господи, умоляю, скажи, что нам делать! Так как Господа рядом не было, мы делали то, что могли. Я приподнял ее, и миссис Марквиз стала бить ее по спине, а По шептал ей на ухо: помощь идет, помощь уже здесь. Подняв голову, я обнаружил, что Артемус стоит над нами и в руке у него тот самый ланцет, которым он вскрывал вену По. Артемус ничего не говорил, ничего не объяснял, но я сразу понял, что он намерен делать. Собирался рассечь горло сестры, чтобы открыть доступ воздуха. Он навис над ней, опершись коленями на пол по обе стороны от нее. Какой же свирепый у него был взгляд… как же страшно поблескивало лезвие… Я отлично понимал, почему миссис Марквиз попыталась забрать у него ланцет. – Это единственный шанс, – мрачно произнес он. Кто мы такие, чтобы спорить? У Леи Марквиз уже посинели губы и кончики пальцев; на лице еще жили только глаза, которые метались вверх-вниз, как навесы на сильном ветру. – Поторопитесь, – прошептал я. Когда Артемус примеривался, его рука дрожала. Его голос тоже дрожал, когда он наизусть повторял слова из отцовского учебника. – Щитовидный хрящ, – бормотал он. – Перстневидный хрящ… эластический конус… Наконец его палец остановился. Наверное, и сердце тоже. – Господи, – простонал он. – Прошу, помоги. Несильное нажатие – и лезвие вошло в шею сестры легко, как щуп в жидкость. – Горизонтальный разрез, – прошептал он. – На полдюйма. Вокруг лезвия выступила кровь. – Глубина… на полдюйма. Быстрым, как молния, движением Артемус вытащил ланцет и всунул в разрез указательный палец. В горле Леи послышалось странное бульканье, словно вода полилась по трубам. Потом, когда Артемус оглядывался по сторонам в поисках трубки, которую можно было бы вставить в трахею, капелька крови медленно расширилась до пятна. И на этом кровь не остановилась; пятно расширялось. Кровь сочилась через разрез и ровной струйкой текла по белой, как мрамор, коже Леи. – Столько крови не должно быть, – процедил Артемус. Однако она продолжала течь, словно бросая вызов человеку и медицине; она волнами выплескивалась наружу, окрашивая шею Леи. Бульканье становилось все громче и громче… – Артерия, – выдохнул Артемус. – Неужели я?.. Кровь была везде, она булькала и пузырилась. Охваченный отчаянием, Артемус со слышимым хлопком выдернул палец из разреза, и капли крови с его руки западали на пол, как бусинки… – Мне нужно… – Его речь прервал всхлип. – Мне нужно… пожалуйста… что-нибудь, чтобы перевязать… По уже рвал сорочку, я рвал свою, миссис Марквиз раздирала свое платье… а в центре этой суеты лежала Лея. Абсолютно неподвижная, если не считать потока крови, который не оскудевал, не заканчивался. И вдруг она открыла рот. Чтобы отчетливо произнести три слова: – Я… люблю… тебя… Думаю, это многое говорит о Лее Марквиз – ведь каждый из нас мог решить, что эти слова относятся к нему. Однако она на нас не смотрела. Она нашла свой путь – наконец-то – и с улыбкой наблюдала за тем, как идет по нему, и свет в ее глазах угасал, пока там не осталось ничего. * * * Мы стояли на коленях в полном молчании, будто миссионеры на чужом берегу. Я увидел, как По прижал руки к вискам… И в тот момент, поддавшись импульсу, я не стал утешать его, а задал вопрос, который давно скрежетал у меня в голове, как песок: – Это все еще самая возвышенная тема в поэзии? Он перевел на меня невидящие глаза. – Смерть красивой женщины, – зло сказал я. – Это все еще самая благородная тема для поэта? – Да, – сказал он. И припал к моему плечу. – Ох, Лэндор… Я не перестану терять ее. Снова и снова. Я даже не понял, что он имеет в виду. Тогда мне было не до этого. Но я чувствовал, как ритмично вздрагивает его грудная клетка. Я обнял его… на несколько секунд… еще на несколько… А он все рыдал, без слез, без шумных всхлипов, и у него внутри все переворачивалось. Миссис Марквиз, напротив, контролировала свои эмоции лучше, чем мы. По пещере разнесся ее спокойный звонкий голос: – Так не должно было случиться. Ей предстояло стать женой… И матерью, да. Думаю, это слово – «матерью» – что-то разбередило в ней. Она попыталась зажать его во рту, но оно прорвалось сквозь пальцы. Криком. – Матерью! Как я! Она прислушалась к тому, как затихало эхо, потом с глухим горловым стоном рухнула на тело дочери. И забила по нему кулачками. – Нет! – закричал Артемус, оттаскивая ее. Но этого ей было мало. Ей хотелось колошматить тело дочери. И она так и сделала бы, если б сын не удержал ее. – Мама, – шептал он, – мама, остановись. – Мы старались ради нее! – вопила она, падая на неподвижное тело. – Всё ради нее! А она берет и умирает! Ужасная девчонка! Ужасная! Ради чего? Если она не… ради чего все это? Она отодвинула с лица Леи волосы, стерла кровь с белой шеи и поцеловала безжизненную руку. И разрыдалась. Разве есть на свете, Читатель, более поразительное зрелище, чем такая глубокая скорбь? Я поддался ему. Вероятно, поэтому долго не слышал звук над своей головой. – Мистер Лэндор! Я поднял голову. – Мистер Лэндор! Первым моим порывом было рассмеяться. Меня так и подмывало рассмеяться. Потому что явился мой спаситель… и звался он капитаном Хичкоком. – Спускайтесь сюда! – крикнул я. Моему голосу потребовалось несколько секунд, чтобы пролететь по коридору и подняться вверх по трубе. В ответ сверху спросили: – Как нам вас найти? – Вы не найдете! – крикнул я. – Мы сами найдем вас. Я подхватил По под мышки, поставил его на ноги и спросил: – Готовы? Одурманенный болью, тот плохо понимал, где находится, и уставился на свою руку. – Лэндор, – пробормотал он, – меня можно перевязать? Я взглянул на рукав своей рубашки, разорванный на полосы. Эти бинты я предназначал для Леи, но они вполне могли сойти и для него. Я забинтовал его рану как можно туже. Затем, закинув его другую руку себе на плечи, стал продвигаться к двери. Но нас остановил голос, тихий и умоляющий: – Ты думаешь… То была миссис Марквиз, которая с робким видом указывала на каменный алтарь, где сидел Артемус. И не один. Он успел подтащить к себе тело Леи, положил ее голову на колени и смотрел на нас с вызовом, который был красноречивее любых слов. В обращенном ко мне лице его матери читалась же лишь мольба.